Конечно, Вадим не ненавидел каждую секунду после коронации Адонии.
Конечно, Вадим знал о том, что произошло на той коронации. Слухи бегут всегда впереди человека, а Вадим как раз находился там, где эти слухи быстро разлетались во все другие уголки задверья.
Конечно, Вадим ожидал, что придут к нему.

На самом деле, все было не так плохо с самого начала. Ну новая Принцесса, ну ебанутая по слухам, но кто из нас не без греха, ну поубивала весь совет и поставила на их место других — политика, хули нет. Вадим, в общем-то против нового совета ничего не имел.
И против новой Принцессы тоже.
Вадиму вообще было плевать на смену власти, как таковую. Когда переживаешь столько лет под разными главнокомандующими, то тебя мало волнует кто там сейчас отдает какие приказы, по крайней мере, в военное время. Но сейчас такого времени не было даже приблизительно, но новая Принцесса, земля ей бетоном, почему-то решила, что отдавать приказы — это очень даже ее. Вадим не мог с ней согласиться.

А после ее визита только больше уверовал в то, что ее — это бить красивые сервизы и доебывать свою прислугу, чтобы они подобрали правильное платье к очередному выходу. Вадиму казалось, будто это женщина совершенно не умела в политические интриги. Вадим был уверен, что эта женщина совершенно не знала, как устроено тут все.
Конечно, он согласился на ее предложение передавать всю более или менее важную информацию на стол к ее Величеству. Конечно, он согласился, безразлично посматривая на прекрасную даму и ее свиту, в душе мечтая свернуть ее тоненькую шею.
Наверное, она могла бы наводить страх, но все, что она наводила на Вадима — дичайшее раздражение и желание убить каждого, кто посмеет зайти за порог его кабинета в этот час.

— Ебанная сука, нет это пиздец.

В стену влетает и разбивается какая-то ваза, подаренная одним из деятелей искусства, что останавливался у него в отеле. Плевать. Ваза крошится на мелкие осколки и падает на паркет. Все еще плевать, но становится немного обидно. Не за вазу, а за очередную внеплановую уборку.

— Нет, это пиздец. Какого хуя она, — следующим в стену врезается какая-то книга, которая не выдерживает натиска: переплет с характерным хрустом отрывается от страниц. — Смеет тут порядки устанавливать. Ебанная параноидальная сука.

— Нет, ну это пиздец.

Стаса он замечает почти сразу, как запускает любимую чернильницу, которая разлетается к херам — вместе с содержимым, а это значит чернильное пятно будет украшать его комнату до первого ремонта, ну или слезной просьбы к Агуэро убрать эту непристойность — но молчит. Осматривает стол, чтобы выбрать что-то поувесистее и пойти во Двор Хаоса. На стене тоскливо висит ружье еще с первой мировой. Знаменательное ружье, с которым он прошел почти с начала и до конца и которое осталось в память о произошедшем. Вряд ли оно, конечно же, выстрелит, поэтому Вадим даже не задерживает на нем взгляд. Поувесистее нет ничего, к сожалению. Поувесистее и так, чтобы эта блондинистая сука не проснулась — нет вообще нихрена и никогда не было. Вадим и не надеялся, ну как, мечтал в душе, но точно не надеялся, что может причинить какой-то вред ведьме первого уровня. Оно и понятно, да и кадры того, как Эдгара валяли в собственном дерьме не так давно, были живы и красочно вспыхивали каждый раз, когда Вадим придумывал планы отхода.
Планы не придумывались.

Точнее были, но слабенькие и какие-то ну совсем нет, особенно, если эти планы воплощать по отношению к параноидальной суке. Не зря она поубивала их там всех. Конечно, сначала Вадим не понимал — ну может повздорили или все приближенные к Принцу решили разом отрубить ей голову после его трагичной кончины — зачем было косить весь совет, но непонимание прошло сразу же, как Адония (господи, принцесса Адония, как не блевануть произнося это даже в голове?) открыла свой рот.

Вадим до последнего надеялся, что если его и тронут, то только после сильного проеба за который он бы сам себе переебал, но нет.

— Нет, ну ты видел?! Видел! — от рук на плечах легче не становится, да и сейчас Вадим не уверен, что ему и от самогона-то легче станет, но особо не вырывается. Смотрит в потолок и старается дышать, хотя очень хочется впечатать Стаса в стенку, чтобы вот не лез.

Но Стас не виноват, да и Анаис, вьющаяся под ногами, которую Вадим уже пару раз отпихнул от себя, тоже виноватой не была. Никто был не виноват кроме него самого, уверенного сорок лет назад, что этот бизнес не пойдет ко дну с любой властью. И так странно было: зачатки веры демократию и прозрачную систему судов должны были не просто погибнуть при жизни в России, но вообще никогда не появляться в его воспаленном разуме. Но они появились, взращенные бравым духом свободной Америки и адекватностью прошлых Принцев Дворов.

— Чтобы я потом думал о том, где тебя похоронить, если хоронить что останется? — Вадим плечами передергивает, но руками возмущенно не машет, только глаза закатывает так, чтобы Стас видел все его отношения к глупым затеям и предложениям этого хорька. — Я понимаю, что подыхать так вместе, но я вот не собирался. Так что сидим смирно. И думаем. У тебя есть идеи?