[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]Чужие проблемы всегда кажутся мелочью при взгляде со стороны. «Да не нервничай ты так» выглядит вполне действенным методом успокоения, если сам словил дзен. Сюда же можно вспомнить и про тех, кому жемчуг мелкий, и про взаимопонимание сытого и голодного, и еще с несколько десятков аналогичных пословиц.

(«драйден, нормальные люди едят за столом, а не в койке, чуешь разницу?»)

Иэн бы даже извинился за слова, произнесенные когда-то очень давно, но думать о подобных реверансах несколько затруднительно. Иэн умеет закрываться от чужой магии, не терять контроль над собственной. Называть своим стягивающий внутренности Голод и включающуюся из-за него пленительность Иэн категорически отказывается.

В тот момент, когда пара низкоуровневых магов с недвусмысленным интересом поглядывают на него – нее – желание отгородиться от них Эдгаром и бежать до ближайшего бомбоубежища достигает двенадцати баллов из десяти возможных. Он ускоряет шаг. И какого дьявола Эдгар так быстро ходит? Ах да, действительно, а кого пропустили через магическое прокрустово ложе и укоротили на десяток дюймов одним махом?

Еще одна встречная ведьма из аналитики высокомерно фыркает. Иэн чувствует небрежно поднятый магический щит и пытается воспроизвести то же самое, хотя бы ограничить радиус спорадически срабатывающей пленительности. Выходит примерно никак.

— И на меня все постоянно будут пялиться? — Иэн скатывается в почти капризные интонации, что в комплекте с новым голосом и телом наводит на мысли об общении с привередливой ученицей младших классов. — Нет, пялиться будут и так, но это... - он разводит руками, как бы обрисовывая «это» вокруг себя. — Ходить с маячком «привет, не хотите ли потрахаться» я как-то не нанимался.

Он почти ожесточенно перерывает содержимое ящиков собственного стола, то и дело убирая за уши и пытаясь заправить за воротник кофты непривычно длинные волосы. Не найдя искомого, с не меньшим энтузиазмом влезает в сейф. От артефактов идет едва ощутимый фон, Иэн тяжело вздыхает: определить на расстоянии предназначение и заряд каждой из игрушек не получается ни с первой, ни со второй попытки.

Теоретически ему в кабинете ничего не надо. Практически, чтобы не съехать с катушек, хочется иметь при себе хоть что-нибудь свое. Присутствие Карины наверняка бы добавило очков спокойствия, но раз есть риск сожрать собственную благоверную...

Иэн тупо пялится в сейф. Пистолет можно убрать разве что в сумочку — наплечная кобура безобразно велика. Меч не факт, что среагирует на новое тело, да и его тоже особо деть некуда. Артефакты кажутся в высшей степени бесполезными, даже кольца - и те тупо соскальзывают с пальцев. Иэн недовольно и чересчур резко захлопывает металлическую дверцу, готовый раздражаться, кажется, по любому поводу.

На деле – по одному единственному, из-за которого смотрит куда угодно, но не на Эдгара, и концентрируется на чем угодно, кроме почти болезненной потребности...
В чужой энергии. Он предпочитает думать так.

— Окей, давай экспресс-курс, — старательно глядит куда-то в угол и мысленно радуется, что Эдгар невосприимчив к магии соплеменников. — Я не могу это погасить, оно... оно как-то само. Ты-то как ходишь, что тебя не насилуют на каждом углу?

И это выглядит значительным прогрессом по сравнению с отповедью получасовой давности, в которой он предельно ясно высказался и по поводу пленительности, и по поводу «необходимой кормежки», и по поводу рекомендаций по обращению с собственной женой. То, что Иэн готов идти на переговоры, пусть даже только по первому пункту, можно считать неплохим результатом в постижении проблем других разумных рас.

[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]Нормально соображать, говорит Эдгар. Иэну хочется рассмеяться, но он удерживается; рассмеется – и неминуемо скатится в истерику, прекратить которую получится в лучшем случае ледяным душем. Про худший случай он думать даже не хочет.

Чужое тело вообще подкидывает много сюрпризов. Иэн не знает, как вся эта херня работает, но чужие моторные навыки явно дают о себе знать. Эдгару хочется влепить пощечину. Притопнуть ногой, влепить пощечину и на высоких частотах выдать все свое негодование. По ситуации – наорать прямо в лицо. И неважно, что для этого Эдгара придется попросить присесть на корточки.

Иэн цепляется за любые эмоции, которые отвлекали бы от нарастающего голода. Могут ли инкубы жрать друг друга? Этого он тоже не знает, не было оказии спросить. Голодная часть сознания предлагает узнать это на практике. Тем более, что Эдгар со своим первым уровнем вполне подходит под определение источника энергии.

— А вампирам нужно пить кровь, — фыркает Иэн, нервно расхаживая от стены к стене.  — А перевертышам – жрать мясо. Новости-то будут?

Вообще ему начинает казаться, что над ним издеваются. Он испытующе смотрит на Эдгара, но тот сидит все с тем же невозмутимым видом. Иэн с минуту ждет, что тот ухмыльнется, отмахнется от тезиса про триста лет и на-гора предложит десять, а лучше двадцать методов исправления ситуации. Он же инкуб, ему же триста лет; где бесценные знания и инкубьи лайфхаки?

— Можешь называть все своими именами, я в курсе, как вы едите, — Иэн может собой гордиться, Иэн почти не кривится при этих словах. — Более чем в курсе, —  криво улыбается и обеими руками зачесывает волосы назад. На некоторое время застывает в этой позе, вспоминая события более чем десятилетней давности.

— Предлагаешь сходить в бар и снять на ужин мужика посимпатичнее? — на всякий случай сразу качает головой. Если именно это Эдгар ему и присоветует в качестве единственно возможного варианта, то Иэн со всей искренностью проголосует за безумие.

Иэн заглядывает в узкий шкаф, где на всякий случай хранится сменная одежда. Спиной чувствует — или придумывает сам, что чувствует — как Эдгар закатывает глаза, но не ведет и бровью. Ему необходимо что-то, что не принадлежит недавно издохшему безымянному суккубу. Почти жизненно необходимо. Легкий бежевый джемпер он меняет на собственную белую рубашку. Возится минуты две: то так, то эдак заправляет подол за край джинсов; то застегивает все пуговицы под самое горло, то расстегивает обратно. Неестественно ржет: спасибо, что дамочка в день своей смерти выбрала светлый, почти не просвечивающий из-под рубашки лифчик.

Результатом Иэн очень доволен, но на Эдгара бросает очень красноречивый — никаких, блядь, комментариев — взгляд. И очень старается этот взгляд не задерживать; чувствует очередной всплеск чужеродной магии и морщится, словно от зубной боли.
Совсем не от боли, разумеется.

Столько лет считать, что все инкубы просто зациклены на половом терроризме исключительно в силу отсутствия каких бы то ни было представлений о морали. И с размаху получить по морде таким роскошным опровержением.

— Ладно. Энергия. Окей, — перекидывает через руку собственное пальто; мода — модой, но разгуливать в такую погоду в одной рубашке он морально не готов. — Как ты там это делаешь, погулять часик на улице и все? Вроде ничего страшного, — натянуто улыбается во все тридцать два, по полной программе симулируя бесконечный оптимизм.
И очень надеется, что не последует никаких «но», «триста лет» и всей вот этой чуши.

Громкой череды возражений и увещеваний, что ему-де срочно требуется затащить кого-то в койку, он вроде не слышит. Оно и к лучшему: знай они точно, через сколько Иэн сможет вернуться, ни на какие компромиссы относительно кормежки он бы не согласился. Инквизиция не рухнет, если начальство на денек-другой возьмет выходные и отсидится где-нибудь в отдалении от податливых к пленительности людей и не только.

Но едва ли можно требовать точный прогноз от местных умельцев, если сам проебался как новичок.

Иэн собирается на выход. Идеальнее всего, представляется ему, миновать коридор шустрой рысцой. И надеяться, что информация о его новой тушке еще не успела расползтись по всему Двору. Перед самой дверью он задумывается о том, насколько вообще хороша идея идти на улицу. Если у иных есть все шансы проигнорировать пленительность, то у простых людей вариантов особо не будет.

Он оборачивается на оклик. И сам не успевает понять, что происходит. Улавливает движение и еле слышный свист в воздухе, инстинктивно пригибается и стоит уже чуть левее. Ошарашенно смотрит то на щербину на двери, то на Эдгара, то на выпавшее из рук пальто. То себе на грудь и несколько мелких царапин чуть пониже ключиц. Медленно моргает. От царапин остается только пара-другая капель крови на коже. Иэн стирает их большим пальцем. 

— Ты не охренел? — очень тихо спрашивает, подбираясь ближе. Рефлекторно напрягается, готовый то ли снова уворачиваться, то ли еще что. — Это даже не смешно, — хотя Эдгар не то, чтобы смеется. Иэн перехватывает его запястье — длины пальцев не хватает, чтобы обхватить целиком, но он не обращает на это внимания. Недобро щурится, глядя на стакан; секундой позже — расплывается в улыбке; спустя еще одну — звучно смеется, запрокидывая голову.

— Надо будет извиниться перед одной дамочкой, — говорит, отсмеявшись вдоволь. — При случае. Оказывается, это неприятно. Не помню, рассказывал или нет, но было очень похоже — вынимает из пальцев Эдгара стакан и возвращает его на место. Покупать новый комплект все равно придется, но это все еще не повод колошматить оставшуюся посуду.

К плюсам ситуации можно смело отнести тот факт, что неожиданный всплеск адреналина и забавных воспоминаний начисто выметает мысли о Голоде. К минусам — то, что он все еще пережимает чужое запястье. Быть может, мысли о Голоде и проходят, но сам он никуда, к сожалению, не исчезает.  [icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

Слова-то он слышит, но с понимаем явно случаются некоторые проблемы. Иэн не совсем осознанно стискивает запястье так, что отчетливо чувствует и кости, и сухожилия, и что там еще входит в комплект. Пытается понять, что не так: запястье как запястье, кости как кости, ничего особенного.

Когда осознает, то чувствует себя не лучше какого-нибудь юного героя из диккенсовских рассказов. Герой всенепременно наблюдает за жрущими в три горла богатыми господами через окно какого-нибудь заведения, где и молочные поросята, и какой-нибудь огромный торт, но приобщиться к пиршеству может только глазами.

Иэн, конечно, и раньше мог чувствовать энергию других иных. Иэну даже не впервой тянуть чужую энергию, если на то пошло. И из артефактов, и от себе подобных, и от одного отдельно взятого инкуба.

Иэну в каком-то смысле хуже, чем условному диккенсовскому герою. У Иэна обед не то, что не за окном — ближе, чем на расстоянии вытянутой руки.

Отгадайте, дети: висит груша, нельзя скушать.
(эдгар драйден снова косплеит летучую мышь)

Досаду новое тело выражает очень нехарактерным для Иэна звуком, более всего напоминающим то ли писк, то ли скулеж. Иэн удивленно смотрит на собственную руку, разжимает пальцы и не менее удивленно — я не при делах, честно — глядит на Эдгара. Несколько раз моргает; с трудом фокусирует взгляд с первой попытки. Любые оправдания удерживает при себе. Характеристики касательно пищевой ценности Эдгара — тоже.
(не английский завтрак в одном из болтонских кафе, но очень, очень неподалеку)

— Я и не планировал, — старательно принимает максимально равнодушный вид, пытаясь справиться с мешаниной чувств и решить одновременно несколько задач. Не видеть в друге жратву. Не видеть жратву вообще ни в ком. Не обращать внимание на растущую внутреннюю неудовлетворенность — Иэн неплохо умеет подбирать слова — ситуацией.

— А почему нет? — можно отдать Иэну должное, интонации звучат практически ровно. Иэн собой гордится. Иэн почти готов принять, что ему и в самом деле нужна… энергия. — Ты это делал не раз, и не два. И не обязательно же… Ну, ты понял, — Иэн старается выглядеть максимально незаинтересованным, хотя ему кажется, что он придумал офигенный вариант.

Эдгар делился с ним энергией несчетное количество раз. И ничего страшного ни с кем не случилось. Иэн надеется, что сейчас это дойдет и до Эдгара, а потом у него проснется совесть, и проблема решится очень простым образом.

— Нет, ну если тебе кажется очень смешным прогуляться до какого-нибудь Кримзона… — Иэн всем видом изображает оскорбленную невинность, хотя рядом нет зеркала, чтобы оценить степень правдоподобности. Иэн демонстративно отворачивается к двери и подбирает пальто. Накидывает на плечи и осознает, что, в принципе, отныне может в нем не без комфорта жить.

— Поведешь выбирать еду? — яда в голосе выходить чуть больше необходимого, Иэн не оборачивается и думает, что от Эдгара же убудет. Зря он, что ли, себе аж первый уровень наел.
[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]Возможно, этим в числе прочего действительно старые иные отличаются от простых смертных. Ну кто, скажите на милость, будет гиенить с одной и той же шутки на протяжении двух с хвостом десятилетий. Эдгар, конечно, открыто не ржет, но когда это Иэну требовались действительно весомые поводы, чтобы придраться к каким угодно словам. А последствия временного переселения в новое тело очков общей стабильности не добавляют.

Эдгару можно дать большую медаль за правильный подбор слов. «Хуже», конечно, в этой ситуации почти что синонимично «лучше», но все же Эдгар — молодец. Иэн это ценит. Исключительно в той степени, в которой сейчас вообще способен что-то ценить, но все же.

— Кто вас только придумал с такими... — цедит недовольно, морщится и отводит взгляд куда-то в сторону окна. Это как надо было эволюционировать после ухода ушастых недоэльфов в Тень, чтобы в конечном итоге прийти вот к этому «извините, у вас потрахаться не будет?».
К «ним» Иэн себя до сих пор не относит, несмотря на только что продемонстрированную силу, несмотря на мешающий трезво соображать Голод, несмотря на новую тушку. После двух сотен лет жизни с магией не то чтобы очень просто в одночасье принять новую бесполезную ипостась.

— А без управляющей все шлюхи разбежались или что? — яд из голоса можно собирать в колбочку и травить им целые районы Портленда, если не весь город. Девичья мордашка становится не то, что ехидной — довольно неприятной. И только спустя несколько секунд до Иэна доходит смысл всей фразы.

— В смысле — «Клэр изрешетили»? В смысле — все тот же... — он глубоко и медленно вздыхает. То, что здесь злиться не на кого, ситуацию отнюдь не упрощает. Иэну проебался сам, но ему очень хочется что-нибудь сломать, разбить или на крайний случай сжечь. Благо, под рукой нет не то, что магии — даже банальной зажигалки. Очень, очень большое благо. Для верности Иэн прячет руки в карманы — те оказываются гораздо ниже ожидаемого — и громко чертыхается. Из шаткого равновесия выбивает вовсе не грустная мысль об уходе хозяйки борделя, и не перспектива скорбеть о ней неопределенное количество времени.

— Вот чем ты думал? — можно делать ставки, сколько раз за день он об этом спросит. Больше ста или меньше, например. — Обертка из-под сникерса, как же, оборжаться можно. А теперь еще бесполезнее, да? — способность уворачиваться от стаканов, ну охуеть какая ценная замена магии и возможности найти того придурка с игрушками явно не по расе.

— Разве что сожрать того идиота досуха. Вы же это умеете, — вопреки ожиданиям и тому, что Иэн себя старательно накручивает, злость не помогает, даже напротив: тянущий все естество Голод остается, что только злит еще сильнее. И еще сильнее мешает думать.
Внешне кажется, что Иэн берет паузу перевести дыхание. На деле — прислушивается к ощущениям внутри и вне себя; тянется — не физически, разумеется — к Эдгару и думает о том, что просто хочет жрать. Или как оно там должно работать.

[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]На самом деле он не ждет от ничего эдакого, считает себя в полном праве и язвить, и хамить, и капризничать, и орать благим матом при желании. Не то чтобы в любое другое время Иэну для этого нужно особое разрешение или приглашение. Но теперь у него есть для этого просто изумительная индульгенция, с сиськами почти отрицательного размера и суккубьей начинкой.

Поэтому только поджимает губы в ответ на вопросы: да, солнышко, именно ты, когда придумал переселить главу собственной инквизиции в бесполезного суккуба. Не говоря уже о том, что сделать то же самое с другом.

Из плюсов нового тела: резкое движение в свою сторону он заметить успевает. Успевает даже рефлекторно поднять руки, встряхнув кистями — к кончикам пальцев обычно «подвешены» не очень сложные, но эффективные заклинания. Может быть, даже найдется какой-нибудь щит.

(увы, вбитые в подкорку рефлексы работают быстрее, чем включается здравый смысл: не найдется)
(ни щит, ни атакующие, ни вообще хоть что-нибудь)

Паркет, кажется, придется перестилать заново; под лопатками у Иэна по ощущениям не дерево, а цементная стяжка. Он хватает ртом воздух. Может, кто-то, получая отпор, и успокаивается, чтобы не усугублять. Было бы интересно взглянуть, могло бы выйти поучительно. Иэну успокоиться сложнее, особенно в условиях, когда боль от встречи с полом проходит гораздо быстрее, чем того можно было бы ожидать.

Он перехватывает запястье Эдгара сперва одной рукой, затем второй. Нарочито медленно, один за одним смыкает пальцы. Крепко смыкает, не думая приноравливаться к силе нового тела.

— «Валялся в отключке»? Это был человек, ау! Прикажешь людям шеи сворачивать просто на всякий случай? — возвращает Эдгару его же интонации, пусть в женской вариации они и звучат истеричнее задуманного.

Должно быть, это тоже больно, хотя Эдгар не особо меняется в лице, когда Иэн крепче сжимает пальцы и тянет его руку от себя. Гонит мысль о том, что может ее сломать, не особо напрягаясь. При желании — так, чтобы посмотреть на порвавшие кожу кости. Идея кажется почти соблазнительной. И уж точно лучше той, что крутится где-то фоном.
Вот она — энергия, прямо под чужой кожей, почти физически ощутимо колет ладони и пальцы. Иэн прерывисто втягивает воздух сквозь зубы, надеясь замаскировать это под еще не вполне восстановившееся дыхание.

— Давно Ваше Высочество бьет женщин? — в голосе — откровенная, нарочитая издевка; Иэну срочно, очень срочно нужно отвлечься на что угодно, что он и пытается сделать. — Или просто соскучился по прошлому?

Все свои ошибки Иэн вполне способен рассказать и без посторонней помощи. Совсем другое дело, что делать это он не очень хочет. В его планы не входит слушать от кого бы то ни было, что именно он сделал не так. И уж тем более Иэн не горит желанием оправдываться за каждый сделанный шаг; с его самооценкой гораздо проще придерживаться позиции «говно случилось просто потому, что случилось, давайте лучше подумаем, как его разгрести».

На жизнь Эдгара вон вполне успешно секретарша покусилась. Он же ему не делает мозги на предмет, как он с его уровнем и подготовкой подпустил к себе хрупкую девчонку на расстояние прямого удара. Ведь не делает?

Иэн щурится и тяжело дышит: по морде видно, что уязвлен, по ней же — что комментировать никак не собирается. Разбор полётов напоминает о первых годах работы в лондонской инквизиции, а Иэн очень давно отвык ощущать себя новичком. Свести все в плоскость плохо контролируемого гнева куда проще. В какой-то момент ему даже кажется, что палку он безбожно перегибает: эмоции Эдгара можно при желании потрогать кончиками пальцев, и дело даже не в фишках восприятия у инкубов, до которых Иэн еще не дорос.

— Если хочешь, — Иэн делает над собой нешуточное усилие, чтобы не напомнить о некоторых фрагментах их совместной биографии в деталях; чует — тот предел, за которым простых извинений будет явно недостаточно, совсем не за горами. — Разве не ты у нас джентльмен, а? — отчасти ему даже хочется драки, чтобы было куда слить все недовольство, злость и прочие яркие эмоции, которые мешают воспринимать действительность. Но только отчасти. Иэн скашивает глаза на руку на собственной шее: физически Эдгар все еще сильнее. Это даже почти пугает.

— Лучше убери руку, — в голосе — отполированное, с трудом выдержанное спокойствие. Этап, на котором после разногласий некоторым приходилось навещать лазарет, кажется Иэну давно пройденным. Вспоминать о нем на самом деле очень не хочет, как бы там ни было в прошлом, сейчас их отношения существенно поменялись. И все же терпеть покушения на собственную целостность, пусть даже и от друга, Иэн не очень хочет. 

— Эдгар, — нужно быть глухим, чтобы не уловить намек на угрозу: в кои-то веки появилась возможность почти честно помериться силами, но лучше бы не надо. Что не меняется с получением нового тела — неисчерпаемый запас самоуверенности. Иэн предпринимает последнюю попытку оторвать руку от собственной глотки так, чтобы ненароком ее не сломать.
[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

Сохранять спокойный вид куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Вбитые куда-то глубоко в подкорку рефлексы протестуют. И неважно, что с ним — Эдгар, что все происходит посреди бела дня и при Дворе. Напротив, какая-то часть сознания только подначивает: в собственном кабинете Иэн не стоит и даже не сидит, а валяется.

И все-таки что-то его останавливает. Возможно, долгий прямой взгляд, от которого Иэн давно отвык. Выражение пасмурно серых глаз даже в отдаленной перспективе не обещает ничего хорошего. Иэн сглатывает — горло болезненно сокращается под чужой ладонью — и выдыхает. Расцепляет пальцы, демонстративно раскрытые ладони опускает на пол. От этого становится почти физически некомфортно.

Спустя несколько секунд он выдыхает куда тише, но и с куда большим облегчением, на мгновение даже прикрывает глаза. Когда из-за собственной косорукости несколько секунд пытаешься поймать хрупкий предмет и все-таки не разбиваешь его вдребезги, некоторое время после этого двигаешься — да и просто дышишь — максимально аккуратно.

— Да чего теперь-то... — ворчливо соглашается; признание собственной правоты со стороны почему-то не делает жизнь краше. Демонстративно посыпать голову пеплом, впрочем, тоже нет никакого желания. Иэн с чрезвычайно недовольной рожей оправляет одежду; недовольство быстро сменяется недоумением; дальнейшие эмоции он и описать-то толком не может.

Чужое тело по всем параметрам отказывается вести себя привычным, приличным образом. Иэну требуется несколько секунд, чтобы понять, что означает горячечный жар на щеках и ушах.
Говоря проще, краской его заливает от линии роста волос и до самых ключиц.

Довольно красноречиво и, быть может, к лучшему. Если не сознаваться вслух, что куда больше из колеи выбивает тот факт, что Эдгар об этом узнал, нежели напоминание, что чуть больше века назад чуть собственноручно не уложил его в могилу. Хотя и нельзя сказать, что это его совсем не трогает, но все же.

— Хорошо, — негромкий женский голос звучит вполне себе соответствующе моменту. Эдгару, может, и не надо слушать интонации, чтобы знать, что чувствует собеседник, но есть маленькая закавыка: разобраться в мешанине собственных ощущений Иэн и сам-то не может. Так что голос, наверное, подойдет.
Иэн опускает взгляд и обнаруживает, что измял край рубашки до совершенно неприличного состояния. И лишний раз получает напоминание, что теперь может носить ее как платье, что настроения не повышает.

— Да, хорошо. Я тебя понял, — он повторяет и несколько раз кивает. Каким-то совсем не своим движением выпрямляется и откидывает волосы на спину. Подыскивать оправдания нет смысла, во взрослом мире они никого не волнуют. Ложь прямо в глаза едва ли способна улучшить ситуацию, а извинения — хоть как-то изменить прошлое.

Так что Иэн молчит. Проходит до окна, стараясь не смотреть в сторону Эдгара. Во многом потому, что на самом деле где-то внутри копошится что-то, нехорошо похожее на стыд. Отчасти из-за роста: привыкнуть к расположенным выше предметам куда проще, нежели к тому, на кого ты полжизни смотрел с совершенно другой высоты. Не в последнюю очередь из-за Голода: Иэн продолжает ощущать его где-то под клубком злости, стыда и неловкости. Запоздало понимает, что выделять его из вороха фоновых ощущений совершенно точно не следовало.
Иэн смотрит на деревья за окном, но видит вовсе не их.

— А это здорово мешает жить, да? — как-то глухо и невыразительно произносит, все еще не поворачиваясь. От пальцев на широком подоконнике остается несколько неглубоких вмятин, чего Иэн не замечает. Опускает голову, слегка ссутуливается.
— Скажи честно. Ты, когда в первый раз... Не обязательно же насмерть, да?
[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

Иэну очень хочется ядовито добавить, что вот это вот все — про независимость от пола, возраста и расовой принадлежности он как раз и думает об инкубах примерно всю свою жизнь. Не меньше хочется заметить, что Эдгар сейчас как раз под все перечисленные категории отлично попадает. Под ту, где про уровень интеллекта — в особенности.
История, как водится, смешная. А вот ситуация очень сильно оставляет желать лучшего.
Так что Иэн молчит. За героическое терпение ему впору давать медаль. Хоть бы даже и шоколадную.

— Знаю много не таких, — все-таки не удерживается, но комментирует довольно тихо. Все эти человеческие истории про то, как у кого-то в постели отказало сердце — гы, приятная смерть! — кажутся смешными ровно до того момента, когда становится понятно, что кого-то даже не то, что затрахали до смерти, а просто сожрали. Не суть важно, каким способом. Так что Иэн старательно делает вид, что ободряется от слов Эдгара. И вовсе не перебирает в памяти все известные случаи.

Тем более, что перебирать истории, которые сливаются в одну из-за своей похожести, не так-то уж и легко даже с хорошей памятью.
Как ни странно, в машине он почти успокаивается, особенно с того момента, как вынуждает себя не посматривать в зеркало заднего вида. Справиться с привычкой, появившейся примерно одновременно с необходимостью ездить с Эдгаром в одной тачке, не то, чтобы очень просто, но Иэн старается.
Вполне обычный день. Они как обычно куда-то едут. Эдгар как обычно за рулем. Вполне обычная поездка в самый обычный бордель. Вызывают же друзья-приятели проституток в сауну, так чем бордель хуже, спрашивается. Иэн застывает, повторяя себе это на разные лады, но самоуверенности хватает ровно до остановки машины.

— Знаешь, меня как-то в Праге еще угораздило с суккубом... И ничего, и жив же, — мысль, что от одного раза с Кариной ничего не сделается, вдруг кажется очень удачной и привлекательной. Эдгар, кажется, его вообще не слышит, что обидно. Еще обиднее чувствовать себя нашкодившей школьницей, которая теперь мнется перед кабинетом гинеколога. Так что Иэн принимает, как ему кажется, максимально уверенный вид и тащится следом.

Нервирует его не столько необходимость пользоваться услугами проституток, сколько тот занимательный факт, что обходиться придется аналогичным по комплектации телом. А вот это после двухсот лет слегка непривычно.
(иногда иэн обнаруживает в себе чудесные таланты к преуменьшению)

Красное освещение не расслабляет, а скорее больше напрягает. В определенных условиях оно может скрасить вечер, но ни в одном из подобных сценариев никогда не значился Эдгар. Двадцать первый век, Новый Свет, куда мир только катится...

Имена он забывает примерно в тот же момент, как они их  произносят. Да и к чему, если  он не особо видит смысл различать девиц: на первый взгляд азиатки кажутся похожими, как родные сестры. Иэн только оборачивается спросить — их же две, это же разумно? — какую выберет Эдгар, и ловит системную ошибку. Несколько раз моргает, но этого явно недостаточно. Смотрит недоверчиво, напрочь забывая про и без того слабые попытки контролировать снова проснувшуюся пленительность.

— И что мне... А ты чего?.. —  возмущения хватает очень ненадолго; Иэн ощущает слабый запах нарда и легкое прикосновение к руке. Резко оборачивается и снова подвисает, глядя в темные глаза. Из-за освещения они кажутся маслянистыми. Или не совсем из-за него.

Иэн не очень хорошо знает, как оно тут принято, можно ли форсировать события, но ему, в общем-то, и плевать. От прикосновения к ее щеке на кончиках пальцев остается ощущение статического электричества: кожу покалывает, но отдергивать руку совсем не хочется. Пару мгновений Иэн глядит, как она почти по-кошачьи льнет к его ладони, а затем и к нему.
Притягивая ее ближе, не видит ни одной причины в чем бы то ни было себе отказывать. О том, что одна из этих причин находится аккурат у него за спиной, вспоминает только через десяток секунд. Перехватывает девицу за запястье и увлекает ее за тяжелые драпировки, напоследок скользнув по Эдгару не сильно осмысленным взглядом.

Глядя на кровать, совершенно точно не для массажа предназначенную, Иэн думает, какими же талантами к самовнушению обладают все дамочки разряда «я не проститутка, а [подставить нужный вариант]!».
Оказываясь на самой кровати, думать о чем бы то ни было перестает в принципе. Разве что о том, что на девице под ним слишком много одежды. И это совершенно точно не тянет на повод для долгих раздумий.   
[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

Ситуация, пусть и пикантная в определенном смысле, все-таки отдает некоторой банальностью. И без соцопросов известно, чем бы занялось большинство, доведись им проснуться в теле противоположного пола. Пусть даже исключительно в научных целях и сравнения ради.

Хотя меньше всего похоже на то, что Иэн готов расчертить лист на пару колонок и проводить дотошный анализ. Вообще временно утрачивает способность к хоть сколько-нибудь рациональному мышлению, а верх осмысленности проявляет в момент, когда не рвет, а все-таки снимает мешающую одежду.

Девочка оказывается податливой, как подтаявший от свечного пламени воск. Предугадывает движения; изгибается, когда надо; эффектно закидывает ноги ему на поясницу и прижимается теснее. Не выказывает удивления, когда Иэн раздражается.
Она — умница, и все делает правильно; беда в том, что Иэн делает так, как привык. А это ввиду новых конструктивных особенностей оказывается в высшей степени непродуктивно.

В конечном итоге он усаживает ее сверху и довольно быстро соображает, куда можно пристроить руки. Все выходит к обоюдному удовольствию: девочка молода, полна сил и явно не успела вымотаться за сегодняшний день. Ей даже не приходится особенно стараться. Иэна поначалу вполне устраивает энергия, расходящаяся по телу от каждого ее прикосновения, заполняющая пустоту где-то внутри. А потом и этого кажется недостаточно.

Присутствие Эдгара внезапно не смущает и не вгоняет краску, только на несколько мгновений вызывает невнятное раздражение. Раздражение сменяет мысль, что раз кое-кто повадился снимать с него баб, то он вполне может... Благо, додумать Иэн не успевает.

Вторая девочка все еще выглядит близняшкой первой, так что он успешно притворяется, что все изначально так и было. 

Он успевает только неразборчиво что-то пробормотать, куда лучше всего пойти Эдгару, прежде чем снова отключиться от окружающей действительности на неопределенное количество времени. Телу, которое совсем недавно во всех смыслах было мертвым, требуется немало сил, так что Иэн совершенно не стесняется в этом вопросе. В других, впрочем, тоже, при этом начисто забывает о новых физических параметрах. Да и с чего бы, если царапины на собственных плечах затягиваются прежде, чем он успевает их заметить, а россыпь синяков на гладкой коже по форме его пальцев почти незаметна в красноватом освещении.

Реагирует только тогда, когда она начинает затихать: ощутимо прикусывает кожу под ухом, запускает руку между ее ног; его совершенно не устраивает тишина, ему совершенно точно хочется еще. Она отзывается каким-то вялым скулежом, почти переходящим в хныкание, но продолжает тянуть руки. Пальцы у нее неприятно прохладные. Иэну это не нравится.

Он покрепче перехватывает оба ее запястья одной рукой, чтобы не отвлекаться.
Выходит не идеально, но жить можно.
(кому?)
[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

Чужая энергия напоминает дрожащее пламя: при желании можно раздуть, а можно загасить одним неосторожным движением.
(пальцами разворошить тлеющие угольки на костровище, затушить каждый по отдельности, выбрать все тепло из остывающей золы и еще немного)

Голос раздается как будто из-под нескольких слоев тяжелых ватных одеял, мотает головой и только ниже склоняется над девушкой, не давая себе труда даже всмотреться в осунувшееся лицо. Категориями «жива/мертва» не мыслит вовсе, чувствует только Голод и целиком отдается потребности его напитать.

Судорожно втягивает воздух и косится на Эдгара, тяжело дыша. Возбуждение частично перекрывает боль, так что неласковый жест сознание поначалу истолковывает как приглашение к продолжению. С губ слетает сдавленный смешок; несколько мгновений Иэн улыбается, точно пьяный.

Слова частично отрезвляют, хотя неизящное падение с кровати помогает этому куда больше. Иэн потирает ушибленное колено, понемногу вылавливая из сказанного хоть что-то осмысленное. Раз за разом мысленно возвращается к этому «никогда»; при каждом повторении оно звучит все неприятнее. И, что еще хуже, все правдивее: Иэн смотрит на бессознательное тело на кровати, прислушивается к себе и понимает, что Голод все еще ворочается где-то внутри. Не заполоняет собой все сознание, но ощутимо присутствует.

Нет, насколько проще устроены люди. Съел свою норму — и гуляй довольный. Иэн кое-как садится, с глухим стоном прячет лицо в ладонях. Нарождающийся диссонанс между внешним и внутренним мешает. Сочетать желание растянуться, потянуться всем телом и пригласить еще одну девочку с объективной действительностью, в которой он едва не угробил человека, трудно и неприятно. Некоторое время он пытается примириться с этим молча: накидывает рубашку, застегивая на несколько пуговиц, где-то в изножье кровати отыскивает белье. Не смущается наготы — тем более, даже не своей собственной. Просто в одежде почему-то думается лучше.

— «Добро пожаловать в мой мир, Анастейша», — разумеется, он прочел, прежде чем подарить. Окажись это порнороманом хотя бы среднего качества, в подарке не было бы никакого смысла. — Нет, Эдгар. Не нравится, — тихо подбивает итог, присаживаясь на самый край кровати.

Отчасти, конечно, врет. Самому себе — в первую очередь.
С тем же успехом мог бы отнекиваться прямо посреди процесса, твердить про мораль, честь, да хоть про верность богу и короне. Все вышло бы с одинаковой степенью достоверности.

Иэн осторожно проводит пальцами по запястью девушки, вокруг которого наливается синяк. Ловит выразительный взгляд Эдгара и тут же отдергивает руку, для верности собирает пальцы в кулак и опускает на простыню. Исподлобья смотрит на отключившуюся девушку, словно стараясь в деталях запомнить на будущее.

— Знаешь, что самое паскудное? Я вот это все вижу и понимаю, но... — заминается, с трудом соотнося приходящие на ум слова с ощущениями. Прикрывает глаза, словно так чуть проще говорить. — Но чувствую же, что у нее есть еще. И это...

Он качает головой, тяжело вздыхает и от всей души надеется на понятливость Эдгара.
[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]

[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]Две сотни лет жизни с магией избалуют кого угодно. К способностям, за которые не особо надо расплачиваться, привыкаешь очень сильно. Конечно, есть отдача. Конечно, есть хитросплетенные проклятия, неправильно пошедшие ритуалы, случаи перегорания и прочее, прочее. Но это все относится к области, которую можно контролировать. Отдачу можно перекинуть, за ритуалом можно следить внимательнее, проклятие можно отразить.

Разумеется, всегда остаются внешние факторы, но Иэн привык контролировать хотя бы то, что зависит от него. Голод от него зависит как нельзя более, но не поддается никакому разумному контролю. И не идет ни в какое сравнение с тем, с чем сталкиваются низкоуровневые суккубы. Еще совсем недавно мертвое тело не может похвастаться солидным запасом энергии; двух девиц хватает, чтобы восполнить необходимый минимум и не прерываться на не совсем благочестивые мысли каждые двадцать секунд. Но не более того.

— Заставь, — возвращает не совсем жизнерадостную улыбку. Угроза слегка забавляет, но на том и все: читать служебные документы и без того приходится практически ежедневно, опыт вполне позволяет делать это по диагонали в любых условиях, и не упускать при этом смысл написанного.

Как-то вяло. С шутками не клеится, с хорошим настроением — тоже.
Может, к этому имеет какое-то отношение полумертвое тело за спиной. Не факт, конечно, но вдруг.

Рефлекторно тянется к протянутой руке, останавливая движение в нескольких дюймах. Чуть хмурится, поднимая взгляд, слегка кивает за собственное плечо — мол, ты уверен? Ты точно уверен?

Сам тревожится не столько из-за риска сожрать целиком, сколько из-за только что пережитых ощущений. Как бы там ни было с новым телом, получать подобный опыт с Эдгаром в планах на ближайшее десятилетие не значилось. Да и на ближайший век тоже, если говорить откровенно.
И все же спокойствие и уверенность Эдгара внушают некий оптимизм. Должен же он знать, что делает.
(ведь должен же?)

Медленно и как будто с опаской смыкает пальцы на его предплечье чуть повыше запястья, слегка вздрагивает и нервно ведет плечами, которые тут же покрываются гусиной кожей. Взгляд не отводит, напротив — смотрит со всей серьезностью, на которую только способен.

— Без кнопок «on/off» не работает, кажется, — неудачные попытки в юмор справиться с нервозностью не помогают, так что Иэн считает за благо заткнуться. Вместо этого всматривается в глаза, прислушивается к ощущениям. Пробует. Его энергия струится прямо под кожей, тягучая, совсем не похожая на человеческую, совсем не в том количестве, что у вымотавшейся китаянки. Иэн не мигая смотрит в спокойные серые глаза, чуть сильнее сжимает пальцы.

Зрачки расширяются сильнее, чем того требует освещение, а дыхание сбивается практически на ровном месте. Он сдержанно выдыхает через нос и чуть выше вскидывает подбородок, не разрывая зрительный контакт.
Это одновременно и сложнее, и лучше. Вытягивать энергию из трехсотлетнего иного — совсем не тот коленкор, что с человеческой девочкой, не разменявшей и четвертого десятка. Во всех смыслах совсем не тот.

Иэн не отводит взгляд именно затем, чтобы не забыть. Стискивает зубы так, что еще немного — и сведет челюсть. По собственному мнению — все еще сохраняет максимально отрешенное выражение лица. И вообще думает, что у женского тела есть некоторые преимущества: не столь очевидная, как у мужчин, реакция на возбуждение, например, выше всяческих похвал. А то, что он то и дело ерзает на месте, поджимая ноги, разумеется, к делу не имеет никакого отношения.

[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]Иэн любит простые удовольствия. Иэн любит красивых женщин, шотландские сингл молты и тосканские побережья с белым мелким песком. Говорят, простые удовольствия — последнее прибежище сложных натур.

Если говорить откровенно, то именно сейчас Иэн представляет собой сложную натуру разве что на уровне биохимических процессов, происходящих в недавно оживленном теле. На всех остальных уровнях сложности никакой; в зеленоватых глазах выписаны совсем не мысли о тяготах нового существования, и даже не переживания о том, как оно сказывается на других.

Если говорить еще откровеннее — под мутной поволокой не наблюдается никаких мыслей в принципе. Ощущения Иэну внове — раньше было не так; и не сказать при этом, что ему не нравится — раньше так не было. Его ведет от Голода, от жадности, от желания урвать побольше и растянуть во времени дурманящее разум ощущение, с которым чужая, тяжелая энергия заполняет тело.

Иэн рвано выдыхает, неопределенно кивает в ответ — да, да, сейчас уже все.
Вот прямо сейчас.

Объективно ему больше и не нужно; двух людей и одного иного более чем достаточно, чтобы напитать даже абсолютно пустого суккуба хоть на какое-то время.
Иногда Иэн — ужасный максималист. В плане удовольствия — в том числе. Голод как таковой и впрямь не уходит окончательно, но Иэн не делает разницы между ним и собственной жадностью, между реальной потребностью и своими хотелками.

Полуосознанным движением трется щекой о тыльную сторону чужой ладони, прикрывает глаза, теряя зрительный контакт с Эдгаром и связь с реальностью в качестве бонуса.

Звери любят валяться на пахучем, чтобы запах пропитал всю шкуру; Иэну хочется вываляться в этой энергии, будто ее и без того мало, будто ее катастрофически недостаточно.
(ему на самом деле так кажется)
(не отдает себе отчета, но в этот момент может и понять, и простить всех тех, после кого в водах темзы оставались досуха выпитые тела)

Он резко дергает за запястье на себя, одновременно с тем откидываясь на спину. Даже поперек на кровати более чем хватает места, чтобы не тревожить мирно спящую китаянку. Ее, вероятно, не потревожит и ковровая бомбардировка всего квартала, но все же.

Пружины прогибаются под двойным весом; Иэн выпускает запястье и тут же ведет руками по плечам; халат — лишнее, снять, сорвать — сильно мешает; он с нажимом проходится кончиками пальцев от шеи к ключицам. Ощущение голой кожи под пальцами пьянит; хочется вдавить сильнее и выбрать все, что под этой кожей есть.

Иэн вздрагивает всем телом, открывает глаза и пытается сфокусировать дурно блестящий взгляд.
(«кто ты и что ты делаешь в моем доме?»)

[icon]https://i.imgur.com/gDJIG02.gif[/icon]Рациональная часть мозга очень нехотя и очень неторопливо начинает работать, Иэн не менее нехотя начинает соображать. Более прочего этому способствуют тактильные ощущения, которые категорически не совпадают с тем, с чем Иэн привык находиться в горизонтальной плоскости.
Это у тебя телефон в кармане брюк или…

Не настолько, конечно, но тоже хватает. В отличие от времени на переосмысление взглядов на жизнь, взаимоотношения между полами и собственную готовность экспериментировать в постели. Иэн все еще плавится в мешанине ощущений, пока что — преимущественно приятных; стряхнуть их с себя не проще, чем промозглым осенним утром уговорить себя вылезти из-под теплого одеяла.
Во взгляде даже появляется легкое недоумение, мол, а что, собственно, происходит.

Те, кто с полными восторга глазами заявляют о склонности к мазохизму и готовности трахаться чуть ли не с ножом в брюхе и спиной на битом стекле, все-таки немножечко лукавят. Есть определенные пределы, за которыми боль не подстегивает возбуждение, а вызывает желание либо уебать в ответ, либо уползти зализывать раны.
Ну или хотя бы просто умерить пыл.

От второго удара он пытается закрыться, пусть и безрезультатно. Косит глазом; кое-как выдыхает, когда убеждается, что третьего не последует. Снова поднимает руки, дотрагивается до лица. По ощущениям там должно твориться что-то совершенно непотребное.

— Эдгар, с-ссс... — сдавленно шипит от острой боли, стоит только открыть рот; осторожно ощупывает нижний ряд зубов сначала языком, потом пальцами; секунд десять просто лежит, мягко прижимая к щеке ладонь, точно баюкая.
Зато голова точно по волшебству начинает работать нормально. Иэн несколько раз открывает и закрывает рот. Боль спадает по мере того, как работает дьявольски быстрая регенерация — роскошный кровоподтек успевает налиться фиолетовым цветом и начать выцветать до грязно-желтого. Остается надеяться, что максимум все ограничилось трещиной в кости — ходить с неправильно срощенной челюстью, конечно, не хотелось бы.

— Согласен, — заканчивает просто и совсем не так, как планировал. Поднимается, подчеркнуто не глядя на Эдгара. Привыкнуть к тому, что все зарастает как на собаке, получается не сразу — в движениях сквозит осторожность, с которой он прислушивается к самому себе.
Пару дней назад он бы ой как не сразу поднялся на ноги после такого; чудеса да и только.

А сейчас Иэн даже несколько раз подпрыгивает, натягивая узкие джинсы, по-человечески застегивает рубашку и отыскивает обувь. Рассеяно хлопает по карманам.

— Кошелек в пиджаке остался, наверное… — усердно пытается переключиться с того, что только что происходило, на бытовые банальности. Не «настолько потерял берега, что практически переспал с другом», а «небольшое недоразумение». По-детски, но зато позволяет жить в некоем подобии перемирия с самим собой и самому себе выстроенной моралью, а больше Иэну и не надо.