Лаура распахивает окно настежь, проветривая номер от пачулей и розы дамасской, от гвоздики и апельсина, от сандала и розмарина. Окна недостаточно: Лаура открывает и двери балкона, и вот тогда дело идет на лад,
на ладан, жасмин и мяту.

Она жмурится и чихает, и чихает еще раз, выплевывая въевшийся в легкие запах кардамона. Запахи, расфасованные по крохотным бутылькам темного стекла, толпятся на прикроватном столике: их здесь не меньше двух десятков.
Сотня баксов, Лаура Циммерман, серьезно?.. 
Сто тринадцать долларов и четыре цента - за это... эти... это?..

Ну почему же: вон там мыльная основа в мисочке плавится, прозрачная, тягучая (2,99$ по акции), вот масло ши нерафинированное (6,46$), вот формочки и красители (???)…

Лаура Циммерман убавляет огонь на маленькой электрической плитке. Если увидит Стас, будет плохо. Если увидит Вадим, будет еще и стыдно. 
В конце концов, он ей не на это деньги давал.
В конце концов, строго говоря, он вообще не давал ей денег. Точнее, давал, но не он. У Лауры есть добрые родственники - меньше месяца ей потребовалось, чтобы уяснить, зачем нужны старшие братья.
Старшие сводные братья, готовые откупиться от встречи; старшие сводные братья, не оставляющие ни телефона, ни адреса; старшие сводные братья - бельмо на циммермановом глазу. 
Дитрих никогда не говорил об Эдгаре Драйдене ни плохого, ни хорошего (Дитрих вообще мало говорил) - будто похоронил его имя. Он, Эдгар, настолько плох, что Дитер не удостоил его даже упоминанием, вычеркнул его из семьи легким (хлестким?) движением руки?..

Эдгар Драйден настолько плох, настолько непослушен, что посмел стать Принцем Порядка?
Если даже принц Порядка всея Портленда - оторви да выбрось в семье Циммерманов, то кто же в этой семье Лаура, которую гладят по голове и кормят кокосовой стружкой с молоком, как отборную свинью?
А кто Дитрих? И кем бы мог стать?..

Об этом Лаура Циммерман предпочитает не думать.

Она выключает огонь на плитке и длинной ложкой мешает мыльную густую жижу. Сквозняк треплет спутанные волосы; Лаура неловким движением распаковывает красный “мальборо” и вытягивает сигарету. Прозрачная слюда липнет к пальцам. 
Ведьма прикладывает сигарету к плитке, пока белый конец не начинает тлеть.

Дитрих Циммерман никогда не курил, а значит, не курили ни Гретхен, ни Анна, ни Мария, ни - тем более! - Лаура.
Дитрих Циммерман иногда мог позволить себе обстоятельно раскурить трубку, но это частности, и это - Дитрих.

Лаура затягивается, воровато оглянувшись, и подскакивает на месте от стука, давясь кашлем и горькой слюной. 
Стучат второй раз, уже требовательнее. Лаура поспешно топит окурок в плавленой мыльной массе и мешает её ложкой, скрывая следы преступления. Мечется к окну, выдыхая глубоко; мечется к двери, судорожно заламывая пальцы: долго, долго, слишком долго открываешь, Лаура!!!

Гретхен смотрит на неё неодобрительно, качает головой. 
Анна говорит, что те, кто так долго открывают дверь, наверняка мастурбируют.
Лаура не знает этого слова.

Она рывком распахивает дверь, раскрасневшаяся, взъерошенная. За дверью - не Дитрих, не Эдгар, не Анна и даже не Гретхен.
Кто это вообще?..
Лаура склоняет голову чуть набок, посторонившись - кто бы она ни была, входит она уверенно, значит, так и должно быть. Она горничная? Это черное платье... эти красные губы... 
Она горничная на свидании? 
Лаура озадаченно молчит, рассматривая протянутую руку: белую, прозрачную, не знающую ни совка, ни пылесоса. 
- Я... э... да, Лаура. Лаура Циммерман. Лаура Рената Циммерман, - ведьму с головой выдает её акцент, её картавое “р”. Ведьма готова выдать и больше, только спроси правильно.
В руке появляется потухший мобильный - Лаура растерянно рассматривает и его. 

Проблема в том, что у неё никогда не было личного мобильного.
У неё вообще с личным было сложно: комната, кровать и чашка составляли её имущество до ноября сего года. 
Она и сама от статуса “имущества” избавилась совсем недавно.

- Н-ничего, я поздно ложусь теперь, Ана, - Лаура неловко улыбается. Улыбается еще раз, думая, что со второй попытки получится лучше. - Ты... э... одна “эн” в имени? Две? Просто если две, то мою сестру зовут так же. Вот. Но это неважно, - ведьма поспешно обрывает тему. Что она, в самом деле? Неужели Ане и правда интересно слушать про Анну? 
Лаура оглядывается через плечо. Красным флажком лежит на столике пачка “мальборо”, бросая вызов всему миру. 
- Если важно, то проходи... те. Конечно, да, - Лаура суетится, приглаживая покрывало на кровати, смахивая невидимую пыль. - Только у вас, у тебя, у вас есть своя эта... как её... - она размахивает руками, изображая не то змею, не то виселицу. - Провод, вот. У меня нет мобильного, извини. Если есть твой провод - то конечно... садись. Садитесь. 
От сквозняка с громким хлопком закрывается окно: номер наполняется запахом эфирных масел и неудобным щебетом Лауры. 
- Вот там розетка, смотри, - Лаура указывает куда-то рядом с плиткой с остывающей на ней мыльной массой.
В мыльной массе всплывает окурок.