Сборка корабля в бутылке начинается с малого: с подбора этой самой бутылки. Бутылка должна быть хорошего стекла, не мутная, чистая и прозрачная на просвет, иначе мелкие детали исказятся и вся кропотливая работа пойдет псу под хвост.
Чем длиннее и уже горлышко, тем ценнее работа.
Работа Гильема действительно была кропотливой, даже ювелирной, и со стороны вызывала столько же вопросов, сколько и восхищения. Как можно умудриться так натянуть снасти, не дотрагиваясь до них руками? Откуда ощущение ветра? Он распилил бутылку, он отбил ей дно, он загипнотизировал бригаду огненных муравьев?..
О, нет. Отбил дно сегодня кто угодно, но не Гильем.

Гильем у бутылок дна не отбивает.

Помещая корабль в бутылку, надо учитывать много деталей. Буковые мачты красивы, но быстро темнеют, и петли под нити такелажа по ним неудобно скользят... Впрочем, "неудобно" - вопрос терпения. Терпеть Фаворит умел.
Учитывать детали - тоже.
Одни любят счет и ненавидят импровизацию, другие - хрустят костями рябчиков, вытирая жирные пальцы о годовые отчеты. Летят перья. Фаворит едва слышно ударяет тростью о пол. Ненависть объединяет, но ненависть бывает разная; ненависть - паруса корабля, и их надо хорошенько пропитать клеем, чтобы даже в бутылке они были рельефны и наполнены ветром.
С Адонией как-то проще: Адония ненавидит всех.

Из груши получаются очень тонкие и необычайной красоты штурвалы. Из яблони, кстати, тоже, но её нужно смачивать сильнее.

Гильем склоняется над протянутой рукой принцессы и, с нарочитой осторожностью взяв ее пальцы, касается губами тыльной стороны ладони. Это где-то там разленившиеся и разморенные солнцем мужчины поднимают руки женщин до своего лица, боясь согнуть артритную шею; Фавориту склониться несложно.
Современные тенденции вообще Фавориту не по нраву. Раньше род человеческий преследовал ведьм, черных, евреев... А что сейчас? 
А ведь найдут, кого преследовать.
Не могут иначе.
- Я уже говорил, что белый вам к лицу, но могу повторить еще, - Гильем чувствует, как воздух искрится вокруг принцессы, как чувствует проволокой натяжение штага на корабле. И говорит, говорит, заполняя мягким баритоном пространство. - Белый вам к лицу, Адония. Я попрошу вашего ассистента приготовить кофе.
Он подводит принцессу к креслу и услужливо отодвигает его. Нет? Нет. Розами пахнет так нестерпимо, что хочется распахнуть окно.

Гильем точно оказался в дешевом квесте, где на каждый щелчок выключателя света - новый труп.
Щелк - и Роман Валенца, внезапно решивший сменить работу бумажную на густой загар оперативной работы, на ладан дышит.
Загар? В Праге? Ну, если выживет, через сотню-полторы лет научится выбирать место курорта получше. В то, что он выживет, Фаворит откровенно не верит.
Щелк - и Вито Пастроне, молодой и подающий некогда надежды вампир, сейчас годен подавать разве что влажные салфетки принцессе. Если повезет. Если нет - подаст заявление об увольнении и каталог с погребальными урнами, потому что с его должности уходят исключительно вперед ногами.
- Весьма досадно, конечно, - Фаворит помешивает сахар в кофе, не касаясь ложечкой чашки. - Я отправил цветы Роману в палату, но, думается мне, в реанимацию не допустят лишний аллерген. Но ничего. Выбрал универсальные, и на случай выздоровления подойдут, и на случай... Не хотите добавить открытку с пожеланиями?

Он кивком приветствует Фишера и Мортона, жестом указывая на их места согласно купленным билетам - будет интересно, господа и дама.
Пастырь и Комендант. Да, так лучше. Плохо, что не было случая встретиться раньше, при иных обстоятельствах, но Фаворит уверен в их благоразумии.
Да, так лучше, Адония.
Без всякого звона кофейная пара касается глянцевой поверхности стола. Гильем трет переносицу, кивая словам принцессы.
- Я разделяю беспокойство принцессы Адонии и как фактически последний здравствующий член Нового совета, и как лицо, живо заинтересованное в процветании Двора Хаоса, - Фаворит почти равнодушно наблюдает за тем, как принцесса вьет себе гнездо на подоконнике. У каждого свои причуды. Йонас, упокой Господь его душу (добрый день, Пастырь), не мог спать, если в его апартаментах не царила непроглядная темнота. Предыдущий был без ума от костлявых девиц. Что ему, Фавориту, до этого? Чем бы дитя ни тешилось.

Он переживет их всех. Всех, находящихся в этом кабинете.

- До сих пор неясно, что все-таки случилось с главой службы безопасности в Праге: Роман в критическом состоянии и, боюсь, пробудет в нем недолго. Я имею в виду не чудесное выздоровление, конечно, - Гильем складывает пальцы и садится вполоборота к Адонии. - К моему большому сожалению, скорее всего это как раз тот случай, когда нужно прибегнуть к ментальной магии, невзирая на последствия для пациента. Это возможно?
Фаворит выразительно смотрит на Мортона. Конечно, возможно. Последствия для творящего магию его беспокоили тоже не слишком сильно.
- Глава аналитического отдела... степень его вины мы рассудим позже, но абсолютно невозможно, чтобы он оставался у инквизиторов Двора Порядка. Собравшимся здесь нет нужды пояснять, почему. Тем, кто собирался до вас, наверное, стоило... Никаких требований от Порядка пока не поступало, но, вспоминая аналогичные случаи, они могут быть готовы пойти нам навстречу и отдать Витторио под наш суд. Не из великой доброты, конечно. Почти уверен, что им нужно что-то равноценное взамен. Или кто-то. Как думаете, Фишер, что мы можем им предложить?

[icon]http://s9.uploads.ru/Jltkd.gif[/icon][nick]Favorite[/nick][status]король массовки[/status][lzvn]<p class="lz_name"><a href="ссылка на вашу анкету">Гильем, 612</a></p> <p class="lz_rank">Вампир, I</p> <p class="lz_about">член Совета. Старого, Нового и всех прошлых и будущих.</p>[/lzvn][sign]-[/sign]

Отредактировано Jordan Harvey (2019-02-04 04:21:14)

Адония вызывает партию почти в полном составе. Интересно, почему Мун не удостоилась такой милости? Исключительно по половому признаку или действительно есть причины. Фишер предпочел бы знать заранее. Адония — дама горячая, она не то что не прощает предательство, но даже и намека на. А еще конкуренции.
Фишеру нравилась Мун с ее пошлыми шуточками. Очень жаль, что у нее не сложились отношения с Адонией. Фишер надеется, что ошибается, а Мун всего лишь задержала нелепая случайность.

Двор гудит, двор в беспокойстве. Точнее говоря, в беспокойстве те, кто в курсе, что произошло и что это значит. Фишер никогда бы ни подумал, что принцесса могла настолько ошибиться с ближайшим окружением (главное, ни одним словом, ни единым движением не намекнуть об этом, иначе живым отсюда Фишер точно не выйдет).
Принцесса слишком подозрительна, чтобы сознательно допустить такое. Это с одной стороны. С другой — одно дело высокая политика, другое — отрывать бошки по темным лесам и подворотням.

Стакан наполовину полон. Потому что партия в почти полном составе сейчас на приеме у принцессы. Есть потери, но ничего смертельного. Ничего такого, с чем они не смогли бы справится.
Это ведь как посмотреть: возможно, стакан наполовину полон отменным виски: хуже заклятых врагов только откровенные идиоты в друзьях. Да даже не в этом дело, Фишер не взялся бы оценивать реальную полезность виновников торжества — у него слишком мало информации, он никогда не следил за их судьбой и их делами, за подобной информацией пожалуйте к Фавориту (если он пожелает что-то рассказать, конечно).

— Принцесса, — Фишер сдержанно кивает, копируя модель поведения Пастыря, и усаживается на предложенное место. Пожалуй, вздумай он вести себя, как Фаворит, ничего хорошего из этого бы не вышло. Ибо Фишер в силу различных обстоятельств умеет только в два типа комплиментов: «милая, ты сегодня была хороша» и «мне нравятся твои туфли». Последнее — потому что когда-то добрый человек научил. В общем и целом, ни то, ни другое под ситуацию не подходит. Поэтому Фишер предпочитает уткнуться в чай и не отсвечивать.
Теоретически их здесь больше и они сильнее.
Практически — бабка надвое сказала. И если Фаворит до этого отказался быть новой принцессой, то пусть не выпендривается.

Фишер сдавленно улыбается и пытается не закатывать глаза настолько очевидно.
— У них практически полный доступ к нашим данным. Возможно, они еще не надавили достаточно серьезно. Но это вопрос времени, — Фишер ставит чашку на блюдечко настолько элегантно, насколько способен в принципе (в его голове блюдечко разлетается на три тыщи осколков; разумеется, это был самый-самый любимый сервиз принцессы).
— Наш главный враг — время, — разумеется, в реальной жизни, нервозность Фишера заметна не настолько очевидно.
Эйдан кусает нижнюю губу и пытается выразиться наиболее политкорректно:
— Мы не знаем, что они хотят взамен. Пока. Если мы предложим им все сокровища из склада, то мы покажем, что заложники нас интересуют гораздо больше, чем должны бы. Если мы предложим слишком мало, они решат, что мы торгуемся, и ситуация примет совсем иной оборот.
Боже правый, Фишер всегда был далек от политики. Он делал все, чтобы оказаться как можно дальше. Какого хрена в эту самую минуту он очутился в самом центре?

— Я не думаю, что какой-либо из имеющихся артефактов способен решить текущую проблему, — Эйдан крутит кольцо на пальце, но это нисколько не приближает его к решению проблемы.
— Мы, конечно, можем отдать им Ловушку Ведьм или что-то подобное, но, во-первых, они не факт, что знают, что такое у нас есть. Во-вторых, этого явно мало.

Как-то так вышло, что Эйдан сейчас пиздит больше, чем за всю неделю. Не к добру это, не к добру.
— Готов предоставить хранилище артефактов, — Фишер пожимает плечами. Выглядело бы занятно, если б Фишера хоть кто-то спрашивал, готов он или нет.

— Но все же сомневаюсь, что наши друзья удовлетворятся некими физическими артефактами.

Фишер не знает, как к Законникам попал Вито, Фишер не знает, почему тот до сих пор жив. Фишер не знает, что там задумал Роман. Но им надо действовать немедленно.

Гильем спрашивает Фишера – что мы можем им отдать?
Фишер предсказуемо отвечает: «ничего». Отвечает, по-барсучьи склоняя лобастую голову, и, кажется, рукой в кармане набирает сообщение помощникам: код синий, код синий, сорока в гнезде.
Нашел кого спрашивать.

Пастырь молодец, Пастырь – образец добродетелей послушания и смирения. Бога ради, пусть расскажет Фишеру про скупость! Гильем сплетает длинные пальцы и замечает выразительный взгляд Адонии, обращенный на них. Чуть удивленно вскидывает белесые брови, придавая лицу выражение почти невинное – дескать, я разве что-то не так сказал? Прошу прощения покорнейше. Не знал, не знал. Седая моя голова!.. Как хорошо, что бла’ародная Принцесса…
Гильем расплетает пальцы и на всякий случай складывает руки замком на колене, в тени столешницы.
Фаворит слишком стар и слишком себя любит, чтобы искушать судьбу. И Адонию.
В конце концов, люди (а в особенности маги, которым море по колено и серебряная ложка во рту бьется о еще молочные зубы) – существа обидчивые. Надо с ними помягче, как с драгоценным сосудом с ослиной мочой.
Треснет эго в одном месте, и польется вонючая суть.
- Конечно, лишние жертвы нам не нужны, - Фаворит вздергивает бровь, Адония мысленно вздергивает Фаворита. Хоть где-то все идет своим чередом, - Если мистер Мортон, как специалист, рассудит, что игра свеч не стоит, то куда нам деваться? Будем искать другие способы. Один мертвый маг лучше двух мертвых магов.
Гильем бросает на менталиста взгляд почти сочувствующий, даже отеческий: не переусердствуйте, не переусердствуйте только, Бога ради!
Гильем мысленно просчитывает рыночную стоимость ковра из шкуры менталиста третьего уровня на случай, если его взгляд будет воспринят слишком буквально. У Фишера бы получилось лучше. Фишер бы еще и линейный график составил.
Времена младенческого диатеза, нравственных решений и выборов между собственным благополучием и делом Партии остались далеко позади. Теперь Мортон ведет свою паству, и не нужно ему ни указаний Фаворита, ни наставлений, ни одобрения.
Все знает сам.

Фаворит делает вид, что кофейная гуща на дне белоснежной чашки очень его интересует. Нагадать бы… чего?
Чтобы люди никогда не узнали, как открывается дверь в Тень.
Чтобы никогда не существовало ядерного оружия. Отто Ган совершил ошибку; Акелла промахнулся, недостаточно встряхнув Маугли за шиворот. Нет мира там, где есть знание о расщеплении ядра.
Чтобы Птенцы не жонглировали файерболами на площадях не из страха перед наставниками, а из чувства ответственности, наконец. Фантастика? Когда-то стиральные машины были фантастикой.
Все меняется, Гильем остается и адаптирует температуру собственного тела под изменения климата в мире и в коллективе.

- Бандар-Логи, — наконец послышался голос Каа, — можете вы шевельнуть рукой или ногой без моего приказа? Говорите.
- Без твоего слова мы не можем шевельнуть ни рукой, ни ногой, о Каа!

- Я понимаю, что ситуация складывается не лучшим образом, Принцесса, но отчаиваться и бить тарелки не стоит: двор Хаоса выходил и из более тяжелых ситуаций, - Гильем повторяет жест Мортона и трет переносицу. Двор Хаоса выходил. Вот Принцы и Принцессы… – Артефакты не подходят, ладно. Ладно. Очевидно, от господина Витторио Порядку нужна информация, и мы с вами сидим спокойно здесь только потому, что они эту информацию пока не получили. Что если… если мы предложим им информацию повкуснее? Почему-то мне кажется, что Двор Порядка выйдет на связь почти сразу.
Гильем прикрывает испещренные венами веки и отчего-то кажется очень, очень старым и осунувшимся.

[icon]http://s9.uploads.ru/Jltkd.gif[/icon][nick]Favorite[/nick][status]король массовки[/status][lzvn]<p class="lz_name"><a href="ссылка на вашу анкету">Гильем, 612</a></p> <p class="lz_rank">Вампир, I</p> <p class="lz_about">член Совета. Старого, Нового и всех прошлых и будущих.</p>[/lzvn][sign]-[/sign]

Смартфон смотрит на Адонию разбитым экраном. Адония смотрит на смартфон недобрым взглядом. Смартфон молчит, Адония молчит, Гильем говорит, что не стоит бить тарелки. Вернее, имеет ввиду, скорее всего, не совсем это, но Варни все равно будет думать, что только что ей запретили бить тарелки в ее собственном дворе. И если бы ситуация не была настолько серьезной, а состав совета не редел так быстро и так глупо…
Смартфон. Смартфон молчит.
– Мы найдем для вас ресурсы, мистер Мортон. Найдем, всенепременно найдем. Верно, Гильем?
Адония не смотрит, что ей там отвечают. Соглашается, отказывается… Ничего, найдет. Куда он денется, в общем-то. Обидно, в конце концов, прожить шесть веков и погореть на такой мелочи, ведь правда?
Адония смотрит на смартфон. Смартфон молчит. Адония знает, что с этим делать. У нее есть козырь в рукаве. Она ужасно не хотела про него вспоминать, но, видимо, придется. Черт его знает, есть ли в этом какой-нибудь практический смысл, и как сильно это отвлечет Эдгара, и как это сработает, если отвлечет все же в достаточной мере. Черт его знает, чего от всего этого ждать ей самой.
(Нет, разумеется, она настоятельно попросит Анхарад не приближаться на пушечный выстрел и будет очень сильно надеяться, что та окажется достаточно благоразумной для этого, но…)
Адония знает одно: Эдгара это событие очень (очень) сильно озадачит. Возможно, даже нервирует. Может быть, выведет из себя.
Адония знает, что с Анхарад непросто.
(Помнит)
Скорее всего, они пострадают вместе. И кто во всем этом будет виноват? Тот, кто не берет трубку, разумеется.

Впрочем, всё это потом.
(Трещины на экране стираются сами собой)
(?????)
Гильем, глупенький, неужели ты не знаешь, что белый идет всем? Недурственно было бы одеть в белое всех собравшихся. Это придало бы определенный оттенок их беседе. Пастырь, конечно, сказал бы, что они похожи на сектантов, но кто ж его спрашивать будет? Опять же, униформа, тимбилдинг, чувство плеча, вот это все.
Пастырь, глупенький, мы вовсе не сектанты. Гильем, глупенький, белый идет всем.
Информация. Им нужна информация. Всем нужна информация. Все только и твердят о том, что информация – новая (старая) валюта. Новая, универсальная и самая надежная в мире. Адонии это вовсе не нравится. Слишком опасно, слишком непредсказуемо. Черт возьми.
Информация – единственное, чем Адония действительно не хочет делиться.
Адония поджимает губы, ставит чашку на подоконник и складывает руки на коленях.
– Кажется, это единственное, что могло бы заинтересовать законников. Что прискорбно.
Так прискорбно, что дальше некуда. Варни смотрит в стену перед собой.
Знаете историю про мальчика, которого нашли в траве? Он был тогда усталый, но очень спокойный. Мальчик сказал, что слышал голоса детей, которые хотят выйти. Они хотели выйти и бежать далеко-далеко, они хотели выйти и исцелиться, они так много говорили, так много говорили, и мальчик этот тоже так много говорил, что однажды про него все забыли, и никто его никогда больше не видел. А знаете, почему?
Адония резко переводит взгляд на Пастыря.
– План меняется. Мне нужна информация от Романа по инквизиторам. Плевать на то, что было в Праге.
Плевать на то, что плана не было. (Кого, в сущности, это вообще интересует?)

Гильем прикрывает глаза и превращается в каменное изваяние. 
Найдем ли мы ресурсы, Гильем? - найдем, Принцесса, найдем... Фаворит прекрасно понимает, что вопрос, в общем-то, риторический, и ответа не подразумевает. Короткий кивок можно спутать с игрой теней. 
Фаворит вообще очень понятливый, и эту понятливость долгие годы вдалбливает в головы Коменданта, Пастыря, Мун... это несложно, благо, почва жирна и благодатна (можно обрести новое имя, стереть старое со страниц истории, можно даже переписать эту историю, но память вампира слишком долгая, чтобы забыть, чем чернозем наощупь отличается от подзолистой почвы).
Ракета - оторви да выбрось, но и тот смышленый и хочет жить, и держит язык за зубами. Пока они у него есть.

Гильем - каменное изваяние, застегнутое на все пуговицы. И как воротник-стойка его не душит?
Подсказка: ему не нужен воздух. 
Ему и одобрение Адонии не нужно, по большому счету. Расположение Принцессы, как и расположение Принца до неё - инструменты в достижении целей куда больших, чем все они могут себе представить. 
Что будет делать Адония, когда звонить будет просто некому, когда список контактов в её небьющемся смартфоне сократится до доставки цветов и химчистки? Когда некому будет ломать хребет, когда останутся только полукровки да чистокровные выродки, прикормленные людьми и лишенные амбиций?
Фаворит и сам был инструментом и не питал на этот счет иллюзий.   

Горгулья Гильем подает наконец-то признаки жизни, сцепляя пальцы в замок. Длинные-длинные белые пальцы. Никто не узнает, что когда-то и они сгорали на солнце, копаясь в земле и укладывая камни. 
Длинные-длинные белые пальцы иногда хотят обнять длинную-длинную белую шейку Принцессы до характерного щелчка, но это все пустое, отголоски давно задушенных рефлексов. 
Его можно гладить по шерсти, а можно против: все одно вкрадчиво урчит свою песню про лучший мир, в котором ему, конечно, пригрето местечко возле трона.
- Просто подождать, пока Двор Порядка не возмутится и не начнет требовать с нас плату за постой Витторио? - горгулья Гильем усмехается и смотрит куда-то в стену, изучая узор. Не здесь ли закончился предшественник одного из Лезвий? О Создатель, какая нелепость: споткнулся о трость да ударился почками о глефу несколько раз. Досада, досада! - Оригинально. По “Аквилонему” нам ничего не известно, а хотелось бы... нам бы стоило предъявить претензию Двору Порядка: среди пострадавших были и наши подданные, а внятных комментариев все нет и нет, - Гильем ловит взгляд Адонии. Стоило бы? Да, нет, позже? 
Ладно. Ладно.
Фишер упертый и не любит расшаркиваний; не знает имен подчиненных, зато знает их живой вес. 
Он пытается. 
- Витторио обвиняют в убийстве законника. В преднамеренном убийстве, - Фаворит изучает Эйдана взглядом, будто надеясь увидеть какие-то изменения. Пусто. Переводит взгляд на Адонию, - По большому счету, судьба Вито не так интересна, верно? Интересно, где она решится. А решиться она должна в стенах Двора Хаоса. Должна.
Дождь барабанит в окно. Гильем думает, понадобится ли Принцессе зонт и есть ли у неё плащ. Гильем думает, сколько времени пройдет и сколько чашек будет разбито, прежде чем Принцесса примирится с решением делиться информацией с Порядком.
- Исходя из обвинений законников... а можем ли мы доверять Витторио? - Гильем моргает, как будто эта мысль только что пришла ему в голову, - Учитывая все обстоятельства, не была ли это попытка саботировать деятельность Двора Хаоса? Если так, то ему удалось, если нет... Так дискредитировать свою должность нужно постараться, - Фаворит вспоминает, что нужно моргать. Фаворит моргает Пастырю, и глаза у него со змеиной поволокой, - Конечно, нужно полностью проверить Витторио. Связи, семья... Кажется, среди близких друзей был и нынешний Глава инквизиторов? Как ни печально, на время проверки ему придется оставить свою должность, у него совсем не будет времени заниматься прямыми обязанностями, жаль... 
Принцесса, тебе нравится Витторио?
Принцесса, тебе нравится Клод?
Принцесса, тебе нравится кормить свою паранойю? 
- Мне кажется, мистер Мортон вполне справится с обязанностями заместителя Главы инквизиции. Ведь так, Принцесса? Столько лет работы... Мистер Мортон в высшей степени лоялен и неконфликтен, верно, мистер Мортон? 
Верно. Ну, голос!
Гильем трет переносицу. Зонт все-таки понадобится. 
- Надеюсь, ни у кого нет возражений... Но сначала, конечно, Роман. Роман в первую очередь, его состояние нам выбора не оставляет. Сожалею, мистер Фишер, но нам все-таки придется потревожить ваши запасы и поискать у вас... гм... источники силы. Разумеется, запасы будут восполнены при первой же возможности. 

[icon]http://s9.uploads.ru/Jltkd.gif[/icon][nick]Favorite[/nick][status]король массовки[/status][lzvn]<p class="lz_name"><a href="ссылка на вашу анкету">Гильем, 612</a></p> <p class="lz_rank">Вампир, I</p> <p class="lz_about">член Совета. Старого, Нового и всех прошлых и будущих.</p>[/lzvn]

Отредактировано Jordan Harvey (2019-04-01 02:34:54)

Эйдан пожимает плечами и кивает. Как будто Фаворит спрашивает. Как будто у Эйдана действительно есть право голоса. Какие глупости, правда?
— Насколько мощный нужен заряд?
(На какую сторону света мне теперь положено молиться?)
(Вам вот прям так жопу поставить или как удобнее?)

Лисы пришли в курятник и теперь пытаются сделать вид, что так оно и надо. Что перья и кровь по углам — так и было задумано.
У Эйдана получается сдержать рык, зато с нервным тиком не так уж просто справиться.
Эйдан берег запасы для войны. Он пытается убедить себя, что вот она, война, началась. Сейчас. Но врать себе у Фишера получается не очень.

Говорят, вторая мировая началась с убийства какого-то принца. Нахуй принца. Он был первой гранатой, якобы случайно брошенной перед двумя до зубов вооружёнными армиями.
Из чего следует, что Эйдан идиот, потому что только сейчас понимает, что на роль нового жертвенного принца сейчас идут аж двое.

За последние пятьдесят лет Фишер привык складывать запасы к коробочку, готовясь к войне и предполагая, что чахнуть над своим златом он будет до конца жизни.
(Какая к хуям война? Вы хотя бы про РПГ слышали?)
Пять шестых своей жизни Фишер воевал и выдирал глотки зубами, потому что так было правильно. Но Фаворит слишком мягко стелит, причем так, что Эйдан чересчур заигрался в хомячка и зерно.
Это смешно.
Якобы случайные проебы Романа и Вито ещё смешнее.
Труп принца подкинули уже готовым.

Фишер вздыхает. Он уже в который раз пытается догнать проезд, который уже успел набрать скорость. Раньше у него получалось, но, возможно, он стареет.

Ему отчаянно не хватает человека, который по-военному разложил бы ему по полочкам, что за хуйня тут происходит. У него нет опыта интриг, как у Фаворита, или километров исповедей, как у Пастыря, или мотивации Мун, или, на крайний случай, хитрожопости Ракеты. Не помешало бы.

Предложение Пастыря в качестве зама как-то даже не удивляет. Не исключено, что предыдущий кандидат облажался не просто так. Просто потому что мешал. Или был ближе к принцессе, чем нужно.
(Нихуя ты не понимаешь в жизни, Эйдан Фишер)

— Поддерживаю, — ведь этого от него ожидали? Судя по всему, он действует по сценарию.
Фаворита.
Если этот сценарий противоречит сценарию новоявленной принцессы, то им осталось недолго. У Фаворита есть опыт, ум и влияние. И вообще дохуя всего. Зато у Принцессы есть полная, абсолютная, незамутненная пизданутость. Фишер принес бы чо попкорн, но он по умолчанию идёт на стороне Фаворита, поэтому в случае чего достанется и ему.

— В любом случае, я готов, — Фишер отвечает всем сразу и на все.
Он стоит перед несущемся поездом. Он знает, куда хочет уехать, но не знает, куда его унесет. Но это не важно, потому что проезд сотрет его тушку дворником и продолжит двигаться дальше.

Зато Фишер помнит, что нельзя хранить яйца в одной корзине. Они при острой необходимости могут забрать все. Все, что смогут найти.
Потому что какой-то хуевый принц у них на этот раз получится. Фишеру не нравится.

Адония отпивает немного кофе из чайной чашки. С розочками. Из прекрасного редкого небьющегося сервиза, зачарованного специально по случаю ее коронации.
Может быть, стоит передарить Эдгару и Анхарад? В качестве свадебного подарка, например. Он, вон, с розочками, очень романтично. Сервиз – это же хороший подарок? Ну же, они непременно обрадуются! Все хотят получить сервиз на свадьбу!
В смысле «никто не женится»?
А какого черта?

Фишер решается все-таки спросить, что происходит. Что ж такого натворил Вито, что всем пришлось вставать в такую рань? Что ж такого натворил Вито, что они (возмутительно!) пьют кофе из чайных чашек? Что ж такого натворил Вито, что Адония накричала на своего ассистента по пустяку? Ох, извините, вот тут, кажется, Вито не при делах.
Какая прелесть. Интересно, а остальные в курсе или только делают вид? А нет, Гильем все же рассказывает. Хороший, хороший Гильем. Только одна поправка.
– Не просто законника. Инквизитора. Преднамеренное убийство законника-инквизитора, – подумаешь. Адония сто раз так делала. И посмотрите, где сейчас она, а где Вито. Какой-то здесь напрашивается вывод, хмм… Не умеешь – не берись? Нет, не этот, ладно.

Адонии нравится то, что говорит Гильем. Адонии очень нравится. Адонии очень не нравится. Адония недовольна, Адонию невыносимо бесит все, что говорит Гильем. БЕСИТ. Бросьте кто-нибудь в него свою чашку, потому что Адония еще не допила свой кофе, а звать ассистента невыносимо.
Впрочем, нет. Не бросайте.
Гильем прав.
Нет, едва ли Вито действительно сознательно пытался дискредитировать их двор. Нет, в это Адония не верит, потому что это слишком даже для него. Важно другое: если им повезет, и законники вернут им их главу аналитического отдела, Адония лично позаботится о том, чтобы он прожил недолго.
Что сделают тогда его близкие? Верно.
Кто близок Витторио? Верно.
Может ли Адония держать на посту главы инквизиции иного, который настроен к ней подобным образом? Верно. Дважды (трижды?) верно.
А у Клода еще и детей целый выводок.
Адония коротко вздыхает.
Адония окидывает взглядом Ноя, а потом всех собравшихся. Они поддерживают, прекрасно. Они такие молодцы, что Адония даже не знает, как ей быть. Может, сложить ручки в умиленном жесте? Так у нее в ручках чашечка (чайная) с кофе. Заняты ручки-то. Протянуть «awwww» на весь кабинет? Они такие дружные, сплоченные, горой друг за друга, чувство плеча, вот это все. Ну просто зайки. О, кстати. Может, подарить каждому по плюшевому зайцу? Может, пони?
А может, кто-то видит Витторио на территории их двора, м?
– Позже, – ледяной, не принимающий возражений голос. Голос меняется слишком часто за прошедшие полчаса, и это очень, очень плохой знак, – Мы делим тушу неубитого медведя. Поговорим о назначении мистера Мортона после того, как…

Дверь открывается без всякого стука, Адония делает последний глоток и с ходу швыряет чашку прямехонько над правым плечом Пемброука. Адония ненавидит, когда ее прерывают. Чашка разбивается о дверь и издевательски собирается обратно ровно через тридцать секунд.
Хороший же сервиз, хороший.
– А, мистер Пемброук, – растягивает губы в улыбке и возвращает привычные сладко-тягучие интонации (ну вот, опять), – Это вы. Простите, не признала.
Впрочем, если новости недостаточно серьезные, то она отберет чашку у того, кто сидит ближе всех, и запустит ее поточнее.
Впрочем, это же Пемброук. Пемброук настолько общительный, что добровольно зайдет поболтать только в том случае, если больные в его блоке перегрызли друг другу горло под действием какого-нибудь хитрого проклятия, а перед смертью выложили своими телами сердечко в холле.
(Надо обязательно попробовать при случае)
Ну вот, так и есть.  Валенца очнулся несколько минут назад, а они узнают об этом только сейчас. Прекрасно, просто прекрасно!
– Так что же мы медлим, господа? Действуйте, действуйте!
Адония спрыгивает с подоконника и направляется прямо к выходу. Смешные, право слово. Мортон не может быть уверен, что переживет Романа, а все туда же. «Достаточно свидетелей, дать характеристику…» Смешно же, смешно!

Отредактировано Adonia Warni (2019-04-16 14:18:00)

[indent] Когда думаешь, что понял, в какую сторону движется беседа, нужно одернуть себя и снова повиснуть в воздухе, иначе будешь неприятно удивлен поворотом. Но в общем-то так происходит всегда в жизнь. Не стоит надеяться на предсказания, ибо все пророки лживы на язык. Пороки от пророков.
[indent] Должен быть какой-то взрыв. Они ходят вокруг друг друга при поклонах и официальности, как будто готовят кого-то к смертной казни. Впрочем по усмешкам и плотному мороку над подводными камнями можно понять, что если ты не знаешь, кого собираются вешать, то это скорее всего ты. Разрешите захватить с собой крест, терновый венец, а после заверните в плащ, чашу с кровью опишите в тысячи лже-историй, а потом используйте как наименование бренда. Он разорится на судах с верующими.
[indent] Сложнее заставить самого себя верить в возможных успех предприятия. Если бы Ной был азартен, он бы решил, что играет по-крупному. Но Мортону было свойственно лишь рисковать по воле приказа, а не самовольно вытаскивать себя, как это сейчас говорят, «из зоны комфорта». Скорее всего, понятия он путал. И что-то не ощущалось какого-то выигрыша с того, что он выживет — первый затык, — кому-то понадобится на месте заместителя Великого Инквизитора — второй затык — и не ляжет в могилу сам по себе просто из-за того, что это тяжелая осень — затык третий и самый продолжительный.
[indent] Принятие всего и вся Фишера ничего не дают. Все «ну вы можете» со стороны Принцессы и ее главного советника на деле приказы, меняющиеся с течением времени. А подчиненные сидят и ждут, когда уже стрелка компаса остановится и определится с направлением. И им скажут идти.
[indent] Вместо кивка со стороны Адонии, развязывающего руки магу и перевертышу, открывается дверь. Только сейчас Мортон ощущает, насколько сильно сконцентрирован на эмоциях в пределах комнаты. И насколько это бесполезное занятие. Иной отчитывается. Как оповещение, которое высвечивается на телефоне. Все они тут запрограммированы, не стоит говорить о свободе духа, когда сжимаешь до боли зубы, стараясь то ли не издать лишнего звука, то ли выдать следующие слова с предельной безэмоциональностью.
[indent] Уже ли Пастырь засомневался в своем спокойствие? Повесьте в его приходе человека напротив алтаря, попытайтесь сжечь супругу, дважды заставьте выслушать выговоры и потом назначьте выполнить плевое задание, когда всем плевать, выживет он или нет. И посмотрите, начнет ли он сомневаться?
[indent] Джордан что-то говорила о билетах в Непал. Надо внести вклад и предложить Йемен. Давно не было действительно отрезвляющих войн. Глупо умереть, пытаясь добраться из прошлого в настоящее на чьих-то воспоминаниях, хотя в общем-то любой лютеранин готов принять свою жизнь такой, какая она есть, даже короткой — или чересчур длинной.
[indent] — Да, конечно, — удается сказать ледяным тоном Мортону, поднимающемуся с места и следующему за Пемброуком. Зато нет времени на долгое прощание, расшаркивание и еще одну смену направления от имени стрелки компаса. Тридцать секунд на то, чтобы набрать сообщение и отключить телефон. Пятнадцать на то, чтобы попросить Пемброука подготовить резервуары с водой в полный человеческий рост, если нет, то найти ванны. А пока решается, как-где-куда в медицинском блоке, а может и в ритуальном зале, с Фишером решается, с какой стороны подчищаются запасы.
[indent] Можно попробовать написать завещание. Или приветственную речь. Или проповедь.
[indent] Разум сменяет колею поезда на ходу, переставляя колесную пару для более разумного подхода к существующим проблемам. Решать их по мере поступления, например. Потрошить Романа без особой жалости или жестокости — про препарировать во благо Двора Хаоса. Искать то, что необходимо. Судьбы инквизиторов, может, что еще удастся перехватить.
[indent] Мне нужна информация от Романа по инквизиторам. Плевать на то, что было в Праге.
Не лезть. Убьет. Инициатива наказуема, как показывает практика.
[indent] Ложусь я, сплю и встаю, ибо Господь защищает меня. Не убоюсь тем народа, которые со всех сторон ополчились на меня. Восстань, Господи! спаси меня, Боже мой! ибо Ты поражаешь в ланиту всех врагов моих; сокрушаешь зубы нечестивых. От Господа спасение. Над народом Твоим благословение Твое.