— Мххх, — прошипел Станислав, левой рукой сжимая запястье правой – ладонь почернела, кожа слезла и обуглилась.
— Это был меч твоей сестры? Ай-яй-яй, мой дорогой Влацек, — цокнул языком Константин Моро, уже не танцуя, но ритмично раскачиваясь в такт мелодии с мыска на пятку черных, лакированных ботинок. — Даже любопытно, как ты умудрился раздобыть клинок. Согласно внутреннему положению Двора - само собой, ежели мир окончательно не перевернулся вверх тормашками - его предполагалось изъять, запечатать в хранилище до… Подкупил охранников? Ай-яй-яй, Влацек, ай-яй-яй! Впрочем… я ценю твои старания. И все же, воровство – это грязно. Правда, не так грязно, как плохо спланированное убийство. Видите ли, мои дорогие, я неспроста… в каком-то смысле сотворил это место…
— Мэтр! — едва ли не жалобно протянула Катя, удивительным образом не предпринимая ни единой попытки вырваться.
— Нет, моя милая, доктор Мур права, я должен объясниться, — продолжил Моро, поочередно переводя взгляд с лица доктора на согнутую пополам, шипящую от боли фигуру Станислава. — Многие – и очень долгие! – сотни лет я не оставлял попыток разыскать дом наших создателей, однажды удача мне улыбнулась – я нашел его, Авалон, страну грёз, остров яблонь… Увы, отыскать дом врага еще не значит одержать победу над его хозяевами. Для победы над сидхе я слишком слаб. Каждый из нас слишком слаб. И поверьте мне, даже если представители обоих Дворов – вампиры, перевертыши, маги, все без остатка – объединяться под общими штандартами, даже при таком фантастическом раскладе нам не выстоять против армии этих прекрасных, могущественных, но все-таки тварей. И тогда я понял – нам нужна стена. Некий барьер, крепость, которая…
— Ты что, перечитал Джорджа Мартина? — оскалил зубы Станислав, баюкая у груди правую руку с почернелыми, обугленными пальцами.
— Впервые слышу. Это один из фаворитов принцессы Маргарет?
— Почти угадал. В любом случае для матери драконов ты, дяденька, немножечко староват. И, прямо скажем, не удался задницей.
— Ах-хах! - коротко хохотнул Моро, зрачки – расширенные, черные, блестящие, почти полностью поглотили радужку. - Не сказал бы, что наблюдение адекватно ситуации, но, признаю, звучит двояко и весьма забавно. Что до драконов... Мой дорогой Влацек, всё это выдумки, лжа. Никаких драконов никогда не существовало. А вот сидхе – реальность. На наше счастье благодаря таким чистым, самоотверженным людям, как ваша сестра, мы сможем оградить наш мир от их вмешательства. Вы, конечно же, не знали, потому что не могли знать, Ключ Давида сам по себе – это не артефакт, это замурованный внутри камня свиток с последовательностью ритуалов. Ритуалов, обращающих души смертных в неусыпных стражников. Они… да-да, Станислав, и ваша сестра Кветослава – наш барьер, та самая стена…
— Старик, ты спятил, — зло скрежетнул зубами Станислав, здоровой рукой пытаясь отыскать за пазухой пачку Мальборо. — Рехнулся, ополоумел. Квета мертва. То, что я видел…
— Часть незавершенного ритуала, — поджал губы Моро, переводя взгляд на Стеллу, затем на Катю. — Не бойся, моя милая Катя, это место, Авалон, он действительно уникален. Смерть здесь не властна. Здесь нет смерти, здесь никто не умирает. Тебе нечего бояться, моя милая, тебе нечего бояться.
— Мэтр, я…
— Тихо, девочка, тихо…
— Я не боюсь, честно…
Не договорила, с раскрытой ладони Константина Моро соскользнула и вонзилась ровно по центру груди Кати крепкая, как камень, ледяная стрела. Катя вздрогнула, вздрогнув, обмякла. Топорща шерсть на загривке, пронзительно взвыла пушистая, черно-рыжая кошка.
— Не волнуйся, Матильда, наша девочка по-прежнему с нами.
Сухие лозы, те самые, что мгновение назад подобно змеям клубились по каменным плитам замка, на один удар сердца замерли, оторвались от пола и, хаотично переплетаясь, начали формировать гротескное подобие женского тела.
— Ты потерян, мой дивный Мору, — протягивая руки к седовласому магу, шептала сплетенная из лоз фигура. — Ты потерялся. Ты так давно потерялся, мое ненаглядное, единственное дитя.
— Мама?

— Ты безумен, ты просто сошел с ума, — раз за разом повторяя, что мир вокруг — её голос, её прикосновения, её дыхание — все это не по-настоящему, стиснул кулаки Валенца, максимально отчетливо пытаясь воскресить в памяти Карлов мост, похожий на леденец диск солнца, холодные, свинцовые воды Влтавы.
— Уверен, Сандро?
«Уверен», — яростно раздувая ноздри, до хруста стиснул зубы Роман.
С момента их расставания со Стеллой никак не могло пройти более двух часов. Два с половиной, максимум.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/ca/38/89902.jpg[/icon][nick]Constantine Moreau[/nick][lzvn]маг, I, Двор Порядка, очень и очень много лет[/lzvn][sign][/sign][status]сам Великий Инквизитор[/status]

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-22 12:53:07)

Большинство называли эту способность «Взором», другие — слиянием разумов, третьи — ментальным эксгибиционизмом, четвертые — и именно к этой довольно обширной категории относил себя сам Валенца — «последней соломинкой». Ставкой на дурака и везением на грани фола.
Потому что — нет, не всегда, не с каждым и все-таки — даже коротенькая прогулка по гнусным уголочкам чьего-то воспаленного мозга была таким же надежным способом размягчить собственный, как попытка исцелить геморрой полетом на пороховой бочке. 
Вот, надо полагать, и неуважаемый господин Мору рассчитывал на нечто подобное — заманивая картинами самых смелых, самых потаенных фантазий то ли Лавкрафта, то ли Толкина, разорвать его, Валенца, разум, как бешеный пёс кролика.
В принципе, могло бы сработать. Кабы не одно «но» — по не самым скромным подсчетам, терять Алессандро Федерико Валенца было попросту нечего.
Ну, может быть, трудовой график, не предполагающий отпуска, и галстук за две с чем-то там сотни долларов.
— Ты безумен, ты сошел с ума, Константин Моро, — глядя исподлобья, повторил Валенца, старательно пытаясь вспомнить, какую из бровей — левую или правую — рассек совсем недавно, там, на Карловом мосту, острый, как бритва поток воздуха:
— Хуже. Ты ослеп, Мору, — вскидывая подбородок, пояснил бывший замглавы инквизиции Портленда. — Неужели ты так и не понял, до чего ловко тебя-я, такого многомудрого и опытного, развели, словно… трудно подобрать аналогию… старую деву обещанием за некрупное ежемесячное пособие чистой любви до гроба?
— А ты и впрямь феноменально упрям, Сандро, — упер руки в бока Мору.
Пейзаж позади него — закатное небо, чересчур алое солнце, дикая яблоня с неправдоподобно тяжелой от плодов, похожей на чью-то ссохшуюся, изувеченную артритом пятерню кроной, размытые линией горизонта очертания домов с одинаково покатой, серо-коричневой кровлей — все это теряло краски, меркло, блекло, становилось, подобно декорации в школьном театре, грубо и наспех прорисованным. Даже карканье оголтелых ворон и то звучало, как… мелодия, промурлыканная под нос, строчки песни, которую легче умереть, чем вспомнить: вымученно и глухо, ни дать ни взять — прокрученная тысячи раз запись старой, магнитной пленки.
— О, что ты! — предельно искренне улыбнулся Валенца, разводя по сторонам руки с безоружно пустыми ладонями. — Я всего лишь отыгрываю роль в этой красочной, конечно, но все-таки идиóтии. Тебе не говорили? Я – прирожденный актер!
— Они отберут её, — теперь уже сам глядя исподлобья, облизнул губы Константин Моро. — Твою Стеллу, всех, кто тебе дорог…
— Да замолкни уже, несчастный ты идиот! Открой глаза! Тобой воспользовались! Осел и морковка…
— Что?
— Не «что», а «кто», — с нажимом произнес Валенца, чувствуя, как естественный для Тени холодок начинает остужать горячую от напряжения кожу. — Вспомни!
Он не верил, не верил, что это сработает, но Моро вспомнил.

Пахло корицей, свежей выпечкой, черничным чаем и джемом - апельсиновым, кажется. Неподалеку, за столиком у самого входа, вызывающе раскованно обнималась пара влюбленных: стройная блондинка и рыженький паренек лет восемнадцати или чуть больше.
— Он хочет со мной встретиться, — опуская ладони на скатерть в мелкий бирюзовый цветочек, сообщил некогда величайший инквизитор своей эпохи Франческо Эдуардо Амброзо.
— М-м-м?
— Роман Валенца. Нынешний глава службы безопасности Двора Хаоса… да-да, того самого, который в Портленде, — с отчетливой неприязнью в голосе добавил величайший инквизитор своей эпохи, жеманно и неприятно морщась.
— Ну так встреться с ним, — пожал плечами Константин Моро, помешивая черничный чай маленькой серебристой ложечкой.
— Встретиться с ним? — откинулся на спинку стула Франческо Амброзо. Кроме влюбленной парочки и их двоих в крохотной, но чертовски уютной кофейне никого не было. — А если он узнает?
— О чем?
— О чем?! Ну, например, о том, что именно благодаря моим людям ты узнал об… артефакте. Что именно благодаря тебе произошло все то, что... произошло… Тебе мало? Серьезно?
— Он ведь был твоим учеником, Франческо?
До того матово-черный экран плазменного телевизора вспыхнул над барной стойкой – кто-то из персонала включил новости: к середине недели обещали похолодание, днем – дождь, гололед – ночью.
— Что это меняет?
— В сущности, ничего.
— Ты убьешь его?
— А ты хочешь?
— Я не знаю, — скривился Франческо Амброзо. — Он всегда был умным мальчиком…
— Тогда я предоставлю ему выбор.
— …а еще упертым идеалистом, которому на роду написано – уж прости за слово – пиздовать в законники. Твой план не сработает, Моро, твой план не сработает.
— Ну почему же? С артефактом сработал…

«Чертов ты педераст, Франческо», — успел подумать Алессандро Федерико Валенца, когда подсознание Константина Моро швырнуло его в куда более определенное прошлое.

— Тебя все равно поймают, сволочь! — сжимая меч Нуаду, шипела светловолосая женщина с лицом, очень напоминающим лицо такого же светловолосого доктора. Кветослава Нойманова, безошибочно определил Валенца. Это была Кветослава Нойманова.
— О, это абсолютно неважно, дорогуша. Поймают, линчуют, вздернут — ради Бога! Моя миссия… моя миссия — единственное, что важно, — усмехнулся Константин Моро.
— Больной ублюд-ох… — охнула Кветослава Нойманова, падая лицом вниз, в траву, от ночной росы холодную и мокрую. Сколдованный кем-то воздушный поток ударил ее в спину, меч Нуаду выпал из раскрытой от удара ладони, но тотчас же был отброшен чарами самого Моро по диагонали вверх и в сторону.
— Пора уходить, мэтр, — поторопил взволнованный женский голос - хриплый, грудной, с едва уловимым русским акцентом.
— Ты права, уходим. Итак, каков наш улов?
— Всех, к сожалению, забрать не сможем, — ответил второй голос, на сей раз грубый, мужской.
Все трое говорили на чешском.
— Ну-с, значит, попробуем не промахнуться с выбором.

Двухэтажный особнячок девятнадцатого века постройки. Красный кирпич, кованые балконы, покатая крыша, подвал, пять фигур – четыре мужских, одна женская – бледная, неподвижная, с по-своему красивым, ничего не выражающим лицом, одновременно такая похожая и не похожая на Стеллу Кветослава Нойманова…

«Дальше! Дальше!», — мысленно приказал Валенца, осекся, вздрогнул. Царапнув по кости, что-то проткнуло голень.
— С-с-сука…
На ресницах левого глаза запеклась кровь. Кровь, сквозь которую все-таки отчетливо виднелась заставшая в сени Турка, стерегущего христианских заложников, фигура Константина Моро; Карлов мост и как всегда блеклое в Тени то ли отражение, то ли подобие забытого в небе солнца - он вернулся.
— Ты дурак, Сандро, — бросил в спину Франческо Амброзо. — Хуже – ты кретин. И ты наверняка умрешь.
«Да, это возможно», — согласился Валенца, сиганул через перила и ушел под воду.

***

— Если бы я знал, что происходит, меня бы здесь не было, — невесело улыбнулся Станислав Влацек, с явным злорадством разглядывая аккуратно уложенную доктором на пол – по виду совершенно мертвую – Катю Соколову:
— А вообще, ни «Хроник Амбера», ни «Игры престолов» я не читал. С моей работой времени на чтение не остается. Зато, каюсь, кое-что выхватываю на просмотр сериалов и порно. Скорее всего мы тут сдохнем, так что вот мои, может быть, последние слова: я, мать вашу, обожаю порно!
— И ты устал… ты так устал, мой милый, мой родной, мое солнышко, — не обращая внимания ни на кого, кроме Константина Моро, повторяла женщина, сплетенная из лоз. — Приди же ко мне, обними же меня… Об этом… ведь об этом ты мечтал так долго!
— Мама! — будто завороженный твердил Константин Моро, явно желая, но не находя в себе смелости шагнуть в объятья.
— Этому придурку три тысячи лет. Может даже восемь. Или сто двадцать. Я не знаю, — сплюнул на пол Станислав, так и не отыскав за пазухой пачку Мальборо и теперь шаря единственной здоровой рукой по карманам. — Когда-то он был легендой. Менталист, выдающийся инквизитор, прирожденный – если такое вообще возможно — стихийный маг. Вроде бы ирландец. Кстати, ты же британка? Акцент выдает… Кто знает, вдруг, он твой прапрапра… до хера раз «пра»-дедушка? О, ну наконец-то!
Сигареты отыскались в правом кармане. Там же — зажигалка.
— Нам отсюда не выбраться, — вертя в пальцах мятую пачку Мальборо, предельно равнодушно констатировал Станислав. — О чем бы там ни бредил наш выдающийся инквизитор, живыми нам точно не выбраться. Поможешь прикурить, а?
«Убей себя, — тихо-тихо, далеко-далеко, с самого краешка сознания Стеллы Мур, главы медицинской службы Портлендского Двора Хаоса, прошептал голос Романа. — Это я. Действительно я. И у меня кончаются силы, поэтому доказательства излагаю сжато: ¡juro por mi honor! ослушаешься – погибнешь! И я никогда не смогу попробовать твоего шедеврального кролика под маринадом… Единственный способ отсюда выбраться — убить себя».
— Мама, — касаясь кончиками пальцев сплетенной из лоз женщины, лишь отдаленно напоминающий человека, безостановочно, скрипуче, как поломанная музыкальная шкатулка, одними губами повторял Моро. — Мама…
Пол содрогнулся, стены содрогнулись, трещины в камне, подобно сотням жирных, невероятно шустрых, раздутых от крови пиявок, за секунды достигли потолка.
«Поверь мне, Стелла, пожалуйста».
— Говорю же: подохнем, — скривил уголки губ Влацек. — Как думаешь, британка, живи Нострадамус в наше время, он бы фанател от порно? Думаю, да. И, мнится мне, от гейского.

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-22 11:45:02)