Война никого не оставляет равнодушным. Она бесцеремонно вносит изменения даже в самые устойчивые системы, подвергая трансформации абсолютно всех и вся: начиная от самого крупного и заканчивая самым мелким звеном цепочки. Она вносит хаос в до того идеально выстроенные организмы, нарушает порядок вещей и не по своему окончанию не позволяет вернуться к первоначальному состоянию. Война переворачивает с ног на голову, заставляя проникнуться общим горем до того самые звонко воспевающие благости жизни голоса. Слишком быстро, практически мгновенно замолчали все до того ликующие любители красивой жизни, вынудив застыть с ощущением предательства своего недавнего брата.
Лорд Марлоу, а именно под этим именем Вито Пастроне был известен по эту сторону Ламанша, всеми фибрами своей души чувствовал подступающее к горлу негодование. Он, переживший столь лет сто назад событие сходного, как ему казалось, масштаба, совершенно не разделял устранившихся в стране настроений. Ему не было никакого дела до погибающих или не погибающих, установлением точной информации он также не занимался, солдат где-то в сотнях от него километров. С ярко выраженным равнодушием он, завернувшись в персидский халат, пролистывал свежие газеты. Сводки новостей с фронта интересовали его не больше, чем жизнь собственных слуг, лишь изредка, натыкаясь на упоминания войск страны с Апеннинского полуострова, Виктор как бы нехотя пробегался глазами по строчкам и с разочарованным вздохом переворачивал страницу.
Потрясшая континенты война так и не смогла хотя бы легонько колыхнуть сердце одного слишком равнодушного к чужим жизням вампира. Довольно искренне мужчина дивился тому, что его обычные коллеги по разгульному образу жизни сменили всегда беззаботные выражения лиц на траурные, чем бесконечно кичатся. Сидя на острове под защитой Виктор чувствовал себя в абсолютной безопасности, а потому не видел предпосылок для того, чтобы отказываться от привычного времяпрепровождения. Однако с каждым днём согласных с ним молодых людей становилось всё меньше и меньше, и к маю 1915 года лорд Марлоу остался фактически в одиночестве. Лишь немногие его знакомые совсем изредка соглашались позволить себе почувствовать сладость мирной жизни и в неё всецело погрузиться. Конечно, это злило всегда готового к любым увеселительным собраниям Виктор, однако он ничего не мог со сложившейся ситуацией поделать. Вынужденный довольствоваться по вечерам собственной компанией, он со злостью смотрел на откупоренную бутылку виски, которая даже при сверхсильном желании не могли позволить вампиру почувствовать опьянения.
Очередной вечер проходил до обидного тухло. Сидя в небольшой гостиной, освещаемой лишь пламенем разгорающегося камину, Марлоу со скучающим видом пробегается по страницам «Философии откровения» Шеллинга. Уровень знания немецкого моложавого лорда достаточен, чтобы читать критикующего предшественников философа в оригинале, однако недостаточно хорош, чтобы во всей это беспросветной игре слов улавливать её суть до самого кона. Однако какой-либо альтернативы Виктор для себя не видит, со всей свойственной ему упёртостью решив, что так или иначе доберётся до конца хотя бы первого тома. Просто потому, что уже взяв в руки эту жуткую книгу. Просто потому, что делать, собственно, больше ему сегодня и нечего.
За окном стемнело уже достаточно давно, но данный факт вампира особенно не волновал. День или ночь – течение времени уже давно потеряло для него какой-либо смысл. В любое время суток вампир чувствовал себя бесконечно уставшим, и лишь проблески, в виде какой-нибудь случайного гостя в доме помогали ему отвлечься. В Лондоне за последние полгода лорд Марлоу был раз, может два. Город потерял для него какой-либо интерес, когда к и без того его серым краскам добавилась всеобщая хандра. В своём поместье Виктор чувствовал себя более сносно, лелея мысль о том, что по окончанию войны он немедленно покинет эту опостылевшую ему страну. Да-да, обязательно покинет, а пока при встрече с людьми он вынужден надевать маску вселенской скорби и полным слёз голосом интересоваться: «Что вы думаете о наступлении наших доблестных войск?».
Часы уже готовы отбить полночь, в доме стоит не нарушаемая даже полётом бездушного насекомого тишина. Сидя в огромном кожаном кресле в своём любимом халате, Виктор с видом человека, не до конца понимающего суть воззрений немецкого гения, перелистывает очередную страницу. Лишь тихий хруп сгорающих в камине поленьев, вселенское спокойствие, казалось бы, нарушить просто невозможно.
Но вот слишком громкий женский вскрик заставляет мужчину оторваться от откровенно скучного чтения. Он вскидывает голову и недоумённо смотрит на дверь. Последовавший за криком глухой звук падения вызывает в нём больше любопытства, чем женское признание в секундной боли. Недолго думая, хозяин, редко проявляющий интерес к работающим у него в доме людям, закрывает книгу и откладывает её на деревянный столик. Инцидент, а иначе именовать случившееся он не считает нужным, вызывает у Виктора куда больший интерес, чем поползновения Шеллинга в сторону Гегеля, а потому он решает-таки стать свидетелем хотя бы последствия случившегося.
Выйдя в коридор, он слышит шум со стороны слишком вычурной лестницы. Не теряя и минуты, он небрежным шагом движется в сторону оный и останавливается лишь возле не совсем удобных ступенек, ведущих вниз. У подножья лестницы даже в кромешной темноте можно разглядеть копошащуюся фигуру.
- Я могу Вам помочь?
Полным любезности голосом интересуется он. Его совершенный с точки зрения грамматики язык так и не смог до конца искоренить остатков итальянского акцента.

Привычки водиться со слугами у милорда никогда не имелось. Люди, ежедневно заправляющие его постель, приносящие свежие газеты и готовящие ненужный завтрак – все они для него практически не существовали. От него им нужны были исключительно стабильное жалование и некоторая уверенность в завтрашнем дне, а ему – тот небольшой перечень день, что позволяет беспроблемно перебираться из одного бесполезного дня в последующий. Использовать подчинённых как ходячие возможности утолить то и дело просыпающуюся жажду Виктор себе никогда не позволял. Подобное расточительство могло было бы доставить больше беспокойства, чем пользы, а потому единственное, чем хозяин разрешал себе тешится, так это периодическим затаскиванием молодых горничных или симпатичных лакеев к себе в постель. Здесь всё шло довольно стандартно и не могло вызвать каких-либо подозрений со стороны.
В том, что в его доме периодически появлялись другие иные, вампир также не видел ничего плохого. Он не обращал внимание на их дворовую принадлежность, предпочитая вести мирное сосуществование как с законниками, так и с другими хаоситами. Лорд Марлоу был слишком далёк от всевозможных дворовых разборок, появлялся в Лондоне исключительно с самыми обывательскими целями, а вовсе не с целью ввязаться в какой-нибудь недопустимый конфликт. По правде сказать, мужчину настолько не волновал вопрос принадлежности его персонала, что он узнавал о нём обычно совершенно случайно, уже через какое-то время после принятия иного на работу.
С прекрасной дамой, нынешней ночью попавшей в беду, благородный лорд был, как ни странно, не знаком. И данная странность заключалась как раз в том, что все хорошенькие горничные больше рано, чем поздно знакомились со своим работодателем поближе. Все, но не эта нарушительница ночного спокойствия. Да, Виктор пару раз встречался с нею в коридоре, знал, что та является не просто суккубом, но ещё и законником, однако на этом его познания оканчивались. Даже банальное имя рыжеволосой бестии ему было недоступно. Если бы Марлоу решил задуматься над этим странным стечением обстоятельств, но непременно пришёл бы ко мнению, что эта горничная его почему-то избегает. Именно «почему-то», ведь сам вампир не видел никаких причин для того, чтобы откладывать неизбежное знакомство.
Медленно расплывающийся по помещению тонкий запах крови рассказывает мужчине о случившемся куда более подробно, чем жертва кривой железяки. Но те дни, когда подобное происшествие и его последствия могли свести вампира с ума, остались в очень далёком прошлом. Сейчас же напротив, запах лишь сигнализировал лорду о серьёзности ситуации, в противоположности которой его пыталась убедить несчастная жертва.
- Казалось бы, такая мелочь, а способна привести к таким печальным последствиям, - полным сожаления голосом высказывается он, ловко спускаясь по несколько иной, так и ещё и травмоопасной лестнице. Даже не попроси она его о помощи он, как истинный джентльмен, обязательно помог бы бедняжке подняться.
Он останавливается за её спиной, смотрит с высоты своего роста, прикидывая, как удобнее было бы поднять девушку с холодного пола. Кровь из слишком глубокого следа, оставленного безжалостным гвоздём, кажется чёрной при лунном свете. Состояние ноги девушки на первый взгляд не менее, чем удручающе, и Виктор навскидку прикидывает, сколько суккубу потребуется времени, дабы восстановится до хотя бы удовлетворительного состояния. Об энергетических запасах дамы вампир явно не осведомлён, но травма со стороны кажется вовсе не беззаботной, а потому мужчина всё-таки склоняется в сторону неутешительного прогноза.
В любой иной ситуации положение дел другого иного вряд ли бы волновало Марлоу. Но сегодня ему безумно скучно и альтернативы явно не намечается, а потому он намеревается обратить всё своё внимание на страдание несчастной девушки. Да и к тому же, в полумраке черты её лица кажутся довольно симпатичными, чем не дополнительный довод к желанию помочь.
Голос её дрожит, а движение полнятся слабостью. Сколько не храбрись, самостоятельно из такой передряги не выбраться. Ну или по крайней мере на это потребуется значительное количество времени, а сидеть здесь с истекающей кровью ногой до самого утра девушке навряд ли хочется.
- Давайте, аккуратно, - он наклоняется над нею, одной рукой подхватывая под полусогнутые колени, а второй держась за поясницу, мужчина поднимает девушку с пола, благо вампирских сил на то с лихвой хватает. – Обхватите меня за шею.
В том, чтобы помогать ей поддерживать иллюзию собственной самостоятельности Виктор не видит никакого смысла. На то, чтобы придерживая, помочь ей добраться до своей комнатушки, у не попросту не хватит терпения. Гораздо легче взять всё в свои руки, в прямом и переносном смысле.
Уверенными шагами поднимаясь по злосчастной лестнице, он не задумывается о том, что подумает прислуга об оставленной на полу крови. Их дело не задавать вопросы, а выполнять не требующую особого ума работу. Единственное, что сейчас действительно интересует вампира, так это находящаяся у него в руках девушка. В ней он видит свою единственную возможность неординарно провести уже готовое покрыться плесенью время.
Не особенно задумываясь о каких-либо иных вариантах, он направляется в сторону собственных покоев.

Отредактировано Vito Pastrone (2018-10-08 17:48:57)

Возможно, окажись на месте Виктора кто-нибудь другой, он не потащил бы несчастную девушку в свою комнату. Напротив, он отнёс бы её к себе, ведь так бедняжке потом было бы гораздо легче заняться самолечением да и на своём месте всё равно чувствуешь себя как-то более уверенно. Но Виктор есть Виктор, и привычка видеться с местными девушками исключительно в стенах его спальни естественно взяла верх.
- Ну, это не моя забота, - беспечно бросает он на её замечание.
Укладывая девушку на кровать, он даже не думает о том, что потом кому-то придётся всё здесь отмывать, менять бельё и прочее, прочее, прочее. Он платит им за это деньги, так какого чёрта он вообще должен задумываться о том, что что-либо в его доме испачкается. Ему даже не потребуется ни перед кем отчитывать о том, почему крови на его постели так много, что не подойдёт даже объяснение в виде хорошенькой девственницы. Отчитываются в этом доме исключительно перед ним, а с самим собой вампиру договориться будет не так уж и сложно. Ему нравится чувствовать себя повелителем в этом пускай даже столь маленьком мирке, потому он даже не пытается выразить сострадание работающей прислуге.
Он кладёт её головой на одну из своих подушек, вторую кладёт под израненную ногу и садится рядом на кровать. В этой комнате света несколько больше, чем в коридоре, а потому у Пастроне появляется шанс получше разглядеть травму пострадавшей. Он осматривает её не касаясь пальцами, лишь глазами, но с таким умным видом, будто действительно в этом что-то понимает. По его прикидкам, нога девушки безнадёжно сломано, а гвоздю удалось задеть какую-то безумно важную артерию, иначе как вообще можно объяснить такое обилие крови. Нечасто ему приходится сталкиваться с такими повреждениями, но Виктор не чувствует и капли отвращения от открывшейся ему взору картины. Напротив, он с интересом изучает травму, а затем поворачивается к девушке.
- Если честно, я очень в этом сомневаюсь.
Вердикт его неутешителен и вызван вполне себе логичным заключением. Насколько вампиру известно, регенеративные способности суккубов к этому моменту времени уже должны были бы заявить о себе и хотя бы помочь крови перестать идти. Но этого не происходила, и столь манящая жидкость всё продолжала растекаться по некогда белым простыням. Марлоу позволил себе предположить, что запас энергии девушки явно далёк от того, чтобы зваться полным, а значит для восстановления ей потребуется либо куда более значительное количество времени, либо кто-то, кто было бы способен этой самой энергией поделиться.
Просьба позвать какую-то Эллисон, наверное, другую горничную, лорду абсолютно не нравится. Он хмурится, предполагая, что суккуб выбрала второй вариант достижения наиболее эффективного решения. И в любой другой ситуации Виктору было бы на сей факт абсолютно всё равно, но предоставлять собственную кровать для чьих-то чужих утех он определённо не намерен.
- Давайте обойдёмся без Эллисон, лучше я сам попробую Вам помочь.
Кровь. Крови слишком много, её запах пронизывает комнату насквозь и так или иначе напоминает о себе. И если просто открытая рана никак не беспокоит чувствительного к данным обстоятельствам вампира, то теперь даже вполне себе сытый Марлоу так или иначе вынужден отгонять от себя не самые гостеприимные мысли. Не будь он умудрён опытом прожитых лет, то непременно бы не сдержался и в целом бы лишил девушку необходимости возвращаться к жизни. Но Виктор способен контролировать себя, пусть даже даётся это ему не так легко, как несколько минут тому назад.
- Мне кажется, у Вас нет иного выбора, - всё также удручённо он пожимает плечами, вновь обращаясь взглядом к её ране.
О том, чтобы оставлять или не оставлять девушку в своей постели на ночь мужчина даже и не думал. Слишком далеко идущие планы. Однако её вопрос подстегнул вампира поразмыслить над тем, что он вообще собирается делать с несчастной.
Ответ на это ещё не столь долго мучающий вопрос приходит как бы сам собой. На губах мужчины появляется довольна улыбка, знаменующая тот факт, что в голове его родилась просто гениальнейшая идея.
Виктор встаёт с кровати и подходит к своему письменному столу, открывает один из шкафчиков, достаёт небольшой ножичек для писем. Его задумка кажется ему просто гениальной в данной ситуации, а сам он себе видится не менее чем гением. Всё с таким же довольным собой выражением лица он возвращается к кровати, закатывая рукав халата.
- Так как, говоришь, тебя зовут?

Впервые узнать о неординарных свойствах крови мужчине пришлось больше пятидесяти лет назад. В годах этак 1850-ых, когда в самом разгаре была война за независимость на его родине, в которой венецианец позволил себе принять непосредственное участие. Ситуация тогда сложилась сложная, его отряд попал в засаду и должен был срочно отступать, но совесть доблестных борцов за свободу не позволяла бросить на произвол раненного товарища. Этим товарищем и являлся сам Вито, неудачно попавший под пули в предыдущем бою, что прошёл всего пару часов назад. Состояние его было явно критическим и для человека смертельно опасным, однако вампирская натура не позволяла своему хозяину отправиться на тот свет. Правда работала регенерация недостаточно быстро, дабы в данной ситуации принести «умирающему» какую-либо пользу. В тот день Вито впервые ощутил на себе воздействие вампирской крови, когда один из солдат таки вызвался остаться с неспособным отправиться в путь товарищем. Исцеление тогда показалось Пастроне самым настоящим чудом, как и последовавшее за ним наркотическое состояние, а побочный эффект ещё неделю заставлял просыпаться со стояком в штанах.
- Значит, Кларисса…
Не особенно вдумываясь в слова произносит он. Данный жест скорее похож на попытки врача разговором отвлечь больного от предстоящего укола, чем на истинный интерес. После того случая в далёкой Италии мужчина ещё долго изучал данный вопрос, пытался собрать всю возможную о нём информации, а затем долго удивлялся, почему раньше всего этого не знал. Право же, желание опробовать данное умение своего усовершенствованного обращением организма появилось у него ещё тогда, да вот только незадача – недостаток сил не позволял достигнуть требуемого результата. И лишь теперь, обладая достаточным для подобного дела уровнем, вампир мог рассчитывать на успех.
- О, не беспокойся. Этому дому вполне хватит и одного вампира.
Наверное, единственный факт, учитываемый хозяином при отборе персонала. Лорд Марлоу не любит своих сородичей, по крайней мере в своём доме. Если другие виды иных то и дело встречаются в его старинных коридоров, то совсем случайно проскочившим в стан служащих любителям крови очень скоро предлагается получить расчёт и сменить место работы. Конечно, по какому-нибудь другому поводу, но факт остаётся фактом. Виктор видит в них своего рода конкурентов. В и без того не простое для кормёжки время каждая шея должна быть на счету, совсем не дело одалживать её почему-то оказавшимся в лодке зайцам.
- И я очень сомневаюсь, что из тебя может получится хоть что-то ужасное.
Он вновь садится на кровать и испачканной рукой касается её волос. Девушка поистине привлекательна, что ещё сильнее разжигает в его груди исследовательский дух. Совершенно беззащитна, будто бы так и просит воспользоваться её положением в своих корыстных целях. Но это слишком просто, это нужно ей и совсем не требуется ему. У Марлоу на неё совсем другие, долго идущие планы и он не намерен позволить секундной слабости всё испортить.
Лёгкий налёт испытываемого недовольства на пару кратких мгновений читается на его лице. Надрез чуть ниже кисти – любимое место самоубийц всех времён и народов. Да вот только его рана затянется совсем скоро, а до того должна исполнить своё важное предназначение – не отнять, но облегчить чужую жизнь.
Её глаза закрыты, что говорит о явно ухудшающемся состоянии. Но делать перевязки не по его части. Он подносит теперь уже окроплённую своей кровью руку к её губам – как часто девушка пробует её на вкус? У суккубов есть не менее отличный способ воровать чужую энергию, однако в данный момент ей представляется редкая возможность испробовать на себе совсем иной метод.
Виктор не может знать, сколько его крови ей потребуется для восстановления, а потому ждёт до тех пор, пока рана на его руке не затянется. Лишь после этого он позволяет себе вернуть в прежнее состояние рукав халата и погрузиться в ожидание чуда.