— …а еще мне нужен самолет.
— …твоя одежда и мотоцикл.
— Что, прости?
— Да так, ничего, к слову вспомнилось, не обращай внимания, — аккуратно растер переносицу Джонатан Грейсмор – типичный представитель этой загадочной касты официально нигде не трудоустроенных специалистов неопределенного профиля, о которых, как о дурно кончивших мертвых, в приличном обществе говорить не стоило. Во-первых, потому что «фу, моветон»; во-вторых, потому, что от общего числа дурно кончивших процентов шестьдесят, а то и всех восемьдесят кончали жизнь самым странным и самым таинственным образом — например, от разрыва кишечника мундштуком тромбона — именно стараниями таких, как Джонатан.
— Нет, почему же, — мягко улыбнулся Валенца, убирая в сторону бокал пива, к которому хотел, но почему-то не притронулся:
— Шутка весьма достойная. Правда, если я в силу возраста мог делить одну парту с тираннозавром и Чезаре Борджиа, это вовсе не значит, что я понятия не имею, кто такая Сара Коннор. Вообще-то я люблю синематограф.
— Окей, в следующий раз буду шутить о футболе.
— И спорт.
— Признаю, уделал, — коротко хохотнул Грейсмор. В «Семи шагах», баре, примечательном, может быть, тем, что в середине пятидесятых в здешнем excusado повесилась посудомойка, пахло бургерами, луком и дымом. — Но согласись, иной твоей авантюре позавидовал бы сам терминатор.
— Думаешь?
— Убежден, Сандро. Убежден!
Наступил черед рассмеяться самому «Сандро». Джонатан Грейсмор — специалист неопределенного профиля, высокий, тонкокостный, со всеми характерными особенностями преобладания ирландской крови — относился к тем немногим, кому Алессандро Федерико Валенца… нет, не верил, конечно, но, будь чуть меньшим параноиком, мог бы.
На взаимной, разумеется, основе.
— Напомни, пожалуйста, с чего это мы заговорили об авантюрах? — сжимая левой ладонью бокал Dort’а, с прежней улыбкой в голосе произнес Валенца, внимательно вглядываясь в лицо без возраста. Грейсмор был молод, на самом деле молод – весной ему стукнуло всего-навсего пятьдесят два года. — Моя просьба абсолютно банальна.
— Ты о самолете?
— Я о самолете.
Это была правда. Большинство хаоситов, тем более таких, кого Господь Бог не обделил способностями, потому и деньгами тоже, от начала воздушных перевозок регулярным рейсам предпочитали уютные частные самолеты без опознавательных знаков и борт-номеров. Горы кокаина, прекрасных дев, элегантно разодетых юношей, исключительно похожих на известных актеров, в качестве стюардесс и стюардов — как бонус.
— Тут согласен, — кивнул Грейсмор, жадно глотнул пива, то ли от удовольствия, то ли потому что «я был прав и пиво дерьмо», поморщился. — Нет, не подумай, я не собираюсь задавать вопросы. Меньше знаешь, выше доход…
— И все же? — первый пробный глоток показал, что справедлива та теория, которая не про удовольствие. Пиво было дерьмом. Зато крепким и в нужных объемах, надо полагать, било в голову не хуже кузнечного молота.
— Встреча без галстуков, — многозначительно выгнул брови специалист неопределенного профиля. — А зная тебя, Сандро, могу предположить: дела плохи.
— Я бы на твоем месте поостерегся с прогнозами, — голос звучал ровно – никакой угрозы, сплошная забота и вежливое спокойствие. Потому что угрозы для идиотов и потому, что страх суть худший мотиватор:
— Если на то пошло, и на своем.
— Буду осторожен, как кот на маслобойне. Грега Алистера помнишь?
— Превосходный пилот.
— Тогда готово.
— Сколько у меня времени на сборы?
— Все настолько серьезно?
— …
— Понял. Около шести часов.
— Великолепно, — подытожил Валенца, через двадцать минут расплатился по счету.

«Аэропорт Траутдейл, три часа на сборы, с работой всё улажено», — короткое сообщение, отвечать на которое было не обязательно, надеяться на ответ — даже глупо.
Не тот она человек, эта женщина, чтобы задавать лишние, заранее обреченные на тишину вопросы.
Когда прибыл в аэропорт, уже стемнело.
— Добрый вечер, мистер Валенца.
— Добрый, — кивнул Валенца, не без удовлетворения отмечая, что крепость рукопожатия Алистера по-прежнему вызывает — как там говорится? точно — самые положительные эмоции; с тревогой — что заменить такого превосходного пилота будет по-настоящему сложно.
— Кого-то ждем?
— Ты когда-нибудь летал в Прагу? — задумчиво протянул Валенца, доставая из кармана пальто тонкие перчатки телячьей кожи.
— Понял, не мое дело. Жду команды на отлет и... да, чудесный город.

Отредактировано Roman Valenza (2018-10-21 14:54:19)

— Осмелюсь предположить, ты не ужинала? — проводив взглядом ушедшего в кабину пилота, по традиции мягко улыбнулся Валенца, жестом предлагая Стелле занять обтянутое жемчужно-белой кожей кресло напротив. Перелет во всех смыслах обещался быть долгим.
— Даже не представляю, что входит в здешний паек, но, думаю, если постараться, можем отыскать шампанское, кокаин и что-нибудь из осетровых.
Несмотря на планы, подозрительно схожие с самоубийством, настроение было каким-то странно, тоже, в общем-то, подозрительно приподнятым. В конечном итоге, что может быть слаще вида собственноручно перерезанной глотки.
«В действительности что угодно».
От свежеиспеченного пончика до — встретить единорога, пожалуй, проще — грамотно заполненной годовой отчетности.
Ко всему прочему врагов, настоящих врагов — таких, одно упоминание которых вызывало в желудке что-то, бесспорно, родственное взрыву ядерной боеголовки — у Валенца не было где-то с тридцатидевятилетнего возраста. То есть непростительно долго. Или простительно.
Роман Валенца — четыреста девяносто семь лет тому в доказательство — был умным человеком, умным достаточно, чтобы на принудительное знакомство с мундштуком тромбона отправлять недругов чуть раньше, чем те догадывались, какое он в сущности el mudlo или, говоря проще, надоедливая кость в горле.
Да, конечно, порой не обходилось без промахов, но в целом из боя — как правило, задолго до официального приглашения поучаствовать в нем — Роман Валенца выходил победителем, по праву и не без удовольствия пользуясь всеми проистекающими из такого положения privilegios: а) репутацией человека решительного и жесткого; б) почти половиной доставших от природы зубов, что, надо отметить, само по себе подвиг.
И все-таки. Каким бы приподнятым ни было настроение, даже здесь, на борту Фалькона, позволить себе расслабиться хоть на мгновение казалось недопустимой, а могло статься, что и смертельно опасной роскошью. Раз уж на то пошло, до почтенного возраста Алессандро Федерико Валенца дожил именно благодаря отсутствию этой крайне нехорошей, из оружия, какому нет равных, превращающей мозг во всего-навсего орган охлаждения крови привычки недооценивать тех, кто по одному Богу ведомым причинам имел оплошность недооценить его.
Справедливости ради, ответственные за августовский конфуз с грузоперевозками — и черт с ним, что грызть ногти над этой в высшей степени неприятной головоломкой следовало ребятам с противоположной стороны поля и, может быть, Эдгару Драйдену лично — были кем угодно, только не идиотами. Потому что…
«Потому что будь они идиотами, я бы сейчас мог преспокойно дегустировать кролика».
И она, она — тоже.
— Если серьезнее, — снимая очки, двумя пальцами растирая переносицу, после недолгой или не совсем долгой паузы продолжил Валенца, — в связи с некими не слишком обнадеживающими событиями, о которых я непременно расскажу, но в свой черед, мы с тобой вынуждены лететь в Прагу. Отсюда два вопроса: насколько тесные отношения ты поддерживаешь с бывшими коллегами, и второй — найдутся ли среди твоих пражских знакомых, скажем так, законники? Речь идет о присягнувших Двору Порядка.
Говоря начистоту, о прошлом, как, собственно, и настоящем доктора Мур Роман знал если не всё, то многое, что, однако, не избавляло его от необходимости задавать вопросы. Приличные люди в приличном обществе — есть такая мало популярная гипотеза — поступают именно таким — и никак иначе — образом.
— Да, подозреваю, я должен извиниться за столь навязчивое… еще более навязчивое, чем обычно вторжение в твое личное пространство. Но, сама понимаешь, когда дело касается безопасности, я становлюсь… катастрофически бестактным.
«И это только начало», — усмехнулся про себя Валенца, опуская на столик, до того будто бы забытые на коленях черные перчатки из тонкой телячьей кожи.
Нет, вряд ли ему выпадет шанс вспарывать глотки, едва покинув борт самолета, и все же — если практиковать в работе трезвый, деловой подход, то даже кровь из-под ногтей вымывать не придется. Мелочь, а приятно.

Отредактировано Roman Valenza (2018-10-27 11:27:49)

— Ну, раз ты считаешь мои извинения неуместными, извиняться я не стану, — обнажил зубы Валенца.
С технической стороны вопроса это была улыбка, с фактической — оскал.
— В остальном, полнота ответов не только удовлетворяет, но даже обескураживает.
Чего уж там, он давно вышел из того возраста, когда вежливое безразличие к постельным подвигам, страшно сказать, избранницы — во всяком случае, если тщательно не присматриваться — воспринималось исключительно как признак благородного воспитания, холоднокровия, достойного рыцаря, — сказочного, безусловно, потому что настоящие, он помнил эти чарующие времена, под подол к прекрасной даме забирались гораздо раньше, чем утруждались спросить имя; выдержки, какой бы позавидовал иной камикадзе или целая армия, а еще ее - вполне закономерной опаски становиться в один ряд с… кем? Правильно, тем, кто некогда обладал привилегией целовать эту женщину, держать её за руку, просто быть с ней — а это немало, но оказался чересчур глуп, может быть, слишком неудачлив, потому — не вынес конкуренции и отправился за борт.
«Конкуренции, значит?».
«А что такого? — мысленно усмехнулся Валенца. — Взгляните на своего бывшего и посмотрите на меня… знаете, все эти шуточки о небелых парнях…».
Удивительно точно отражают реальность. В отличие от избалованных европейских hidalgo — к каковым, следует отдать должное, относился и сам, впрочем, с прегромадной натяжкой, — Алессандро Федерико Валенца умел ценить внимание. Умел ценить верность, умел — преданность, и никогда не требовал от женщины сверх того, что женщина хотела подарить сама.
Хорошая тактика. По крайней мере, до сих пор срабатывала.
«Она ведь здесь?».
Здесь.
И это… это, если без утайки, иногда — редко, конечно, но статистика есть статистика — пугало.
— Я терпеть не могу фальшь, — издалека начал Валенца, будто бы невзначай, то и дело переводя взгляд на перчатки. Он давно уже был в том возрасте, когда показатель слабости не подчеркнутый отказ держать язык за зубами, но вызывающее молчание:
— Многовековая, вредная, не поддающаяся корректировке привычка: без острой необходимости предпочитаю не врать. Поэтому правда: может случиться так, что я… ну, скажем, не совладаю с инстинктами. Обойдемся без бывших, тем более, когда бывшие всем формам коммуникации предпочитают насилие. Либо я как-то неверно интерпретирую это твое «добровольно»? — улыбнулся Роман. То обстоятельство, что убийства из жадности в списке его «дел до завтрака» если и занимали, то предпоследнюю строчку с конца вовсе не означало, что в момент истинной необходимости восторжествует рассудок или хотя бы деловая этика:
— Нам повезло. Я смог восстановить кое-какие свои прежние контакты… твоя задача — выступить посредником. Так уж вышло, среди коренных пражцев — и да, согласен, Прага – очень символично — я слегка выделяюсь. Бывает, что ж поделать, — пожал плечами Валенца.
«Обиделся, дружище? Обиделся. Эль идиото с пятисотлетней практикой».
Тоже правда.
А вот ревность – демонстративная ревность – такого нет, такого за ним прежде не наблюдалось. Большая ошибка.
Необычное чувство, по-своему почти приятное. Была в этом какая-то такая особая, притягательная новизна — говорить прямо и, не требуя взаимной откровенности на правах бартера, жаждать продолжения начатого. Он дорожил ей, и хотел, чтобы она знала:
— Я не могу рисковать тобой… как мужчина. Зато имею полное право — как профессионал. С ужином сейчас уладим, — поджал губы Валенца. Собрался подняться на ноги — навалилось всё, безжалостно, наперегонки и сразу: искушающая близость её щиколоток, головокружение, тошнота…
Сильнее боязни пополнить ряды бывших женщины, которую подпустил так близко, что ближе, сдается, некуда, была только боязнь полета.
Он ненавидел, действительно ненавидел — омерзительная, неисправимая черта — с комфортом, без всякого риска для жизни, не говоря уже о чести и репутации, летать.
— Me da cierto reparo, acipenseridae… Похоже, ужин с тебя.

Отредактировано Roman Valenza (2018-10-27 11:44:40)

На обратном пути? На обратном пути он готов был на что угодно — радикальным образом пересмотрев систему моральных ценностей и этических координат, присягнуть на верность Двору Порядка, выучиться игре на банджо, признав «да, ребята, я дьявольски ошибался — лучшие изобретение человечества отнюдь не нож и двустволка, но капитализм и Ее Величество демократия», взять на распродаже леопардовый пиджак и открыть небольшое дело по производству булочек с марихуаной.
Почему нет, собственно?
Все равно ведь ничего не получится. Интернациональная мудрость права: хочешь рассмешить Бога — сядь поудобнее и расскажи о планах. И потом она — неистребимая, прилипчивая, как холера, старомодность — старомодность, которая, несмотря на веру во всепобеждающую силу разума, достижения аэропрома и космонавтики, так и вопила «слушай сюда, дружище, если бы Господь Бог, эволюция, мироздание — подчеркни любой или добавь четвертый пункт по желанию — хотел, хотела, хотело видеть человека летающим, наверное, ты бы сейчас выглядел как прелестная бабочка». С парой очаровательных крылышек, на худой конец — реактивных турбин в заднице.
«Без паники, пожалуйста».
Причин для паники не было. Он все просчитал — при всей своей кажущейся поспешности, дрянном пиве в дрянном баре, Грейсморе и байках о терминаторе — это была тщательно, ценой долгих бессонных ночей продуманная операция. Потому что он верил, хотя причем тут вера — знал: если и есть в этом мире что-то такое, не подвластное божественному вмешательству, так только математика.
— Благодарю за отзывчивость, как-нибудь перетерплю, — в очередной раз подтверждая огромную нелюбовь к так называемым бытовым чарам, расправил плечи Валенца, всем видом давая понять — от стейков он тоже откажется.
Позднее — возможно, сейчас? — сейчас нет. Слишком опасно.
Щека все еще хранила тепло ее пальцев.
— Поверь мне, риск оправдан, — выдохнул Роман, чувствуя, как против излишней мягкости обтянутого жемчужно-белой кожей кресла начинает протестовать спина. Вообще, даже неплохо — можно сосредоточиться на боли, теперь — окончательно и бесповоротно выбросив из подсознания всех тех ненавистных европейских hidalgo, которые с полными корзинами — булочки, чешские булочки, то ли похожие, то ли не совсем похожие на пряники — trdelníky’в минуту назад маршировали перед глазами.
Тошнотворная картинка. Почти такая же тошнотворная, как та, где Стелла, поддавшись сиюминутной страсти, падала в объятия…
«Работа».
Много работы. Отвлекаться на личное он по-прежнему не имел права.
— В августе инквизиторы портлендского Двора Порядка должны были передать в руки чешских коллег некий артефакт, — аккуратно поправляя дужки очков, будничным тоном шефа СБ Двора Хаоса продолжил Валенца. — Вроде бы ничего сложного, но поскольку в нашем деле понятия «ровно» и «гладко» применимы разве что к стейкам в масле, ход операции чуть-чуть отклонился от заданного плана. Груз пропал, больше половины экспедиторов пропало, все плохо и мне это не нравится. Но хуже всего, Стелла… хуже всего то упрямство, с каким весь этот… печальный инцидент замалчивается. Сама знаешь, с учетом политики ребят из соседнего Двора даже за исчезновением воды из унитаза всегда будет стоять хаосит, который, ну предположим, полночи гадил, полночи — сосал из бачка, ибо инженер не ах и потому как вредительство есть наш девиз и основополагающая черта характера. Сегодня — ничего… совсем. Тишина. Никто ничего не слышал, никто ничего не знает, ни обвинений, ни хотя бы намека… Я в замешательстве, Стелла. Так что да, придется рисковать. Строго говоря, у нас нет выбора.
Если честно, был — не вмешиваться, то бишь очень плохой и в качестве руководства к действию само собой не рассматривался.
— За удачу пить не предлагаю, — на мгновение бутылка «Champagne Krug Vintage Brut» 1988 года зависла в воздухе, в следующее — плавно покачнулась, еще через миг — абсолютно беззвучно пробка отделилась от горлышка, отделившись, замерла на столике рядом с перчатками.
Привычки привычками, и все же немного бытовой магии иногда не помешает.
— А вот выпить за то, чтобы тайное так и оставалось тайным, пока мы сами не пожелаем обратного, думаю, вполне достойный вариант.

Отредактировано Roman Valenza (2018-10-23 12:10:26)

Огонь. Лед. Пар. Разодранные в клочья листы металла.
Успеет ли он? — что за вопросы! — должен! обязан! — предпринять хоть что-то, чтобы — любопытно, какая тут высота? впрочем, совсем не любопытно, — спаслись оба.
Маг второго уровня — это не хрен собачий, даже не órgano sexual слона. Вот только дыхание сперло, и руки — от коротких ногтей до вздутых вен на запястьях — вросли в подлокотники кресла.
Бум-бум-бум, — сердце окончательно спятило.
А нет, «пристегните ремни», все в порядке, очевидно, воздушная яма.
«Хорошо, что я не покушал», — с шумом выдохнул Алессандро Федерико Валенца де ла Касси, глава службы безопасности Двора Хаоса, смутно догадываясь: сейчас же не ослабит хватку — переломает пальцы. И все, что до локтя.
— Овощи-гриль, жульен и запеченное мясо? А как насчет кокаина? Нет, Стелла, пойми меня правильно: не то чтобы мой организм испытывал колоссальную нехватку стимуляторов, просто, если отказываться, то масштабно, от всего и сразу. В общем, на время полета еда — это не про меня, — чего никак нельзя сказать о шампанском. Второй глоток пошел мягче, третий… что ж, для третьего пока рано.
— Об артефакте я знаю ровно столько, сколько мне полагается: слухи, домыслы, спекуляции, приукрашенные слухами, домыслами и — как ты, верно, догадалась — спекуляциями догадки. Иными словами, мы можем иметь дело с Ковчегом Завета, а можем — с вытяжкой из костреца мамонта, каковая, будучи принятой натощак, добавляет необычным и запретным удовольствиям еще больше пикантности, — развел руки по сторонам Валенца, в позвоночнике что-то хрустнуло:
— И тут мы вплотную переходим к твоей задаче. Мой человек в Праге — уж не знаю, как: подкупом, шантажом или в силу того, что оба - хорошие, высоконравственные парни — установил связь с неким Станúславом Влацеком, единокровным братом одного из пропавших инквизиторов, женщины по имени Кветослава Нойманова. Оба, как понимаешь, присягнули Двору Порядка, но вряд ли это проблема. О твоем визите любезный пан знает. Будет ждать в замке Karlštejn. Знакомое место? Хотя, кого я спрашиваю. Здесь найдешь всю необходимую информацию: приметы, краткая биографическая справка… честное слово, я старался писать разборчиво, — извиняюще улыбнулся Валенца, доставая из внутреннего кармана пиджака сложенный надвое белый листок бумаги:
— Что еще? Ах да. Как ты сказала? Хаоситы вечно виновные, потому что такова историческая традиция? А ведь это правда, моя дорогая Стелла. Мы виновны, потому что по правилам хорошего тона виноваты всегда. Потому что таково наше призвание. И… стыдно признаться, но боюсь даже представить, что же будет, если вдруг выяснится — за кражей артефакта стоит… другая сторона.

«Нужно было позавтракать», — морщась под порывами ледяного ветра, думал Роман Валенца, отдавая последние распоряжения Грегу Алистеру, возможно, лучшему пилоту по обе стороны Атлантического океана.
Инструктаж получился кратким, в одно слово «ждать».
— Удачи, сэр.
Улыбка, ответная улыбка, рукопожатие.
— Благодарю, Грег, она мне понадобится.
Стрелки показывали одиннадцать двадцать, Стеллы не было рядом уже полтора часа.

Станислав Влацек, стодвадцатилетний чистильщик Двора Порядка, заметно нервничал. Высокий, крепко сложенный блондин с ярко-голубыми глазами, на фоне многочисленных туристов — преимущественно поляков, немцев, в меньших количествах - англичан — ровным счетом ничем не выделялся. Внешне. Внутренне — ну что сказать? — с убедительной долей вероятности, настолько полной эмоциональной гаммой не могла похвастаться даже в край отмудоханная собака.
Но это был не страх. Это была холодная, сжигающая все на своем пути ярость.
Квета мертва, он не сомневался, сомневаться в том, что виновные будут наказаны — имел полное право.
Зря, ох и зря высокое начальство…
А что, собственно?
Вело себя, как распоследние мрази? Ну так на то оно и начальство.
В костёле Девы Марии, в отличие от остального замка, царила тяжелая, липкая, обволакивающая тишина. Ни лица, ни имени гостя он не знал, не знал, мужчина это будет или женщина, и место встречи выбрал бессознательно.

Отредактировано Roman Valenza (2018-10-30 15:10:07)

Опешил. На мгновение показалось, эта женщина – его сестра. Всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы незнакомка успела прочесть во взгляде и злость, и страх, и растерянность, и - надежду, надежда там тоже была.
«Дурак».
Потому что совсем не похожа. Ни фигурой, ни голосом, ни выражением лица, вдобавок, у Кветы, несмотря на долгие годы службы в инквизиции пражского Двора Порядка, никогда не было такого цепкого, ясного, испытующего взгляда.
- Можно обойтись без «пана», - с плохо скрываемым раздражением бросил Влацек, уже было готовясь поджечь сигарету, неизвестно как и когда извлеченную из мятой красно-белой пачки Мальборо, но вовремя спохватился:
- А если вам дороги изысканные манеры, вынужден разочаровать сразу, - хаоситка, ровесница или чуть старше, примерно одного с ним ранга, прекрасно понимая об опасности – он бы почуял неладное, – уговор не нарушила и пришла одна.
«Молодец какая».
Молодец или не молодец, а вот так с порога демонстрировать собственный козлиный характер вовсе не обязательно.
- Ладно, проехали, - грубо пихая пачку обратно в карман темно-зеленой куртки из тяжелой, брезентоподобной ткани, по-прежнему раздраженно, но уже без злости одернул себя Станислав. — Имейте в виду: я не предатель, наша встреча – вынужденная мера и, что-то подсказывает, нам обоим не особо приятная. Прогуляемся?
Ответа дожидаться не стал, спрятал руки в карманы, глядя под ноги и нисколько – по сторонам, двинулся в направлении выхода.
— На это задание Квета вызвалась сама, — рассматривая носки ботинок и пол под ногами, продолжил Влацек, вспоминая что-то, что, судя по неровному, учащенному дыханию, следовало навсегда выгнать из памяти:
— Обыкновенно у нас такое не практикуется, тогда… тогда не возражали. Видимо, других желающих не было. Задавайте вопросы, — наконец-то поднимая почти противоестественно голубые глаза на представительницу Двора Хаоса, с неожиданной усталостью произнес Станислав. — Будет проще. И мне, и вам. Имя, как видите, не спрашиваю.

— Она меняется, — убирая руки за спину, констатировал Роман. — Тень меняется.
Здесь, то ли на оборотной стороне, то ли в какой-то фантастической складке реальности время будто бы ничего не значило. И эта мысль, такая, кажется, доступная и простая, была первой, зачастую фатальной ошибкой начинающего.
Мага, перевертыша, вампира – неважно.
Здесь ничего не значило пространство, жизнь — не стоила даже усилий, потраченных на ее отнятие. В блеклых красках и без того холодного, хмурого утра эта вариация Карлова моста, гордости, для многих – визитной карточки Праги, чем-то неуловимо напоминала странноватую поделку ребенка-гиганта из серого, укрытого жирным слоем пепла и сажи ноздреватого сыра, мрачные — тут, впрочем, ничего не менялось — воды Влтавы — недвижимые потоки свинца.
— Тебя это пугает?
— Разумеется, меня это пугает, — лицо собеседника почти полностью скрывала тень черной широкополой шляпы. Среднего роста, среднего телосложения, человек перед Романом был, собственно, человеком и почему-то именно бесспорность этого обыкновенно не вызывающего отторжения факта делала встречи с ним такими запоминающе неприятными.
— И что ты хочешь от меня?
— Подтвердить или опровергнуть мои догадки.
— Неплохо-неплохо. Перефразирую: почему я?
— По-моему, ответ не тайна. Или красноречие тебя покинуло? — отнюдь не беззлобно ухмыльнулся Валенца. — В наши прошлые встречи ты любил беседы по душам.
— В наши прошлые встречи ты был болваном, Сандро, причем болваном, решившим, мол, убийство чудовища, пусть и очень страшного, — достаточное основание полагать себя… кем, кстати? — могучим кракеном среди жалких камбал?
— Разве я ошибался?
— Вообще-то, ты был прав. Но только отчасти. Понимаешь, Сандро, убить чудовище мало, чтобы жить долго и счастливо нужно… ну, как минимум, сделать так, чтобы охотники, настоящие охотники, не пошли по твоим следам.
— То есть мои догадки ты подтверждаешь…
— А мне все равно, Сандро, — пожал плечами Франческо Амброзо, когда-то величайший из Великих Инквизиторов Старого Света и его, Валенца, недобрый наставник. — Мне плевать. На твои догадки, на проблемы Двора, я…
— Позорно сбежал.
— Двести лет прошло, Сандро, поминать старое…
— И собираешься сбегать дальше.
— О, нет, мой дорогой Роман! — осклабился Амброзо. — Я не сбегаю. Я ухожу, туда… вернее, конечно, сюда. И на твоем месте я бы поступил также.
— Я не трус и я не самоубийца.
— Ну это пока.
— А, по-моему, Франческо, ты всего-навсего из тех, кто предпочитает мазать штаны в компании.
На сей раз тоже очень не хотелось ошибаться.

Отредактировано Roman Valenza (2018-11-12 12:46:30)

Нет, все-таки похожа. Не ростом, не телосложением – Квета была выше и плотнее сложена, не взглядом – даже близко не то, но в общем. В общем, если не знать правды, их можно было бы счесть сестрами.
Совпадение? Ну да, конечно, примерно такое же, как торжество нацизма в Германии и совершенно случайный захват Польши.
— Идиотское место, — как-то по-детски напористо решив не соглашаться с Госпожой Незнакомкой во всем, буркнул Станислав, обводя взглядом драгоценное культурное наследие его родины:
— Зато здесь шумно и…
В принципе для их целей одного этого пункта было вполне достаточно. Не в пример Квете, которая могла часами разглядывать здешние сотни, может быть, тысячи раз виденные ею настенные художества и каждый раз находить что-то новое, сам Станислав от восхищения осязаемыми дарами прошлого был далек ровно настолько, насколько это вообще возможно. То ли потому, что от природы не был романтиком, то ли потому, что в молодости сильно переболел коммунизмом.
— Экскурсию оставим на потом, — застегивая воротник куртки до горла, резюмировал Влацек, чувствуя, как сердце начинает биться совсем уж до неприличия громко. — Не знаю, как вам, а мне бы не помешало немного свежего воздуха.
Странно, он думал, будет легко. Оказалось – сложно. Смотреть в глаза незнакомки из Портленда (почему из Портленда? а откуда еще?) и видеть в них то, чего там, разумеется, не было – улыбку сестры, слышать ее звонкий, полный энтузиазма голос. В их последнюю встречу, как раз накануне события, разделившего жизнь на «до» и «месть моя будет жестокой», Квета была взволнованна. Не так, как обычно, а очень.
— Под тем, что не практикуется, — наверное, впервые за встречу ухмыльнулся Станислав. — Я подразумевал бюрократию или… как там по-английски?.. систему распределения обязанностей. Есть задача, есть n-ое количество специалистов, в силу личных и профессиональных качеств идеально подходящих для ее выполнения. Верхи отдают приказ, низы исполняют. Речи о добровольцах, как правило, не идет. Но Квета вызывалась добровольно и уже это само по себе… странно. Понимаете, она прекрасный исполнитель и никудышный тактик. Подмечать, наблюдать, при необходимости действовать на опережение – это не про нее. Такое подозрение, — ухмылялся Станислав, теперь уже с очевидной злобой, — для этой миссии выбирали не лучших, но тех, чья потеря окажется для Двора максимально безболезненной. Об артефакте я не знаю ничего. Подробностей задания тоже.
— Потому что это абсолютно не твое дело, — отделяясь от группы туристов, улыбнулась невысокая женщина в рубиново-красном пальто, широкоскулая и темноволосая.
— К слову, доброе утро, — показала зубы женщина в красном.
От исходящей от нее силы, сдается, искрил сам воздух.
— Ну что же ты замолк, дорогой мой? Может, познакомишь со своей обворожительной спутницей? Ох, неужели я не вовремя?
— Следишь? — поджал губы Станислав, лицо потемнело.
— Слежу, — кивнула женщина в красном. — И если вы не соизволите проследовать за мной по-хорошему…
— То что?
— Представляешь, Стас, мне самой очень интересно! — коротко хохотнула женщина в красном.
Она пришла не одна и это очевидно.
[nick]Stanisław Vlacek[/nick][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/ca/38/68401.jpg[/icon][sign][/sign][lzvn]Станислав Влацек, маг VI, чистильщик Двора Порядка (Прага)[/lzvn][status]четвертый в пятом ряду[/status]

Отредактировано Roman Valenza (2018-12-01 18:40:58)

— О, милочка, — до отвращения ласково улыбнулась женщина в красном. — Неужели ты не знаешь? Единственная гарантия, которую тебе может дать, казалось бы, самый идеальный план, как раз таки гарантия того, что всё, вообще всё пойдет не плану. Или я не права… Стас?
— Как будто тебя когда-то интересовало мое мнение, — пожал плечами Станислав, вновь доставая и вновь пряча в карман мятую, красно-белую пачку Мальборо.
— Всё бывает впервые, мой драгоценный Станислав, — в свой черед, то ли передразнивая, то ли находя такой жест как нельзя лучше подходящим ситуации, пожала плечами женщина в красном. — Допустим, сколько мы знакомы, я всегда полагала тебя надежным, трезво мыслящим профессионалом, категорически не способным на предательство. Теперь сомневаюсь.
— Катя!
— Для тебя, Станислав, отныне я - «госпожа Соколова», — все также ласково улыбалась госпожа Соколова, мягко опуская руку под локоть хаоситки и уже совсем не мягко впиваясь в рукав пиджака выкрашенными в тон пальто, не слишком длинными, но определенно очень острыми ногтями.
— Да, милочка, а ты у нас кто такая? Хотя можешь не отвечать. Потому что покинуть столь уютную территорию столь величественного замка нам все равно придется, — склонила голову набок Катя, взглядом давая понять, что сопротивление – не самая разумная идея:
— О, это не угроза! Это предложение. Причем делового характера. Если я всё верно понимаю, ты и те, кто тебя послали, нуждаются в определенного рода информации. Ну так почему бы не спросить ее с того, кто этой самой информацией располагает? Здравая же мысль, верно?
— Катя…
— Стас, а тебя никто не спрашивает. Заткнись, пожалуйста. И да, если ты еще не догадался, ты тоже идешь с нами.
«И радуйся, что не на сломанных ногах», — добавила про себя Катя. Маг второго уровня, инквизитор Двора Порядка с трехсотлетним стажем, она привыкла к тому, что люди обыкновенно не просто глупы, но даже глупее, чем кажутся. Станислав Влацек исключением не был и это почти печально.
В конце концов, при всех своих недостатках – упрямство, полнейшее отсутствие воображение и катастрофическая неспособность видеть дальше собственного носа – Станислав Влацек обладал множеством иных, полезных, нужных, редких при Дворе качеств – решительность, преданность, храбрость, а также, к сожалению, — теперь-то точно «к сожалению» — абсолютное неумение сдаваться.
«Хороший был мальчик», — мысленно вздохнула Катя, переводя взгляд на светловолосую любительницу уюта и замков. Что ж, тот, кто ее послал, мог похвастаться эго, размером с постсоветское пространство и таким же незаурядным чувством юмора – это лицо она знала.
— Слушай, милочка, — облизнула тонкие губы Катя. — Не представляю, говорил ли тебе наш драгоценный Стас, но ты вылитая Квета! Кто такая Квета, ты же в курсе, правда? А, впрочем, опустим сентиментальности. Нас ждут и лучше не опаздывать. Ну что, прокатимся?
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/ca/38/96581.png[/icon][nick]Katja Sokolova[/nick][lzvn]маг II уровня, инквизитор Двора Порядка (Прага), 358 лет[/lzvn][sign][/sign][status]и в огонь, и в воду[/status]

Отредактировано Roman Valenza (2018-12-01 18:40:17)

— Мешки – это грубо, — наморщила тонкий, со слегка изогнутой спинкой нос инквизитор Катя Соколова, — к тому же у тебя, милочка, слишком красивая прическа, портить такую – преступно. Да что там! Я ведь из Двора Порядка, а нам скрывать нечего.
Поездка на черном Рендж Ровере Спорт 2017 года заняла минут сорок. Водителя – темноволосого мужчину на вид лет тридцати пяти, не без гордости в голосе, как будто это значило что-то грандиозное, сообщила Катя, звали Антон.
Ехали в основном молча. Катя – рядом с водителем, пассажиры, как и полагается, в салоне.
На двадцатой минуте поездки Антон улыбнулся и зачем-то включил новости.
Ночью обещали гололед и, собственно, ничего более.

Припарковались у двухэтажного особнячка девятнадцатого века постройки. Красный кирпич, кованые балконы, покатая крыша и мелкий, холодный, подтверждающий прогнозы дождь, на крыльце в шесть ступенек сидела пушистая, черно-рыжая кошка.
— Добро пожаловать! — стандартной приторно-сладкой улыбкой улыбнулась Катя Соколова, выходя из машины, кивая «свободен!» водителю Рендж Ровера, поднимаясь по ступенькам и забирая на руки черно-рыжую кошку.
— Это мой друг, — сочла должным сообщить Катя, перебирая густую шесть на горле черно-рыжей, зеленоглазой, весьма довольной происходящим кошки. — Её зовут Матильда. И она очень любит, когда в дом приходят интересные и необычные гости.
Дверь открылась сама собой. Зачарованная, конечно.

— Ну давай, я слушаю, — не дожидаясь приглашения, уселся в одно из двух обитых красным бархатом кресел Станислав, доставая из кармана мятую, красно-белую пачку Мальборо и наконец-то закуривая.
То обстоятельство, что пепельницы ни на коротконогом стеклянном столике между двумя обитыми красным бархатом креслами, ни на подлокотнике дивана из той же коллекции, ни где-либо вообще в этом комнате не было – его, похоже, абсолютно не беспокоило.
— Нет, это я слушаю, — гладя кошку между ушей, закусила верхнюю губу Катя Соколова, с интересом поглядывая то на сигарету, то на незнакомку. — И объяснить придется многое. Я не против взаимодействия между Дворами – вовсе нет! – но. Всегда есть «но». Ну так вот, милочка, — ну до чего же она все-таки похожа на Квету! родственники, что ли? — Зачем ты здесь на самом деле? Да, я говорила, что опаздывать лучше не стоит? Нам повезло, мы прибыли раньше и есть время для… сама понимаешь… милых дамских разговоров.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/ca/38/96581.png[/icon][nick]Katja Sokolova[/nick][lzvn]маг II уровня, инквизитор Двора Порядка (Прага), 358 лет[/lzvn][sign][/sign][status]и в огонь, и в воду[/status]

Отредактировано Roman Valenza (2018-12-15 11:34:26)

«Информация и только», — совсем не удивилась Катя Соколова, глядя, как Станислав, окончательно теряя то ли страх, то ли остатки самообладания, стряхивает пепел прямо на персикового цвета ковер.
- Информация и только, - вслух повторила Катя, позволяя кошке спрыгнуть на пол, с любопытством посматривая то на одного гостя, то на второго, забраться на диван и, сладко зевнув, свернуться клубочком.
Замечание об «умненьких, человечных глазах» кошки комментировать не стала, составлять компанию питомице – тоже.
- Слишком очевидный ответ, потому – не самый правдоподобный, - пожала плечами инквизитор в красном, решая сосредоточиться на любительнице уюта и замков.
- Боже мой! – туша сигарету о подлокотник кресла, неожиданно ухмыльнулся Станислав. – Госпожа Соколова, ты ведь сама ни черта не знаешь! Ни о Квете, ни об артефакте… Аха-ха! Ну и что дальше? Обсудим шляпки? Выпьем кофе? Вот уж точно – три слепых мышонка!
- Я бы не была так уверена на твоем месте, - чересчур спокойно улыбнулась Катя Соколова. – Может быть, ты прав и я ничего не знаю, а, может быть, ты ошибаешься, и я знаю всё!
- Пустая болтовня, - хмыкнул Станислав, поджигая вторую сигарету. – Видишь ли, - это уже хаоситке, - наша дорогая Катя – чрезвычайно общительная особа. Знай она хоть что-нибудь, от ее брехни у нас бы еще в машине уши отсохли.
- Ты очень мил, Станислав, - сложила руки на груди Катя Соколова. – Вот только, кое-что я все-таки знаю, например: лучший способ избежать недопонимания – действовать прямо. Что мешало портлендскому Двору Хаоса направить, ну скажем, официальный запрос? Мы ведь все трезвомыслящие, цивилизованные люди, к чему эти дурацкие и, между прочим, весьма опасные игры в шпионов? Кто тебя послал, милочка?
- Позвольте, я отвечу на этот вопрос, - голос принадлежал мужчине. Невысокого роста, крепко сложенный, с широкоскулым, добродушным, сплошь изрезанным глубокими морщинами лицом он, казалось, появился из воздуха. Или вышел из Тени, и такая версия, пожалуй, выглядела наиболее убедительно.
- Но сперва разрешите представиться, - с легкой улыбкой окидывая пронзительно-голубым взглядом собравшихся, поклонился мужчина, демонстрируя розовую макушку, почти полностью лишенную волос. – Меня зовут Константин Моро и я искренне сожалею, что наша первая встреча, - задерживая взгляд на Стелле, добавил Константин Моро, - омрачена столь многими событиями столь горестного толка. К слову, рад вашему возвращению в Прагу. Я о вас наслышан, госпожа Мур, и тем приятнее видеть вас воочию. Да, не хотите ли справиться о судьбе вашего компаньона? Примерно моего роста, темнокожий, еще эти… неприятности с лицом… Хотя, соглашусь, иллюзия весьма качественная и выполнена со вкусом. Славный мальчик, если честно. Жаль, выбрал не ту сторону.
«Мур-р-р», - сказала кошка, при звуках голоса невысокого мужчины по имени Константин Моро, мгновенно оживляясь, спрыгивая на пол, начиная тереться мордочкой о брюки цвета индиго, как и весь костюм в целом, более чем старомодного покроя. Такие вышли из моды лет сто назад. Но, вероятно, больше.
- И простите Катю, если была чересчур груба с вами, сами понимаете, молодость…
- Мфф! Дьявол! – тихо ругнулся Станислав, должно быть, впервые с появления Констатина Моро, переводя дыхание и закрывая рот. Сигарета обожгла пальцы, пепел упал на ковер.
В широко раскрытых глазах Кати Соколовой читались благоговение, обожание и трепет. Рядом с ним она казалась ребенком – восторженным, счастливым, безропотным. Ребенком во всем. Включая силу и возраст.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/ca/38/96581.png[/icon][nick]Katja Sokolova[/nick][lzvn]маг II уровня, инквизитор Двора Порядка (Прага), 358 лет[/lzvn][sign][/sign][status]и в огонь, и в воду[/status]

Отредактировано Roman Valenza (2018-12-01 18:38:21)

В тусклых розблесках блеклого, похожего на плоскую мятную конфету солнца, воды Влтавы казались свинцом. И было тихо. Слишком тихо, даже для Тени — как-то по-особенному.
— Мазать штаны в компании? — вскинул подбородок Франческо Амброзо, позволяя рассмотреть темные печеночные пятна на тонкой, как пергамент, коже. — А если и так, то что?
— То я немного разочарован, — дернул уголками губ Валенца, сцепляя пальцы в замок на уровне пояса.
— Роман… Нет! Дорогой мой Сандро, — пряча руки в карманы черного двубортного пальто, выдохнул некогда величайший инквизитор города каналов, влюбленных, а также болезней, от которых в лучшем случае отсыхает нос, — соглашаясь на эту встречу с тобой, я… не ожидал от нее ничего нового. Ты всегда был упрямцем, Сандро. Это похвально, не спорю, но… До недавних пор тебе хотя бы доставало здравомыслия не ввязываться в нечто такое…
— Смелее, Франческо, смелее, — поторопил бывшего наставника Валенца, от тишины, даже для Тени какой-то особенной, вибрировал сам воздух. «Вот бы просто землетрясение», — подумал «Сандро», отлично понимая, что это немыслимо и причина в другом.
«Ловушка?».
Да, похоже. И вообще, было бы удивительно, обойдись без сюрпризов.
Он был готов.
— Ты же их чувствуешь, верно? — тоном, от которого волосы становились дыбом, неожиданно громко, с придыханием, не спросил - констатировал Франческо Амброзо. — Sídhe, ши – называй, как хочешь… Разумеется, ты их чувствуешь. И если тебе кажется, будто бы в этом мире – в любом мире – отыщется сила, равная им по мощи, разочарую, Сандро…
— Да ты спятил, Франческо, — рефлекторно отступая на шаг назад, раздул ноздри Валенца, ощущая, как вибрирует сам воздух, как становится совсем уж нестерпимо холодно.
— Тише-тише, мой мальчик, ляг поскорей, усни. Слышишь, звенит колокольчик? Это пришли они, — ухмыльнулся Франческо Амброзо, вспоминая песенку настолько древнюю, что…
— Неправда ли, сложно подобрать аналогию? — произнес вслух невысказанное Романом тягучий, бархатистый мужской голос. — Ты еще так молод, Сандро… И ты, Франческо. А меж тем, сила, равная по мощи sídhe, существует. Всегда существовала. Имя ей – разум.
Валенца обернулся. Резко, инстинктивно.
Порыв воздуха – ледяной, острый, как бритва, наискось полоснул лицо.

— О, поверьте, Стелла, — вскинул руки в примирительном жесте Константин Моро. — Вы отнюдь не создаете впечатление неразумного младенца. В вас читается сила. Сила, осторожность и трезвый рассудок. Как вы правильно догадались, я виделся с вашим компаньоном. У нас был… довольно любопытный разговор. Это ведь его? — не разжимая губ, улыбнулся Моро, театрально хлопая по груди широкими, короткопалыми ладонями, осторожно извлекая из нагрудного кармана пиджака устаревшего покроя очки в оправе цвета белого золота. На правой линзе бурыми подтеками запеклась кровь.
— Преждевременных выводов не нужно, — все так же улыбался Константин Моро, совершенно игнорируя изумленный взгляд Кати, напряженную позу Станислава, вьющуюся под ногами кошку, склоняя голову набок, протягивая доктору очки в оправе цвета белого золота:
— А я всё думал, кому же хватит безрассудства бросить вызов истории… Знаете, мы с вами живем в интересное время, Стелла. Время перелома эпох и, если не возражаете, от пустых разговоров я бы перешел… ну, скажем, к экскурсии, которая не оставляет вопросов. Вам не нравится Тень – понимаю. В вашем возрасте она меня страшила не меньше. Но я вырос. Вырос и понял: страхам нужно смотреть в лицо.
— Мэтр! — вздрогнула Катя. Лихорадочный румянец окрасил бледные щеки в розовый.
— О, милая! Не волнуйся, ты тоже идешь!
— Мур! — сказала Матильда, черно-рыжая кошка.
— И ты, если хочешь.
— А я бы остался, — с обезоруживающей простотой заявил Станислав. — И буду абсолютно не против, если вы все по дороге сдохните.
— Ай-яй-яй, Станислав, — причмокнул языком Константин Моро. — Что же подумает Квета!
— Она жива?!
— О, дорогой мой! Никто не исчезает бесследно.
В гостиной становилось холодно. Воздух вибрировал. Так вибрирует готовое вот-вот лопнуть стекло.
Не землетрясение конечно, но что-то того же рода.

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-11 13:50:41)

— Вы, должно быть, и поэзию не любите, — неожиданно заключил Константин Моро, по-отечески ласковой улыбкой провожая замечание Стеллы о нехватке конкретики. – Конкретика для тех, кто не умеет мыслить широко. Как думаете, много ли места в жизни разменявшего десять, двадцать, тридцать сотен веков занимают цифры? Перед лицом вечности, моя дорогая доктор Мур, цифры меркнут. Количество выпитых чашек чая, число прожитых в счастливом… или же в не очень счастливом браке лет, дни рождения любимых, родных, близких, километры пройденных дорог… горы заполненных налоговых отчетностей – все это ничто в сравнении с величинами, которые… собственно, невозможно постичь умом, но которые возможно постичь разумом. А разум, моя дорогая доктор Мур, и есть та самая абстракция, которая делает вас вами, которая определяет вашу уникальность, отвечает за вашу неповторимость. Вы можете выразить себя в цифрах, Стелла? Или вам приходилось составлять подробное резюме для собственной души? Да, конечно, как специалист, как практикующий врач вы в полном праве обвинить меня в антинаучном подходе, но… вы же ведьма. А значит, сами по себе являетесь воплощением антинаучности. Поэтому, пожалуйста, не спешите обвинять меня в пустословии, — осторожно беря доктора Мур под локоток, доброжелательно улыбался Константин Моро. — Дело в том, что существуют вещи, совершенно не выразимые словами. Существуют понятия, неописуемые на человеческом языке, и есть явления, с которыми… с которыми лучше не сталкиваться, потому как именно они в ответе за… неспособность нашей с вами людской цивилизации наконец-то покинуть узилище под сводами собственного черепа, позволить себе не просто мыслить о существовании, но по-настоящему существовать... Жить, Стелла, жить свободно, без границ и без рамок.
— Мау? — вопросительно выгнула спинку черно-рыжая кошка.
— Матильда права, — хмыкнул Моро, переводя взгляд на ладонь Стеллы. — Поскольку это ваш первый переход, лучше закройте глаза, я все сделаю за вас. Однако для начала - вы уж извините - нам придется спуститься в подвал.
— Мяу! — протяжно мяукнула Матильда, не отходя от Моро ни на шаг.
Катя молчала. Станислав… Станислав выглядел одновременно потеряно, расстроено и взбудоражено.
— Если я сегодня подохну, — стиснул кулаки Стаснислав, — гарантирую…
— Что? Что именно вы гарантируете, мой дорогой Влацек? — облизнул губы Константин Моро, похлопывая доктора Стеллу Мур по тонкому запястью.
— До конца дней буду являться вам в кошмарах, — невесело улыбнулся Влацек, пряча в карман куртки мятую пачку Мальборо.
— Что ж, эту плату я принимаю.

Тень приняла их почти что бережно. Тот редкий случай, когда в Тени оказалось даже теплее, чем в обыкновенной, привычной реальности.
Подвал представлял собой квадрат метров восемнадцати: серые, каменные стены без окон, каменный пол, каменный потолок, в центре – замершие подобно статуям пять фигур: четыре мужчины, одна женщина. Судя по пустому пространству слева от женщины и справа, для завершения странной, внушающей страх композиции из людей-статуй не хватало еще, минимум, двоих участников.
— Квета! — не спуская глаз с женской фигуры, выдохнул Станислав. — И ты знала, Катя? Ты знала? Ах ты паскуда!
Лицо побледнело, на лбу выступила испарина.
— Сука!
Рванулся вперед, но тут же замер.
— Стой-стой-стой, мой милый Влацек, — тяжело вздохнул Константин Моро, наблюдая, как Влацек замирает на полушаге. — Остынь, мой мальчик. Катя ничего не знала. Верно, Катя? С момента моего приказа ты же сюда не спускалась?
— Нет, мэтр! — с готовностью ответила Катя.
— Мяу! — словно бы в подтверждение сказанного подала голос Матильда.
— Вы, надо полагать, абсолютно ничего не понимаете, — обернулся к Стелле Константин Моро, и изрезанное морщинами лицо лучилось чем-то очень похожим на счастье. — А, меж тем, перед вами тот самый потерянный артефакт… Только представьте! Ключ Давида тоже… своего рода абстракция.
Глаза людей в круге были пустыми, блеклыми, лишенными цвета, точь-в-точь бельма, затянутые катарактой.
Но Романа среди пленников — а назвать их иначе язык не поворачивался — все-таки не было.
— Потрогайте их… любого. Я не возражаю. Поставьте диагноз. Вам ведь любопытно, верно? Любопытно, верно. И мне тоже, ведь:
Я не по звездам о судьбе гадаю,
И астрономия не скажет мне,
Какие звезды в небе к урожаю,
К чуме, пожару, голоду, войне.

Но вижу я в твоих глазах предвестье*... - развел руки в стороны Константин Моро, позволяя кошке тереться о брюки, позволяя Кате кусать губы, Станиславу - медленно задыхаться в противоестественной, изломанной, замершей на полушаге позе. — Ничего не могу поделать. В противовес вам, Стелла, я очень люблю поэзию. Она ни о чем не говорит, но столь многое выражает...
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/ca/38/89902.jpg[/icon][nick]Constantine Moreau[/nick][lzvn]маг, I, Двор Порядка, очень и очень много лет[/lzvn][sign][/sign][status]сам Великий Инквизитор[/status]
____________________
* — Шекспир

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-11 18:00:08)

Порыв воздуха — ледяной, острый, как бритва, наискось полоснул лицо.
Мощь, исходящая от этого человека, казалась чем-то неимоверным, чем-то абсолютно чуждым, словно бы принадлежащим иной, неизученной пока вселенной. Должно быть, очень похожее впечатление создал бы оживший Стоунхендж.
От боли перехватило дыхание. Сбитые порывом ветра очки в золотистой оправе, пару раз перевернувшись в воздухе, ударились о брусчатку с тихим, печальным «дзень!».
О нет, понимал Валенца, это была не атака, еще не атака, всего лишь чудачество, такая обязательная и, надо полагать, приятная для оппонента проверка его рефлексов.
И скорости мышления.
«Думай! Думай! Думай!».
Ударом на удар он не ответил. Колебаться времени не было, обернулся — туда, к Франческо, охваченному тоже не самой естественной природы безумием.
О выборе не пожалел. Сплетенные из тончайших нитей льда и словно бы замороженного света, обманчиво невесомые, на деле - прочные, как железо, искристые полупрозрачные плети с грацией водяных змей уже готовились впиться в лицо, в грудь, в шею…
На выставленных вперед, широко раскрытых ладонях Франческо Амброзо клубились серебристо-голубые молнии.
— Тише-тише, мой мальчик, мысли отбрось, не дыши. Крик твой никто не услышит в этой лесной глуши, — осклабился Франческо, готовый было торжествовать победу, в следующее мгновение с диким, нечеловеческим воплем покачнулся, упал на колени, кожа лица – темная, как пергамент, превратилась в ошпаренное, кровоточащее месиво.
— Браво, мой мальчик! — хлопнул в ладоши оживший Стоунхендж. За секунду до этого с предельным спокойствием наблюдая, как Алессандро Федерико Валенца легким, почти изящным движением отбивает заклятие некогда величайшего инквизитора Венеции, используя самый банальный, самый очевидный, самый простой и всегда доступный источник энергии — тепло своего тела.
Шипя не хуже масла на раскаленной сковородке, искристые змеи-плети обратились в пар — густой, как вата, такой же молочно-белый. И вернулись к владельцу. На все про все потребовался один-единственный удар сердца.
Вжимаясь дрожащими ладонями в ошпаренное, кровоточащее месиво, Франческо Амброзо скулил. В тусклых розблесках блеклого, похожего на сплющенную мятную конфету солнца картина происходящего выглядела вдвойне гротескно.
— Браво! — повторил оживший Стоунхендж.
Валенца хранил молчание. Чувствуя, как горячей струйкой кровь с рассеченного лба стекает по переносице, знал, что ответа не требуется.
— Ты очень способный мальчик, Сандро, — продолжил человек, в котором ничего человеческого не было. — А раз так, ты понимаешь: я не могу позволить…
— Думаешь, я стану спрашивать? — все-таки не выдержал Валенца.
— О, безусловно, нет.

— Паук? —  не скрывая восхищения, выгнул брови Константин Моро, явно наслаждаясь догадливостью Стеллы. — Прекрасная метафора! Жаль, в корне неверная. Эти люди, — опуская ладонь на плечо Кветы, мечтательно улыбнулся любитель поэзии, — вовсе не отравлены. Наоборот! Они сами — яд. Яд для тех, кого мы привыкли бояться так долго, что напрочь позабыли: наши враги — тоже смертны. Я о sídhe, разумеется. Только представьте, моя дорогая Стелла… только представьте — моя мать была ведьмой... ведьмой первого поколения. Рожденная от сидхе. Когда мне исполнилось шесть… А, впрочем, я, помнится, обещал конкретику? Руку, девочка!
Откровенно говоря, согласия он не требовал, вцепился короткопалой ладонью в плечо Стеллы, мир исчез.

Сожженная дотла деревня, лай собак, десятки обескровленных, цвета опавшей листвы – темно-коричневых, иссушенных тел: мужчины, женщины, дети, в хаотичном порядке разбросанные по земле. Сквозь плотную завесу дыма, огня и пепла — кроваво-красное солнце на горизонте.
И высокие, белее снега, всадники на спинах таких же белых коней.
— Запомни это, мой мальчик, запомни это! — звучал голос — слишком мелодичный, слишком глубокий, слишком всеохватывающий и всеобъемлющий, чтобы принадлежать человеку. — И передай детям: сыны, жаждущие низвергнуть отцов, обречены пировать на костях своих наследников. Вы — зерно. Вы — роза, взошедшая посреди терний. Мы любим вас. Мы любим вас всем сердцем, но! Заповедуем: помните — на каждый острый шип найдется свой жнец. Будьте кроткими. Будьте покорными. Будьте благодарными… Ваш мир — наш сад. И не вам решать, что сеять…
В кровавом отсвете заходящего солнца мир казался выкованным из меди.
Для убийства сидхе не требовалось оружия, они убивали взглядом, избранных — прикосновением.
— Опустись на колени, мальчик, — повелел все тот же голос, слишком мелодичный, чтобы принадлежать человеку. — Твоя судьба, судьба твоего рода — верность. Поклянись же…

— Мне было шесть, — напомнил Константин Моро, обрывая видение. — С тех пор я стал свидетелем еще двух возвращений сидхе. Каждое, как нетрудно догадаться, кровавее прежнего. И вы ошибаетесь, моя дорогая Стелла, место в круге не для вашего спутника, оно для вас… Понимаете, ключом может стать лишь тот, кто истинно любит или истинно верит, в вашем Сандро ни первого, ни второго нет. Катя!
— Мэтр?
— Запечатай выход, пожалуйста.
— Мэтр?!
— Уверяю, ты сможешь. А вы, Стелла, расслабьтесь, больно не будет.
Стоило голосу Моро стихнуть, как невидимая, парализующая сила ледяным панцирем сковала все тело.
— И подготовь Станислава, Катя, нам он тоже потребуется.

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-02 10:18:50)

— Я не стану спрашивать, — повторил Алессандро Федерико Валенца, доставая из кармана пальто черные перчатки тонкой телячьей кожи.
Руки действительно мерзли.
— Не стану спрашивать, сколькими жертвами обошлось твое безумие. Не стану спрашивать, что именно ты задумал – догадаться несложно. Не стану спрашивать, беспокоился ли ты хотя бы на мгновение, какими последствиями обернутся для человечества – между прочим, всего человечества – твои вдохновленные не иначе старческим маразмом действия… я спрошу о другом. Скажи мне, скажи честно – каково это: в твоем не то чтобы глубоко не то чтобы вообще уважаемом, но, бесспорно, почтенном возрасте оставаться марионеткой? Ох… неужто ты и впрямь веришь? Веришь, будто бы… действуешь по собственной воле? О, мэтр, у меня для тебя плохие вести!
«Ну давай же… Давай же!».
Правая рука скрылась в перчатке, вслед за правой – левая.
Холодно было нестерпимо. Он чувствовал, как слабеет. Не от кровопотери, конечно, — рана на лбу – пустяк, ничего не значащая мелочь, — влекомая этой кровью, жаждущая завладеть его душой, его энергией, без остатка им всем подлинная сущность Тени – совсем другое дело.
Но это был один из тех удачно неудачных моментов, когда сопротивление не столько бессмысленно, сколько преждевременно.
«Приди ко мне, — казалось, совершенно отчетливо шептала Тень. — Приди ко мне!».
Колени подгибались, руки слабели.
—  О чем ты, мой дорогой мальчик? — округлил льдисто-голубые глаза оживший Стоунхендж, на шаг приближаясь к Валенца. — Или – ах, ну да, разумеется! - тянешь время?
— Грубый ход, — пожал плечами Валенца. — И глупый в отношении того, для кого время представляет не большую ценность, чем собачье дерьмо на подметке. А ты ведь выше этого, не так ли, мэтр?
— Выше, ниже… догматы, мораль, совесть, — развел руки в стороны оживший Стоунхендж. — Ребяческие бредни. Сам знаешь, Сандро, и не храбрым победа, и не мудрым хлеб…
— Прости… ответ не впечатляет.
— А ты жаждешь впечатлений?
— Покажи мне…
— Ну, раз уж настаиваешь.
«Есть!».

Чистая, первозданная, первородная энергия залила подвал вспышкой ослепительно яркого молочно-белого света.
Удар сердца и во второй раз за день мир исчез.
— Мамочка, — тихо, одними губами прошептала Катя Соколова, потому что почти поверила – она ослепла.
— Тише, девочка, успокойся, — ответил Константин Моро — всего лишь голос в абсолютной, непроницаемой, чернильно-черной, беспросветной тьме.
— Где мы? — повторила Катя. Потому что чувствовала, потому что понимала – всем естеством, каждой клеткой своего тела — это не Тень. Что-то иное, новое, то ли никем никогда не исследованное, то ли напрочь вымаранное из памяти человечества измерение за пределами Тени – дальше, глубже. И намного опаснее.
— Где мы, — сглотнула Катя, — где мы…
Где-то на грани слышимости грустную, протяжную мелодию выводила флейта.

Отредактировано Roman Valenza (2018-12-15 18:01:18)