Во вторник, девять тридцать три вечернего времени Артур начинает чувствовать себя иммигранткой из Восточной Европы. Как их там называют? “Natasha”? Чувствует он себя так потому что всё вот это вот (инквизиторы, проблемы, инквизиторские проблемы и проблемы инквизиторов, претензии хаоситов, ещё больше претензий хаоситов, просто гребанная гора претензий, и бездоказательных подозрений вообще поле непаханное причем от обоих сторон) заебало его в край.
Как вот ту “Natasha” из Восточной Европы. Девушку, которую выписали в Америку, чтобы она работала. И чтобы её ебать. Артур вообще не очень много знает о девушках из Восточной Европы, он сначала любил англичанку, а потом никого не любил, но сейчас ему кажется, что их жизнь выглядит примерно так. Единственная разница – его ебет работа и ебет в мозги, а не в…
Так.
Ладно.
Четырнадцати часов во дворе порядка более чем достаточно, чтобы считаться ответственным и хорошим замом главного инквизитора.
Сумасшедшим трудоголиком, конечно, но он взрослый мужчина и знает, когда нужно сказать себе стоп и уйти по-английски. По-английски, потому что прощаться всё равно не с кем, все его соседи по бумажкоперебирательной галере давно разбежались, разъехались, разошлись и скрылись другими доступными способами.

Вообще, так не должно было быть. Байтелл умеет организовывать свое время, он не вчера родился. Просто случилось непредвиденное. Случился Хейз, случилась дрянь в его башке, случился изматывающий и кропотливый сеанс ментальной магии, после которого у Артура, конечно же, случился откат. Да такой, каких давненько уже не бывало. Без инкубской благодарности лежать бы магу и лежать, ещё пару денечков как минимум, а так ничего, ползает. Как полузадушенная муха, вместо теплого гудения магии внутри опасливая тишина, требующая нежного обращения и горизонтального положения. Но чтобы исполнять свои обязанности ему магия и не нужна.
Поэтому Артур здесь. Поэтому он чувствует себя так, будто слегка шагнул за пределы своих возможностей. Поэтому в груди словно бы давит, а помещение делает попытку поплыть.
Но уж нет.
Работа правда должна быть сделана, дел за пару его вынужденных выходных накопилась гора, а напоминание о человеческой слабости тела полезно для самомнения.
По крайней мере так Артур себе говорит.
И у него выходит убедительно.
(но двигается он всё равно с осторожностью)

Выходит из здания, накинув свой бесформенный плащ, пытаясь поднять для защиты от осеннего ветра воротник. С неба лениво накрапывает и зонта у Байтелла, конечно, нет, потому что сам он о таком не думает, а Элли, которая думает, он едва ли не криком отослал домой часа два назад. Или три. Чертова погода, чертова Америка…
Спешить уже некуда, маг везде успел (или везде опоздал). Смурь и серость природы напоминает о Лондоне и выдувает остатки раздражения, оставляя смирение и усталость. Нужно вызвать такси? Или дойти до остановки? Транспорт вообще ещё ходит? Здесь вообще ходит транспорт?
Когда он почти добирается до проходной со спины дорогу подсвечивают фары, на асфальт падает его длинная тень. Артур машинально отходит в сторону, но вместо того, чтобы проехать мимо, машина останавливается. В ней – Джоан Раске.

За свою жизнь Байтелл поработал на многих работах. Были такие, на которых его коллеги словом и делом доказывали, будто человек способен на всё. Помести его в соответствующую обстановку — так он будет и говно жрать, и горла грызть. Некоторые очень убедительно это доказывали. Только ему всё равно казалось, и до сих пор кажется, что такие примеры доказывают лишь одно: именно этот человек готов и жрать, и рвать. Иначе все неправильно. Иначе все зря. Поэтому Артур всегда любил плохие работы. Сложные. Как здесь, в инквизиции. Такие, которые показывают, что человек даже лучше, чем он сам о себе думает.
С инквизитором Раске он сталкивается чаще, чем здоровый подчиненный захочет его видеть. Причем всё больше без какого-то особенного повода. Артур считает, что её что-то от него нужно, но пока не понимает, что.
Лиричная его часть считает, что она просто «лучше, чем сама о себе думает». Практичная – что есть ещё какие-то нерешенные рабочие вопросы. Циничная часть считает, что она подлизывается. Саркастичная же предполагает, что неважно как плохо Байтелл выглядит и как явно показывает, что не хочет никого рядом с собой видеть, всегда найдется какая-нибудь вьюная девица с комплексом матери Терезы, которая попытается несчастного старого хрыча спасти любовью.
Артур бы выбрал второй вариант – он привычнее.
Маг вздыхает и в этом вздохе вся усталость мира. Безрадостно интересуется:
- Чем обя~зан?
В интонациях при этом: «пожалуйста, иди нахуй».