Эмма уже полминуты пялится в стену и считает про себя. Кажется, отпускает.
Во всем виноват этот тупорылый маг (один – глубокий вдох). Который опять не может посмотреть в календарь (два – медленный выдох). Который не понимает, что ей не нужен его тупорылый амулет (три – глубокий вдох). Который не понимает, что ей плевать на угрозы, потому что все уже случилось и хуже уже не будет (четыре – медленный выдох). Который почему-то думает, что давить на жалость сразу после угроз охуенно действенно (шесть – глубокий вдох).
(ПЯТЬ – ГЛУБОКИЙ ВДОХ! ДА СУКА!)
Эмма медленно закрывает глаза.
Ее рабочий день окончен. Сейчас все будет хорошо. Сейчас они с Фишером поедут на охоту, и все будет очень хорошо. Она уже выдала Фишеру его лицензию, ее лицензия лежит на столе.
Спасибо, родной отдел, что порадовал в честь возвращения, было очень нужно.
(Пять – глубокий вдох, шесть – медленный выдох)
Эмма пудрит нос и накидывает на плечи темно-синее пальто. Эмма идет к выходу и мерно цокает каблуками по каменному полу. (Каменный пол – это очень дорого и очень большой соблазн стукнуть об него кого-нибудь). Эмма выходит из кабинета и закрывает его на ключ.
Коридор пустой, а это значит, что в ноги никто с мольбами кидаться не будет. Ура, да здравствует (продолжите предложение, используя фантазию и логику).

Эмма выходит из здания и видит Фишера. Она машет ему рукой и улыбается. Тупорылый маг кричит, что он так и думал. Эмма думает, что это у нее в голове и морщится. Тупорылый маг кричит, что знает, что у них есть лицензии и что они вне очереди.
(Оди-и-ин – глубо-о-окий вдох)
Эмма молчит и идет к машине. Она знает, что будет, если она сейчас выйдет из себя. (Два-а-а – ме-е-едленный выдох).
Ну, нет. Ждать около выхода – это совсем перебор.
Эмма представляет солнышко (три – глубокий вдох), ласковое море (четыре – медленный выдох), нежный белый песочек (пять – ну, ты понял). Эмма представляет, как стоит под пальмой , как зарывается ногами в песочек, как перегрызает глотку этому дегенерату и щурится на солнышке (шесть – выдох).
Эмма подходит к Эйдану и вымученно смотрит снизу вверх. Она устала. Она ебать как устала. Если ее не пожалеют прямо сейчас, она укусит. Ну, в смысле, сначала превратится в змею, а потом укусит.
Но это не точно. Может, наоборот.

У тебя отличные туфли – поедем – можно не спрашивать, как прошел твой день – мы не можем сожрать того мага – действуем по плану.
Эмма чувствует, как в ней растет желание отгрызть Эйдану голову.
Может быть, у нее был потрясающий день. Может быть, до этого вот идиота все сидели в очереди и приходили исключительно по приглашению. И никто не лез за лицензиями раньше времени. И вообще.
Эмма фыркает. Она и так знает, что у нее отличные туфли.

А еще она знает, что у нее охренеть, какие большие проблемы. Потому что она превращается в змею. Где угодно, когда угодно, рядом с кем угодно. Она превращается в охренеть, какую ядовитую змею. И если она укусит Эйдана, то это еще полбеды. Эйдан потерпит, ничего страшного. А вот какому-нибудь магу может не так сильно повезти.
И даже если случится чудо, и кто-нибудь вызовет ему целителей, то вряд ли это его спасет.
А еще есть люди.
И даже если Эмма превратится где-нибудь за углом, то люди явно не будут рады появлению ядовитой змеи в городе.
А еще эта змея сидит у нее в голове, но Эмма никому в этом не признается. Она готова молиться всем богам, только бы этот эффект был временным. Эмма, на самом деле, боится ехать на охоту, но не признается в этом даже самой себе.

Эмма улыбается Эйдану. Конечно, они выпьют кофе. Эмма очень любит кофе.
– На самом деле, не все так плохо, если не считать второй половины дня. Получил прошлую лицензию месяц назад, реализовал, а тут вдруг срочный ритуал. Войдите в положение, очень нужно, – Сандерс фыркает. «Войдите в положение» давно должно было стать их семейным девизом, – А твой день? У Хейли опять бланков на новый порше?

Сандерс пытается не думать о мистере Бирне. Хорошо бы, они ехали подольше.
Ничего не получается.
Они действительно добираются за считанные минуты. Эмма уже почти представляет, как снова превращается в змею и кусает этого несчастного Бирна. Не то, чтобы ей было его жалко, но жрать отравленного – такое себе удовольствие. И смысла никакого. Эмма косится на Эйдана. Ну, нет. Она не скажет. Она же не сумасшедшая.
У мистера Бирна старая дверь. Мистеру Бирну, кажется, действительно не очень-то везет. Сандерс оглядывается. Кажется, и соседям его тоже не очень везет. Но, все-таки больше, чем Бирну.
(Возможно, даже больше, чем Сандерс, только ей об этом не говорите)
– Может, ты сам? – Эмма на диете. Нет, ерунда. Эмма не голодна. Эмма хотела бы, чтобы сначала Эйдан хорошо подкрепился. Эмме не нравится дверь мистера Бирна. Наверное, сам он тоже не очень вкусный.
Эмма не придумала отговорку и теперь явно жалеет о сказанном.

Бирн нелепо дергается на столе. Эмма отворачивается. На всякий случай. Эмма слышит, как Бирн называет какие-то фамилии. Она повторяет эти фамилии про себя – вдруг запомнит? Надежды, в общем-то, никакой. Да и смысла, честно говоря, тоже не так, чтобы много.
Эмме не нужны ни фамилии, ни их владельцы. Эмме нужно отвлечься и подумать о чем-то другом. Не о Бирне и не о том, что она может его укусить и все испортить.
Эйдан ничего не понимает. Или делает вид, что ничего не понимает. Или просто издевается.
Эмма делает глубокий вдох.
Нет, Эйдан очень хороший. Умный, красивый и надежный, как швейцарские часы. Но иногда... Глубо-о-окий вдох – ме-е-едленный выдох.

– Не желаю, – более того, Эмма, кажется, готова и свою лицензию отдать. В этом все равно будет больше толку, чем если она кого-нибудь ненароком покусает.
Мысль, определенно, дурацкая, но очень навязчивая. Буквально, при виде собственной лицензии Эмма не может думать ни о чем другом. При виде лицензии Фишера, как выяснилось, тоже.

Бирн поворачивает голову к Эмме. Эмма смотрит ему в глаза. Она нервничает. Все знают, что происходит, когда Эмма нервничает. Все кроме Бирна, но они видят друг друга впервые. Бирну простительно.
Эмма извиняется и уходит на улицу. Немного поразмыслив, огибает домик и останавливается на заднем дворе. Достает сигарету, щелкает зажигалкой, затягивается. По легенде это должно успокаивать. Она курит где-то с пятидесятых: Фишер как раз заступил на должность. Совпадение?
Со всем этим надо что-то делать. Со всем этим надо что-то делать, иначе Эмма может попрощаться с силой. Без охоты ей долго не протянуть.
Зайти завтра к Хейли – записать, выполнить, отсидеться в кабинете до тех пор, пока не сможет превратиться обратно в человека. Плевать. Эмма будет таскаться за Донован до тех пор, пока не добьется встречи с магом, который их вытащил.
Нет, блядь. Так жить нельзя.
С кухни доносится сдавленный стон, который, впрочем, быстро обрывается. Фишер, вопреки распространенному мнению, не садист. Садист Сандерс, но куда что девалось.
Кажется, все заканчивается действительно быстро. Эмма прислушивается. Эмма чует кровь, много крови. Оглядывается: если ее заметит кто-нибудь из соседей, ничего смертельного не случится, но лучше бы им сидеть по домам.

Эмма разворачивается и идет в сторону машины. Дорожка прерывается (видимо, Бирн собирался ее переделывать и снял наихудшую половину). Тонкие каблуки проваливаются в грунт, Эмма негромко топает по плитке, чтобы отряхнуться, выбрасывает недокуренную сигарету в мусорный контейнер, смотрит в сторону входа.
Кажется, до миссис Тайерс ехать несколько дольше, чем до мистера Бирна. К счастью.

Фишер выходит из машины. Умыт, аккуратен, на одежде ни капельки крови. Потому что это Фишер. Что-то модно, что-то вечно, и все такое.
Фишер обнимает, Эмма обнимает в ответ. Эмма думает, было бы забавно обняться еще и у дома миссис Тайерс. Говорят, чтобы быть счастливым, обниматься нужно восемь раз в день. Звучит неплохо, если ситуация безвыходная.
Сандерс, по крайней мере, уже начинает помогать. Ну, до тех пор, пока Эйдан не спрашивает про обратно, обернуться, посмотреть, не обернулся ли, что там еще было.

Эмма кивает. Она всегда может обернуться назад.
Блядь, блядь, блядь.
А что, если нет? Что, если однажды она не сможет вовремя успокоиться и останется змеей навсегда? Нужно срочно взять обещание с Фишера, что он отдаст ее Хейли, а предварительно хорошенько ебнет головой об угол. Нет, может, конечно, он сам хочет кошелек из змеиной кожи, но Эмма очень сомневается.
Эмма не слишком хорошо помнит, что было, когда она сидела в террариуме, но четко осознает: у змеи другая реальность. Их миры во многом пересекаются, но между «этот человек мне не очень нравится» и «убить, вот прямо сейчас» грань у змеи гораздо тоньше. Пока она может все это разделять, но, кажется, их реальности все чаще проникают друг в друга.
И это ужасно пугает.
Сандерс утыкается носом в грудь Фишеру. Хоть он и оставил свой костюм безукоризненно чистым и даже совсем не помял, кровью от него тащит – будь здоров.
Он говорит, выход есть. Эмма ужасно хочет сказать про голову и об угол, но не решается. В конце концов, Эйдан, скорее всего, сам разберется. В крайнем случае, попросит кого-нибудь из своих.
Или не разберется. Да блядь.
– Слушай, если я не смогу, не оставляй меня так, ладно? Не хочу сидеть за стеклом.
Эмма пытается хихикнуть и сделать вид, что это она так смешно пошутила, но получается не особо. Наверное, пора привыкать. В террариуме она тоже не очень-то могла в чувство юмора.

– Тайерс на другом конце города. Ехать придется довольно долго, – хотя она вовсе не против стоять вот так вот, вот здесь вот. Это, по крайней мере, пугает гораздо меньше, чем возможность поехать к ничего не подозревающей женщине, сказать ей, что ее сейчас сожрут, и не сожрать.
– Да брось, – Эмма отходит к двери, по дороге задорно барабанит ногтями по капоту, улыбается во все тридцать два, – Если вдруг что-то пойдет не так, у тебя будет второй ужин и отличный кошелек из кожи змеи.
Интересно, Фишер с Хейли не родственники? Что бы ни случилось, оба все равно в выигрыше.

Эмма раньше часто думала, какого черта они до сих пор вместе. На минуточку, когда они познакомились, ей было чуть меньше тридцати. Сейчас – почти сотня. Эмма всерьез подумывает о том, чтобы написать книгу о том, как сохранить долгие гармоничные отношения. В итоге получается короткий список.
1. Будьте полным уебком.
2. Периодически пытайтесь найти кого-то нормального.
3. Осознайте, что нормальные вам не дадут.
Готово! Вы великолепны и вот уже семьдесят лет не можете отделаться друг от друга.
Эйдану она про этот список не рассказывала. Наверное, зря. Он бы ничего не понял, но обязательно поржал бы.

Эмма смотрит на руку на своем колене. Слушает про вместительное заднее сиденье. Серьезно? Нет, она понимает, о чем говорит Эйдан. Она не понимает, кому из них триста.
(Хе-хе-хе, ладно все-таки ему)
«У меня вместительное заднее сиденье, так и было задумано». Только посмотрите на это. Нет, Эмма правда пыталась найти свою crazy love. Настоящую. Чтобы без всяких «удобно» и «приемлемо». Да что там, Эмма искала так, чтобы было максимально неприемлемо и неудобно. И чтобы были отличные сиськи. Обязательно. Нашла подходящую по всем пунктам: вампир, новообращенная, законница, не меньше третьего размера. Непонятно, что могло пойти не так и почему все-таки пошло. По собственным расчетам Эмма должна была бросить Эйдана где-то через пару месяцев. Окончательно и бесповоротно. Выкуси, Эйдан, я влюбилась, я выхожу взамуж, пока.
Эмма смотрит на руку на своем колене. Это не рука Шерон, она не бросила Эйдана, она не выходит взамуж. Зато у Эйдана есть вместительное заднее сиденье. Ну, кто бы сомневался. Эмма фыркает и смеется.
Если Эйдан проедет так хотя бы пару минут, то это будет еще круче, чем взамуж. Видели, как он рискует, м? Каков нарушитель!
(Непонятно, на что Эмма надеялась. Касается и ее колена, и Шерон)

– Ну, не знаю. Мне вроде нравилось, – Эмма смотрит в окно. За окном супермаркет, около которого рабочие начинают собирать елку. На зеленой траве. Высоченную блядскую елку, – Хотя, может, весь кайф в том, чтобы глотать их целиком и живыми, не знаю.
Елка в октябре на зеленую траву. Все так и было задумано. Наверное, у них тоже есть вместительное заднее сиденье. Черт их знает, чем они там занимаются после работы.
– А еще лисы забавно прыгают в снег, чтобы найти там мышей. И разговаривают забавно.
Сандерс совсем себя не узнает. Совсем. Раньше лиса – это прикольный воротник. Может, целая шуба. Мягенькая, тепленькая, красивенькая. Теперь – что-то, что ее успокаивает. Сандерс нравятся лисы. Она чувствует, что у них есть что-то общее.

Сандерс кивает и шумно выдыхает. Справится, конечно. Раньше справлялась, справится и сейчас.
Эйдан закуривает в машине. Кажется, он раньше так не делал. Эмме нравится так думать. Это значит, для него тоже проклятие не прошло бесследно.

Миссис Тайерс дома. У нее горят окна. Миссис Тайерс живет одна, хоть официально и все еще замужем. Возможно, ее муж расстроится, когда узнает, что она пропала. Возможно, обрадуется. Возможно, ему будет плевать.
Столько вариантов! Один лучше другого!
Эмма выходит из машины. Подходит к дому. (У них сегодня почему-то какие-то сплошные милые маленькие домики) Стучит в дверь. Тайерс открывает и хмурится. Тайерс тащит Эмму в дом до того, как та успевает сказать хоть слово.

Миссис Тайерс складывает руки на груди и окидывает Эмму взглядом. Она говорит, что так ее себе и представляла. Ну, конечно. Нашел себе помоложе. Чтобы грудь побольше и взгляд потупее. Миссис Тайерс всегда знала, что ее Джозеф не очень умный, но не настолько же!
Миссис Тайерс спрашивает, зачем Эмма пришла, но не дает ответить. Наверное, Эмма пришла поиздеваться, но у нее ничего не выйдет – уж миссис Тайерс-то себе цену знает. Джозеф еще десять раз прибежит к ней обратно. Как миленький прибежит! Но она еще подумает, прощать ли его. Джозефу придется очень хорошо подумать, прежде чем снова приходить в этот дом.
Эмма хлопает ресницами и не понимает, что происходит. Это какой-то абсурд.
Миссис Тайерс просит Эмму так ему и передать. Она все никак не может замолкнуть. Она говорит, что у ее Джозефа больная спина. Чтобы Эмма не давала ему таскать себя на руках, потому что миссис Тайерс вовсе не хочет вечера напролет мазать ему поясницу перцовой мазью.
Это все очень плохо. Эмма пытается думать о чем-нибудь другом, но в мыслях всплывает весь ее очень неудачный день.
Миссис Тайерс внезапно начинает плакать. Она перечисляет любимые блюда ее Джозефа. Не нужно класть баклажаны в рагу, он этого не любит. И два кусочка сахара в кофе. И по утрам много не говорить. Когда миссис Тайерс доходит до любимых поз ее Джозефа, Эмма не выдерживает.
Эмма не знает, успела ли миссис Тайерс заметить, как ее зрачки стали вертикальными. Да оно и неважно, потому что зрачки – это вообще мелочь по сравнению со всем остальным.
Лицо миссис Тайерс искажает гримаса ужаса. Лицо Эммы – никакое больше не лицо. К своему счастью, хозяйка дома додумывается отскочить от упавшей на пол одежды раньше, чем из-под нее выползет здоровенная черная змея.
Тайерс премерзко визжит и бросается к выходу. Успевает выскочить и захлопнуть за собой дверь до того, как Сандерс прокусит ей ногу. Еще пару секунд стоит, прижавшись к двери спиной, и тяжело дышит. Потом замечает машину.
Ей нужна помощь. Нужно позвонить в службу спасения. И, кажется, ее психотерапевту.

Миссис Тайерс бросается к машине и барабанит ладонью по капоту.
– Там..! Кажется, в моем доме змея.

Эмма пытается держать себя в руках. Ну, в смысле… Сохранять спокойствие. Хотя бы относительное. Эмма видит, как в дверь заходит Эйдан, видит, как он душит миссис Тайерс. Миссис Тайерс дергается очень сильно, и Эмме приходится действительно постараться, чтобы не броситься и не прекратить эти бессмысленные трепыхания.
Ладно, на самом деле, Эмма вовсе не задумывается о каком-то там смысле. Ее просто бесят резкие движения.
Эмма тихо сидит в углу и ждет, когда все кончится. Эмма дергается, когда подходит Эйдан. Дергается, но не более того. Эмма сидит тихо, когда он с ней заговаривает. Терпит длинный шипящий звук. Эмма прекрасно держится, но Эйдан щелкает зажигалкой, и все идет по пизде.
Эйдан протягивает руку, спасает его только то, что он перевертыш с неплохой от природы реакцией.

Эмма видит тепло в другом конце комнаты. Миссис Тайерс. Миссис Тайерс бесит. Эмма вьется кольцами на полу, шипит и становится в стойку. Эйдан тоже все еще бесит, поэтому Эмма делает еще несколько попыток вцепиться ему в руку или в ногу. Неважно.
Ничего не выходит, и Эмма бросается в сторону несчастной миссис Тайерс. И быть бы ей совсем несчастной, но в дверь вовремя стучат.

Жена отправила мистера Уиттакера узнать, что происходит в доме их соседки. Она, кажется, слышала крики и видела, как она выбегает из дома. Нет, она уверена. Нет, у Тайерс точно что-то не так. Нет, сама она не пойдет, потому что это может быть опасно.
Ну, милый, возьми с собой ружье! На всякий случай!
Уиттакер барабанит в дверь и явно не собирается уходить. Мистер Уиттакер, честно говоря, ебал это все в рот, но он знает, что жена не отстанет от него, пока он не вернется и не скажет, что все в порядке. В том, что все в порядке, он уверен – Тайерс та еще истеричка.
– Кейт! Эй, Кейт! У тебя все в порядке?

Звук очень громкий и ужасающе неприятный. Эмма пугается, сворачивается кольцами, но с места не двигается. Ровно до тех пор, пока Эйдан не открывает дверь.
Мистер Уиттакер сначала бил рукой в дверь, а теперь говорит резким, требовательным голосом. Мистера Уиттакера интересует, что здесь, блядь, происходит. Мистер Уиттакер бесит даже сильнее, чем зажигалка.
(Убить, убить, убить)
Мистер Уиттакер еще не успевает договорить, а Эмма уже кидается ему в ноги.

Сандерс больно. У нее на голове ботинок, кому угодно было бы больно. Сандерс больно, она ничерта не соображает и отчаянно пытается убить все живое. Очень отчаянно, но у нее ничегошеньки не получается.
Уиттакер отшатывается назад – напугать Сандерс все-таки еще может. Впрочем, нет. Это Фишер напугал Уиттакера, от Эммы все еще ничего не зависит. Она не может ни укусить, ни как-либо иначе навредить окружающим.
А кто в этом виноват? Правильно, Фишер.

Вот Тайерс молодец. Повисла себе на стуле, молчит, не шевелится. Золотая женщина. Она так нравится Эмме, что Эмма совсем про нее забывает.
Уиттакер не разделяет восторгов Эммы по поводу молчания своей соседки, но почему-то вовсе не хочет знакомиться с совершенно нормальной змеей, которая, как и подобает всем нормальным змеям, извивается, шипит и всем своим видом показывает, что активно не любит всех присутствующих.
(Кроме Тайерс; Тайерс зайка)
Уиттакер почему-то до такой степени не хочет знакомиться, что отказывается от всех приглашений и уходит домой. Эмма обязательно сказала бы, что это совсем не вежливо, если бы могла говорить.

На самом деле, Эмма дважды зла на Уиттакера. Кроме всего прочего, после его ухода Фишеру в голову приходит гениальный план с банкой.
- 100 к эффективности, + 100 к желанию поубивать всех к чертям собачьим.
Фишер не закрывает крышку плотно, но, к счастью, только первые секунд десять. К счастью для Тайерс, которую Эмма все-таки увидела через стекло. Трехлитровая банка без крышки не слишком серьезная преграда для двухметровой змеи, которая умеет поднимать голову и плеваться ядом.

Банка запотевает почти сразу, дышать в ней Сандерс тяжеловато, что хорошо – так она соображает еще хуже, так она даже злиться толком не может.
Ровно до тех пор, пока Тайерс не начинает орать.

Уиттакеру это тоже не нравится. Уиттакер молодец: он во всем разобрался, все узнал, рассказал все своей благоверной, но она не поверила. Джейн Уиттакер – это бдительность, надежность и пытливый ум во плоти. У Джейн Уиттакер есть свои принципы. А еще она подруга Кейт. И оставлять Кейт без помощи она не намерена.
Ты идиот, Уиттакер? Кейт никогда не говорила ни про сестер, ни про племянников.
Мать твою, Уиттакер, какая еще змея?
Бери свое ружье и пошли вместе.
Джейн Уиттакер стоит на пороге, скрестив руки на груди. Ее муж выглядит, как нашкодивший школьник. Джейн Уиттакер ждет объяснений, но не дожидается, потому что Тайерс кричит.
– Бог мой, Кейт! – Джейн отталкивает Фишера и спешит на помощь к старой подруге. Ее муж так и остается стоять на пороге, потому что ебал он эту Кейт.
(Не буквально)
Сандерс бьется головой в стекло, потому что не любит громких звуков. И потому что может, разумеется.

Тайерс рассказывает вновь прибывшей миссис Уиттакер все, что приключилось с ней за последние полчаса.
Уиттакер обязательно должна ее понять. Сначала к ней пришла какая-то девушка, а Тайерс решила, что это новая девушка ее Джозефа, а она оказалась вообще не девушкой, а змеей, а Тайерс побежала на улицу за помощью, а на улице был только вот этот страшный человек, и она не знает, почему он пытался ее задушить, и зачем связал, тоже не знает, и куда только делась та девушка, и как этот человек поймал змею, и а-а-а-а!!!!
Уиттакер явно изо всех сил пытается что-то понять, и у нее обязательно получилось бы, если бы Тайерс вещала не на ультразвуке.

Эмма медленно, но верно сходит с ума. Она не может определиться, что не нравится ей больше всего: голос миссис Тайерс, голос миссис Уиттакер, Фишер, который запихнул ее в банку, или недостаток в этой самой банке кислорода.
Судя по тому, что Эмма бьется головой в стекло совсем слабо – последнее.

Вот, мистер Уиттакер без звука, одними губами просит о помощи (у Сандерс новый любимчик), а вот, уже через полминуты умирает (вот так неудача).  Но Сандерс сильно не расстраивается. В конце концов, у Фишера просыпается совесть (представьте себе), и он открывает банку.
Оказывается, до этого был вовсе не ультразвук. Зато теперь – абсолютно точно.
Эмма сама не понимает, как оказывается рядом с этим орущим клубком. Уиттакер бросается куда-то в сторону, но, естественно, бесполезно. Тайерс не успевает даже встать со стула. Уиттакер пытается добраться до телефона и вызвать службу спасения.
Бесполезно? Естественно.
Тайерс долго разглядывает маленькие ранки от змеиных зубов неверящим взглядом. Разглядывает, а потом начинает задыхаться. Тайерс, так уж вышло, парализована. Совсем. 
Уиттакер падает где-то в коридоре.
Становится тихо и оттого неприлично хорошо. Сандерс выползает из-под ноги Тайерс и долго разглядывает Эйдана. Сандерс чувствует что-то смутно знакомое, что-то совершенно точно опасное. Сандерс думает, что неплохо бы напасть, но вместо этого забивается под шкаф.
Она помнит, что этот нехороший человек уже однажды посадил ее в банку. Она вовсе не хочет обратно. Там страшно и нечем дышать. Там стекло не разбивается и болит нос. Нет-нет-нет, никаких банок сегодня.

То, что Фишер остался непокусанным – одна большая случайность. Потому что Эмма полна решимости кого-нибудь покусать. Эмма не только полна решимости, но и отчаянно пытается. Но то ли Фишер уворачивается хорошо, то ли быстро отошел, а из-под шкафа вылезать себе дороже.
Или нет?
Или да?
В любом случае, Эмма совсем не соображает. Кажется, перестала уже совсем давно, но все познается в сравнении.

Эйдан вооружен. У него в руках палка и банка. (Эмма не в курсе, но ничего хорошего явно не ждет) Эйдан придумал отравить Эмму дымом, а если не выйдет, то забить палкой. (Зачем ему тогда банка?) Ну, или что-то такое. Во всяком случае, Эмма совершенно точно приготовилась умирать.
Кстати, то, что Эмму не удалось вытащить из-под шкафа сразу – тоже очень большая случайность. Из-за дыма и паники она просто не смогла схватить палку. Ей, честно говоря, уже не так уж важно, что именно хватать. Она, вообще-то, уже несколько минут как не различает, что перед ней: палка или чья-то конечность.
Что-то машет перед носом. Что-то больно тычет в тело. Вокруг едкий дым, и Эмма окончательно перестает распознавать какие-либо иные запахи. Эйдан матерится себе под нос. Эмма слышит. (Вот же, что-то знакомое!)
(А нет, показалось)
Палка перед мордой. Палка исчезла. Палка перед мордой. Эмма кусает палку. Эмма со всей силы впивается зубами и, кажется, застревает. паника ПАНИКА ПАНИКА
Банка неотвратимо приближается. Кажется, это конец. Теперь точно.
(Подождите, ведь с палкой она не помеща-а-а…)

Отредактировано Emma Sanders (2019-04-09 22:39:42)