К Барту, в общем-то, особо не придерешься – он спокойный, молчаливый и исполнительный, ничей авторитет не оспаривает, соблюдает субординацию и не сует нос туда, куда не просят. Даже в разговорах тет-а-тет придерживается самой пассивной роли и никак не комментирует случившийся переворот. Пожимает плечами – ну, бывает, что уж тут. Как будто даже не удивляется изменившемуся порядку вещей и новой должности.

На самом деле он, конечно, пребывает в перманентном ахуе вот уже месяц – с той самой минуты, как столкнулся с Бруно носом к носу, уловил и распознал его запах, тут же преисполнившись дурного предчувствия.

По отношению к Адонии Варни он испытывает тупую неприязнь – настолько глубокую и яркую, что даже про себя не может сформулировать ни одной конкретной претензии. Ни взглядом, ни видом не выдает этого, потому что себе дороже, но переломить отношение не выходит даже усилием воли. Примиряться с мыслью о том, что Барт ничего не решает и никогда решать не будет, к большой удаче, не приходится, потому что он по этому принципу доживает уже второй век.

Всего лишь винтик в сложном механизме – по сути, легко поддающийся замене.
Пушечное мясо, если потребуется.
Одно сплошное ничто.

Никогда не стремившийся к «лезвиям», Барт пытается относиться к этой работе, как к любой другой. Не так уж велика разница: тебе отдают приказ, ты его выполняешь, как солдат, лишенный права голоса и какой бы то ни было яркой индивидуальности. Выбора у него все равно не оставалось. Попробуй, аккуратно объясни, почему ты не хочешь принимать повышение, особенно сразу после переворота. Уж не потому ли, что ты еще одна к принцессе нелояльная паршивая овца в стаде? Барт в курсе, что случилось с его предшественницей.
И не только с ней.

Он приоткрывает окно, чтобы не сильно дымить в салон, глубоко затягивается и бросает взгляд на Бруно, который мажет по сенсорному экрану смартфона пальцами и вникает в американские карты. Едва заметно усмехается. С Бруно у Барта все в порядке; когда Бруно отдает шутливую команду подать голос, припоминая ему старую-старую германскую историю, Барт, не моргнув и глазом, дважды гавкает, потому что ему не стремно посмеяться над собой.
(потому что он знает – если в нужный момент посмеяться над собой, то другому смеяться над этим будет уже не так весело, и тема останется там, где ей и положено быть, то есть в далеком прошлом)
Вероятно, если Бруно отдаст команду «фас», то Барт послушается тоже – они вроде как напарники, вместе и за одно. В этот раз между ними присутствует некоторое доверие.

Барт щелчком отправляет окурок в окно и возвращает руку на руль. Звучно зевает и ерзает, пытаясь устроиться удобнее. От Портленда до Ванкувера в среднем шесть часов пути, а они только что подобрались к городской границе. Уже жрать хочется.
- Нет, ну стилист – это серьезно, конечно, - неразборчиво бормочет себе под нос и трет слезящиеся глаза по очереди. – Я бы тоже обиделся.
Не то чтобы посмеивается, но все же да. В присутствии Бруно говорить о принцессе почти просто, под ребрами не пухнет неясная тревога из-за того, что пизданул что-то лишнее, за что потом, вероятно, придется расплачиваться. И это при том, что как раз Гест таскается за Адонией по пятам и что-то ей на уши шепчет – страшно представить, сколько десятилетий подряд.

Может, все это несмотря на. Может, потому что. Барт особенно не вдумывается и почти не отдает себе отчета. Почти – потому что один раз уже сформулировал для себя, что раз Бруно настаивал на его повышении (никогда не обсуждалось, но ясно же), то вряд ли для того, чтобы тут же пустить в утиль.

- И какой план? – Барт ловит себя на малодушном «хоть бы убить хоть бы убить хоть бы убить», потому что отлавливать и везти Антонию в багажнике ему не то чтобы очень хочется. – Скажи, что назад мы поедем вдвоем. Пожалуйста-пожалуйста.

Отредактировано Bart Weyr (2019-01-26 12:47:28)