Элизабет горько плачет и погружается в судорожное отрицание, когда осознает свое особое положение.
Она называет сына Бартоломью в бессознательном повиновении судьбе и старается держаться от него подальше.
Хватаясь за руки старшей сестры в бесслезной истерике, спрашивает снова и снова, что же ей теперь делать и как быть.
Мелани заправляет белокурые пряди за уши по-матерински нежно и тихо предлагает:
- Отдай его нам?
Повисшая тишина имеет напряженный, болезненный оттенок; Элизабет замирает в нерешительности, но стоит Барту проснуться и подать голос, как она принимается целовать сестре руки.
- Пожалуйста, забери его. Пожалуйста, да.

*

Барт называет Мелани мамой (а Элизабет, когда она приезжает в гости со своим новым мужем, тетей), и напоминает нерешительного, настороженного зверька. Как-то за ужином он говорит, что ему, вообще-то, больше нравится быть собакой, а не человеком, и все радостно, умильно смеются, будто над удачной шуткой. А он ведь не шутит, ему правда нравится.

Хочется быть собакой. Или лучше волком. Может быть, бурым медведем. А, когда Рональд и Мелани снова поссорятся, было бы здорово стать птицей и вылететь в раскрытое настежь окно родительского дома. Барт знает, что когда-нибудь у него получится и в мишку, и в мышку, и в пчелку, и все остальные тоже в этом уверены – он кажется родителям чудовищно талантливым перевертышем.

*

Старые иные вызывают опаску и отвращение. Барт хмуро смотрит на них и не может поверить, что когда-то его разум будет таким же бесцветным и рыхлым, без ярких вспышек озарения и какого-никакого стремления к жизни. Он, вопреки остальным членам своей семьи, тянется к нервозно бодрящейся массе обычных людей и радостно прозябает в кабаках среди приятелей после рабочего дня на отцовской лесопилке.

(Тяга к людям без всяких внутренних конфликтов вполне уживается с охотой на некоторых из них в обличье зверя; Барт четко разделяет свою «человеческую» жизнь от жизни «звериной» - выживает сильнейший, таковы уж законы)

Он женится в тридцать два года на Глэдис, своей подруге детства, потому что пора бы уже и так, наверное, правильно. С детьми решают подождать – к чему торопиться, когда потенциально бессмертен? – но спустя два года рождается первенец Александр, а еще через шесть лет на свет появляется Аннабелль. Все хлопоты по уходу и воспитанию валятся на плечи Глэдис, потому что Барт уходит на войну.

*

Гражданская война (1861-1865) пожирает всю семью Барта, методично перемалывает его прежнюю жизнь и весь нажитый опыт в мясорубке. Время безучастно плывет, теряя свое значение, и вместе с ним размывается стимул выживать. В какой-то момент письма заканчиваются, и предчувствие подсказывает, что их попросту некому больше писать. Озлобленный и ожесточенный, он почти безрассуден – так, как может быть безрассуден только сильный человек, которому нечего терять.

Победа не приносит никакого удовлетворения. После войны внутри остается только зыбкая черная пустота. Домой Барт так и не возвращается, ограничившись собранной через старых знакомых информацией.

*

Барт толком и не помнит, что делал после войны. Целые десятилетия слились в одно сплошное «кажется».
Кажется, много работал то тут, то там – рабочие руки много где требовались, молчаливым, неприхотливым и невероятно выносливым работникам очень радовались. Вроде бы он даже с кем-то дружил, и время от времени делил постель.
Да-да, точно, была еще та Сара (а, может, и не Сара вовсе), которая обещала стать хорошей женой и заботливой матерью для детей в обмен только на уважение и ласку. Тогда Барту вновь хотелось быть собакой, а не человеком.
И он был – собакой и не только, подолгу, но недостаточно, чтобы совсем растерять свой облик.

*

В 1921 году в ходе бесцельного путешествия оказывается в Германии с намерением посмотреть на Большой Берлин, столицу культурного авангарда, где неожиданно оседает. Покореженный войной город живет как никогда не жил и вместе с ним оживает Барт, тоже покореженный, только значительно раньше. Языку его учит Хью, бежавший из гомофобной Англии начинающий писатель, с которым они сталкиваются то ли в кафе, то ли в кинозале.

Они снимают вместе комнату и вообще все делают вместе, разве что не танцуют чарльстон. У Барта обе ноги левые и, пока Хью танцует, он натирает барную стойку и разливает алкоголь по бокалам. Постоянным клиентам достается и кое-что еще – все богемные персонажи повально увлечены кокаином, а хозяин заведения знает, где его достать.

Барт успевает вернуться домой в Америку до того, как к власти приходят нацисты.

*

Во второй раз он открывает для себя Берлин только в 1954 году, когда возвращается, чтобы унять внутренний зуд: Барт помнит – тут было счастье, Барт понимает – тут больше его нет. Зато есть бойцовая яма, которая занимает его на некоторое время. Когда становится скучно, он подается в новобранцы инквизиции. Через службу создается иллюзия принадлежности и причастности.

В какой-то момент Барту кажется, что на глубокие эмоции он уже не способен. И примерно тогда же случается знакомство с Бруно Гессе, которое и становится той поверхностью, по которой он плетется, теряя равновесие. Каждый диалог – спонсор внутреннего холодка; Барт пытается смахнуть это ощущение, потирая солнечное сплетение ребром ладони, и все тщетно.

Бруно неприятен и притягателен одновременно. Связываться – себе дороже, и Барт терпеливо, очень осмотрительно выдерживает дистанцию и субординацию.

*

Он просыпается от душного, липкого, отвратительного в своей откровенности сна и, закуривая, отдается черной ненависти по отношению к магу из медицинского блока, который поленился лечить ручками и выдал вампирской крови.

По иронии судьбы (по закону вселенской подлости) кровь принадлежала Бруно.

*

В 2001 году Барт второй раз в жизни проходит стажировку в инквизиции, красуясь навыками и только что достигнутым третьим уровнем, но на этот раз в Портленде. Очередной кризис личности (многомесячный поиск смысла бытия по городам Америки) проходит и приводит к единственному выводу: он больше ничего не умеет и не имеет. Быть снова инквизитором почти приятно.

В сентябре 2018 года принцесса почему-то решает: он умеет достаточно, чтоб заиметь больше. Барт с окаменелой вежливостью принимает повышение и становится «лезвием», задаваясь всего одним вопросом – какого, собственно, хера?

- всю жизнь пользуется лицензиями на убийство и ничуть по этому поводу не терзается;
- довольно часто бывает в яме и легко соглашается на смертельные поединки;
- свободно говорит на английском и немецком языках;
- любит людей, их незамутненные эмоции и яркие чувства, поэтому и заводит с ними знакомства, порой очень близкие, во всяких развлекательных заведениях;
- методично забивается татуировками (которые сверху еще маги зачаровывают), потому что красиво, даже если все остальные так не считают и странно поглядывают («а тебе, чмо забитое, мы визу не дадим»);
- очень легко подстраивается под технологический прогресс и соображает во всех новомодных девайсах;
- да и в целом запросто перестраивается на новый лад раз за разом, в каком-то смысле даже старается быть «модненьким» и в курсе всего актуального; обожает интернет;
- очень много курит (потому что рак легких не грозит и импотенция тоже).

Отредактировано Bart Weyr (2018-12-20 00:50:32)