- Пожалуйста, пристегните ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение, - шелестит спокойный и доброжелательный голос из динамиков, пока то тут, то там раздаются щелчки застежек на ремнях и неудобное кряхтение, и поскрипывание кресел, и обрывки телефонных разговоров слышны тоже: да, да, все хорошо, позвоню, когда будет пересадка.
Когда-то ей казался невыносимо долгим шестичасовой переход верхом – теперь ей предстояло двенадцать часов лететь в одном самолете с магом Порядка и ограниченным пространством для ног в довесок, три часа проторчать в Лос-Анджелесе, судорожно ища, где можно купить очередной кислородный баллон, а потом лететь в другом самолете еще два часа… чтобы в Москве ждать стыковочный рейс до Свердловска.

Им повезло с билетами – у Агуэро были полезные знакомства.
У неё из «полезного» были только овсяные хлопья в коробке и немного налички. И – полный беспорядок в документах.

Зато у неё есть Вилескас, а у Вилескаса – никакого желания затягивать перелет. И виновата в этом даже не она, а чудовищная одышка, грозящая в любой момент перейти в стадию «попробуй не склеить ласты, Агуэро, время пошло».

Вилескас пытается завести разговор, чтобы скрасить ожидание.
Она вяло кивает, утыкаясь носом в плечо мага, и накрывается пледом с головой – кажется, плед прирос к ней, пустил махровые корни в поры кожи.

Наверное, Агуэро потратил на билеты чертову прорву денег; можно и поговорить с ним за это?
Она успокаивает свою проклюнувшуюся совесть тем, что путешествие в Россию – его инициатива, и магу оно нужно ничуть не меньше.
Успокоившись, засыпает, пуская слюни на хлопковую рубашку с нелепым рисунком.

Какая больная душа вообще делает эти рубашки?
Больнее её только та, которая их покупает. За деньги.

- Всё будет хорошо, - не очень-то уверенный голос впереди: сильный акцент, глотает половину гласных.
Хочется верить.
- Вел, ты смотрел линии вероятности? Кто-нибудь вообще смотрел?.. – её голос не лучше: хриплый со сна, шершавый.

Кажется, будет очень глупо погибнуть вот так, в горящем самолете, летящим над океаном перпендикулярно водной глади. В случае катастрофы самолет обязательно должен быть горящим, без спецэффектов это будет смотреться совсем по-идиотски; она оглядывается в поисках чего-нибудь легковоспламеняющегося. Просто на всякий случай.
На глаза попадается кислородный баллон с маской.
Можно спать спокойно: без фейерверка не сдохнут.

Хот ньюз: маги-кретины погибли во время авиаперелета, но это хотя бы было красиво.

Всё будет хорошо.

У них почти нет теплой одежды. Они фактически контрабандой провозят неопознанный артефакт, превративший их в без пяти минут инвалидов. Это самоубийство.

Её расталкивают, предлагая кофе и теплые носки.
Она отмахивается, растекаясь по Агуэро сонной липкой жижей.

У них с Агуэро почти нет багажа: всё помещается в сумку и пару рюкзаков, и зону ожидания они покидают быстро, и, черт возьми – здесь холодно!
Она трёт ладони, согревая их.
Трогает Вилескаса за руку – смуглая кожа ледяная наощупь, бодрит. Спрашивает, сколько времени до рейса из Москвы, успеют ли они…

Они возникают изниоткуда. Буквально.
На первый взгляд кажется, что все четверо – братья: так одинаково они держатся, так похожа их осанка, и жесты у них одинаково резкие, рубящие.
На первый взгляд.
- Двор Хаоса Москвы, - низкий рокот и взгляд исподлобья. Остальные переглядываются. Кажется, говоривший – единственный, кто знает язык? – Самсонов Андрей Олегович, инквизитор третьего уровня. Представьтесь.
Отчего-то она уверена, что в этом нет нужды: они и так знают, с кем имеют дело.
Иначе бы не пришли по их души.
И Взор не применяют: не по протоколу.