родственные связи: Роланд – младший брат, вампир, хаосит.

Аделин любит сказку Гензель и Гретель – чем-то напоминает их с братом, в один момент оставшихся без крова, еды, посреди голого поля за пару недель до начала зимы. Сбрасывать с себя груз, тащить который уже не хватает сил – не такое уж редкое дело, особенно в отношение детей в годы их детства. Бедная семья, высокая плодовитость родителей, кому-то бы пришлось рано или поздно остаться без еды. Только крошек хлеба никто из них не догадался рассыпать, чтобы хотя бы попытаться добраться назад домой – зато злая ведьма нашлась, только не то, чтобы совсем уж злая, скорее, нашедшая себе выгоду в виде двух никому не нужных ребятишек. По крайней мере, никто из них двоих не ожидал, что женщина, на чью кухню они забрались посреди ночи, приютит их вместо того, чтобы сварить из их костей ужин своим собакам.
Злую ведьму звали Сесиль, а еще она гуляла только по ночам и изредка в пасмурную погоду. Она жила в большом доме (в их понятии все, что превышало размеры халупы их родителей было большим), обставленном красивой мебелью и завешанным картинами. Сесиль не была разговорчива, имела всего пару человек среди прислуги, носила красивые платья и украшения – а еще предпочитала кровь детей. Двое пришли к ней сами, и это походило на взаимовыгодный контракт: она дала им кров, еду, позже занялась манерами и воспитанием – и все за вполне себе скромную плату.
По крайней мере, они слышали, как приходилось расплачиваться их старшей сестре с человеком, которому отец проиграл деньги.

Сесиль была придирчива и строга, она ругалась за незнание этикета, обещала оставить без ужина, если не будут соблюдаться манеры за столом, учила языку и грамоте. Для нее они были чем-то вроде живых удобных кукол, с которыми можно было скрасить свое одиночество, поиграть в заботливую мать, а еще их можно было просто держать возле себя. Сесиль учила их разбираться в музыке и живописи, показательно фыркала на грубость и запрещала носить «непонятные обноски». Иногда она устраивала немногочисленные, но красивые вечера, где, как не трудно догадаться, людей было в меньшей степени. Аделин и Роланд уже давно научились молчать в нужные моменты, красиво улыбаться и поддерживать незаурядный разговор (чаще ситуация выручала Аделин, у брата все эти да Винчи и Рафаэли в голове складывались крайне смутно).
Даже в старшем возрасте они не переставали интересовать Сесиль как стабильный источник пищи, но эпидемия холеры заставила резко изменить все планы – к их счастью, устоявшаяся привязанность женщины к ним не позволила им просто умереть.
Сырая земля на заднем дворе Сесиль становится последним шагом на пути к их бессмертию.

Им вновь пришлось пройти очередной курс воспитания – на этот раз все было сконцентрировано на всем, что касается жизни вампира. Такая жизнь не являлась тем, что они хотели – рухнули все мечты, однажды, отвязаться от Сесиль и уехать подальше, раскрыть свою жизнь не в этом душном доме, а в более людных местах. Все вспышки гнева Роланда пресекались приказами Сесиль, которая, кажется, и сама начала жалеть о своем решении – неблагодарные сосунки совершенно не собирались кланяться ей в ноги за подобный щедрый жест.
Только вот сказка Гензель и Гретель любима Аделин особенно за ту часть, где ведьма умирает.
Их терпения хватило, чтобы свыкнуться с новым образом жизни, продолжая красиво улыбаться создательнице, и просто выждать удачного момента, когда доверие вновь будет восстановлено, а внимание Сесиль ослабнет – впрочем, вряд ли она ожидала какого-либо удара в спину.
Новая жизнь оказалась не такой, как они мечтали, но тоже достаточно насыщенной. Забрав все, что только можно, из дома женщины, Аделин и Роланд навсегда покинули те земли, впервые за долгие годы почувствовав вкус свободы, однако долго с их уровнем, без крови и невозможности ходить под солнечным светом протянуть было нельзя.
Двор Хаоса оказался подходящим местом.

Инквизиция и прочее – не для нее. Пачкать руки Аделин никогда не любила, чего не скажешь о братце, но Роланд был уже большим мальчиком, чтобы самому решать, куда ему податься. Она же хотела выходить в люди, а не становиться затворницей очередных стен, поэтому выуживание информации, собирание слухов и новостей пришлось ей по вкусу. Все старания Сесиль не прошли даром – ей с легкостью удалось придумать о себе легенду с богатой родословной и выйти замуж за одного из местных аристократов. Он дал ей попробовать той жизни, о которой она в детстве даже мечтать не могла, она ему возможность прожигать свои лучшие годы в свое удовольствие, а не на возню с детьми, к которым он относился весьма пренебрежительно (и которых она ему рожать не собиралась). Однако эта щедрость слишком развязала ему руки и по отношению к ней.
Убийство вышло неаккуратным. Он уже стал о чем-то подозревать, хотя причинить даже малейшего вреда не успел – спасибо Роланду, научившего её бить даже столовым ножом в нужное место. Однако на пару десятков лет пришлось скрыться, и во дворе Аделин удалось перевестись в дознаватели – ощущение чужой крови на руках оказалось не таким уж и неприятным.
На протяжении многих лет женщина продолжала оставаться в инквизиции среди добытчиков информации из особых упрямцев, достаточно быстро втянувшись во всю эту рутину. Никаких маниакальных наклонностей или слез от удовольствия – хладнокровно и безжалостно пропуская через свои руки и инструменты неразговорчивых гостей их отдела, Аделин отсчитывала дни, когда можно будет попытаться пробиться куда-нибудь повыше.

В начале двадцатого века она перебралась в Пруссию, работая в местном филиале хаоситов, и в 30-х годах застала восхождение нацистов, среди которых Аделин обитала до момента отступления немецких войск от СССР – с неоправданными надеждами и с разочарованием в пустых амбициях Гитлера и его последователями она вернулась во Францию. Состоя уже в административном отделе, Монетт наслаждалась закрытыми вечерами среди высших слоев общества, где, однажды, встретила жену одного творца, чьи работы были унылы и не привлекали внимание даже из вежливости.
Белла не была первой, кого она обратила. Она также не была первой женщиной, с кем её связывало больше, чем вежливые диалоги на подобных мероприятиях. Однако именно Белла дала ей окончательно понять, что Аделин сама стала той, кого так ненавидела еще при своей смертной жизни – иногда лицо Сесиль мерещилось ей в зеркалах вместо собственного.
Только Аделин уже давно упустила ту точку невозврата, когда подобное перестало её волновать, в принципе.

Белла попала в тип женщин, оказавшейся при неудачнике, чье эго было слишком хрустальным для признания собственной бездарности – проще срываться на более слабом и беззащитном создании. Белла была прекрасным цветком, который начинал увядать слишком рано – Аделин помнила ту маленькую девочку, в чьих глазах сияла жизнь и вера в лучшее. Желание вновь зажечь этот огонь оказалось несколько неожиданном даже для неё самой, но препятствовать ему она не стала. Аделин дарила ей камелии, посещала порой в самое неожиданное время, писала короткие записки с датой и местом встречи и наслаждалась её компанией.
Монетт не препятствовала Дэймону, когда заметила его, следующих за ними, хотя и не ожидала таких последствий. Псевдохудожник быстро утратил весь гонор, оставшись наедине с Аделин, пока последняя томилась в надежде удачного завершения обращения Беллы. Свой гнев Монетт вложила в каждое действие, с которым уничтожала остатки здравого рассудка мужчины.
Засветившиеся от счастья и облегчения глаза Моро при виде своей живой жены быстро потухли, стоило лишь Аделин отдать приказ своему новому созданию насытиться своим и без того полумертвым супругом.

К ненависти и капризам Беллы она относилась со снисхождением, словно перед ней стоял маленький непослушный ребенок – что же, в тот момент Аделин поняла свою создательницу, однако была достаточно умна, чтобы слишком просто не подставлять Эргард спину удара. Она действительно старалась заботиться о ней, игнорируя любые попытки Беллы как-то задеть её, и позже привела к своему двору, понимая, что это будет лучшим способом защитить подопечную, когда самой Монетт не будет поблизости. Параллельно этому Аделин продолжала зарабатывать доверие начальства и безуспешно пытаться перешагнуть порог третьего уровня.

Побег Беллы задевает её сильнее, чем она рассчитывала, однако с ответными действиями Аделин не спешит, найдя свои способы получать информацию о её состоянии. Она дает женщине почувствовать себя самостоятельной и вырвавшейся из-под её опеки, пока в Портлэнде не начинает происходить черти что – однако освободившаяся должность директора по работе с персоналом, на которой Монетт просидела последние четырнадцать лет во Франции, стала удачным поводом перебраться туда.
Новая принцесса не вызывает в ней никаких эмоций, как, впрочем, и любой другой в её окружении – Аделин умеет подстроиться под любое руководство, находясь на тех должностях, где слепая преданность никому не сдалась. Впрочем, предавать она точно никого не собирается, не желая, в первую очередь, усложнять самой себе жизнь.

● Шутки про «мертва изнутри» про нее вовсе не шутки.
● Собирает декоративные минералы в необработанном виде и из разных месторождений – обладает весьма обширной коллекцией, с удовольствием принимает их в подарок.
● Поддерживает связь с братом, который ныне обитает где-то в Италии – по факту, Роланд пока единственное создание, ради которого Аделин будет готова перевернуть свою жизнь с ног на голову и податься в любую часть света, даже если это обратит её жизнь в ад.
● Имеет артефакт: подвеска с черным опалом – защита от легких ментальных воздействий. Подарено братом.
● Знает французский (носитель), итальянский и немецкий языки.
● Давно перестала сочувствовать и сопереживать окружающим. Пойдет к своей цели любыми средствами, без зазрения совести переломав чью-то жизнь (или вовсе отобрав её).
● Скользкая змея, которая будет греться на чей-то груди до тех пор, пока этот союз не утратит для неё выгоды – после чего исчезнет в направлении более удобного варианта.