родственные связи: Восьмой сын восьмого сына, и посему обладатель развесистой магической родословной, происходящей из Уэльса и локализованной по большей части в старом свете. С членами клана связь не поддерживает.
Человеческая семья - красавица-жена и пятеро дочек. Никто не пережил вторую мировую войну (жену и трех младших Артур хоронил, старших после 1940 года не искал).

4:35 - красные цифры светятся в полумраке спальни. Артур со вздохом садится в кровати, зажигает лампу, ворчит: “Однажды бессонница меня доконает”. Про бессонницу - это, конечно, неправда. Он маг, его родители маги, и родители его родителей маги, и так далее, и все они почему-то считают, что смысл жизни в возможности двигать предметы силой мысли. Всё, что Артуру интересно об этом знать - ему такая наследственность предписывает жить долго, и на его счастье всем плевать.
В Уэльсе говорят, что всю жизнь колдуна можно предсказать по тому, как у него впервые проявились способности. Артуру было пятнадцать, что примерно на два года позже, чем принято в его семье. Одна из его старших сестер бросила мальчику под ноги бумажную змею, голос дал петуха, подросток завизжал, и этому визгу вторили ментальное требование "убрать это немедленно" и волна незамутненного ужаса. Придумать более унизительный способ объявить себя магом сложно.
Он ушел из семьи спустя пять лет, потому что был гордым, обидчивым и хотел доказать, что всё знает и сможет жить каждому слову старших наперекор. Сквозь неудачи, мозоли и кровавые сопли - смог, значительную часть своей жизни провел среди людей, только в пятидесятых начал сдавать позиции и постепенно возвращаться в общество иных. С родными Артур не встречался уже много лет, и если вдруг захочет это сделать, они же первые заподозрят, что младшенький нездоров.

Газ сгорает в синем пламени, Артур ставит чайник и отправляется в ванную. Он смотрит на себя в зеркало и не видит ничего нового. “Новое” перестало отражаться на его лице после войны: борода появляется и исчезает, волосы отрастают, и ему в хорошие дни можно дать тридцать, а в плохие пятьдесят.
Вот раньше - да, раньше глаза горели. Он считал себя самым умным и отчаянно искал: свой путь, свой смысл, что-то такое. Что именно так и не понял, ничего не нашел и во всем разочаровался.
А когда-то окружающий мир был сплошным чудом, а Артур был жадным и глупым, всё никак не мог повзрослеть. Желал всё потрогать, всё познать. Погружался на дно и поднимался на вершины, чиркал стихи, марал картины, сгибался в три погибели при дворах человеческих монархов. Травил шкоты на “Челленджере”, брел в снегах, сойдя с “Дискавери”. Учился фехтовать, стрелять, снимать кино и сниматься в нем, играл на сцене. Мечтал о славе и бежал от известности. Торговал книгами, пирогами, скобяными изделиями. Работал официантом, трубочистом, журналистом, сапожником. Получал три высших образования и только одно из них, юридическое, закончил. Был детективом, адвокатом, прокурором. Издавался под псевдонимами несколько раз, но из-под пера выходили только слезливо-романтические или ядрёно-сатирические посредственные книжонки.
Какое дело ни выбери - маг за всё брался и всё бросал, и этим извел нервы всякому, кто был ему близок.
Таким уж, наверное, уродился.

Он заливает кофе кипятком и долго ищет ложку: в холостяцкой квартире (как и в его жизни) всё слегка не на месте, немножко потеряно и чуть-чуть оббито. Жилищу не хватает женской руки, сердцу - женской улыбки. Артур был женат и это было давно, он ждал Элайзу у алтаря 5 июля 1920 года и с тех пор не сохранилось, конечно, ни фотографий, ни милых вещиц. Истончились даже воспоминания: время украло цвет её глаз, звук её смеха. Элайза была младше его на сорок два года, но смотрела с пониманием, которое дано только очень юным и очень влюбленным человеческим женщинам. Её не пугали его возраст, магия, перемены настроения и вечная неудовлетворенность. Артур боготворил свою жену, подчинялся каждому её капризу, а она никогда не просила о том чего он сам не желал бы. Душа в душу они прожили двадцать пять лет, вырастили пятерых дочерей. Артур отпускал бороду, чтобы соседям казалось, будто он стареет, но сбрил её, когда началась война. Сначала служил в звании сержанта в отделении связи лондонского штаба, после Дюнкерской операции быстро продвинулся по службе, вошел в круг доверенных лиц британского премьера и потому остался вместе с семьей в столице.
“Ничего не бойся. Просто жди меня внутри” - так он сказал жене, прежде чем выйти в ночь 29 декабря 1940 года. Спешил на службу, спешил защищать свою страну, свою Элайзу, своих девочек. Воевать за них. Вернулся к руинам: любимая и три драгоценных дочери погибли в родном доме, когда его сравняла с землёй немецкая бомба.
Артур был нужен своей стране язвительным и неутомимым, чтобы разглядывать карты сквозь клубы сигарного дыма и предугадывать движения врага, но он хотел только убраться подальше от столицы и забыть (умереть, умереть, умереть).
Поэтому отправился на фронт и сражался с винтовкой в руках, как все вокруг. Что может сделать менталист в месте, полном людей, огня, оружия и отчаяния? Только то, во что выжившие не поверят, и о чем погибшие не расскажут: поддерживать боевой дух, договариваться с местным населением, дарить последние минуты покоя умирающим.
Всегда безобидные мелочи, задушевные разговоры, ярмарочные фокусы, в которых личная убедительность мешается в голосе с магией: “Дыши. Смотри на меня. Успокойся”.
Были моменты, когда до тошноты жгло желанием сделать больше: надавить чужую волю до слома, разогреть металл в чужих руках до взрыва. Наконец-то побеждать. Но Артур - трус, сбежавший из семьи недоучка, слабак. В семнадцать лет он, срывая голос, кричал, что не будет лицемером, “как все они”, что “этого того не стоит”. На войне ему десятка лет не хватает до века и он сам не стоит ни “того”, ни “этого”. Не хочет применять магию “неправильно”, а как правильно так и не понял. Люди умирают вокруг него, умирают из-за него, из-за его слабости, и он ненавидит себя. За то, что желал сделать больше, поступившись принципами, на которых построил свою жизнь. И ещё сильнее за то, что так на это и не решился.
Вина всё-ещё-живого заставляет искать смерти. Вместо костлявой Артур находит сокрушительное понимание, что за каждой из фашистских форм скрывается кто-то, неотличимый от союзника, потому что солдат неотличим от солдата, а человек неотличим от человека. И всё это в конечном итоге не имеет значения: смерть не различает грешников и святых, потому что различать тут нечего.
Реальность (двадцать первый век, неустроенные кухня, квартира, жизнь) возвращается вибрацией телефона. Ложку Артур так и не находит и размешивает кофе ножом. Вспоминает пятичасовой чай в узорной кружке и маленькую женскую ручку, аккуратные пальчики (чудом уцелела до локтя, а дальше - кровавое месиво размазанное по обломкам). Вспоминает кипяток с привкусом металла, поле битвы, усеянное телами (голосами, замолчавшими навсегда). Наблюдает за восходом солнца. Курит.

Портленд просыпается медленно - сотни, тысячи людей спешат по своим делам, прошлое в прошлом, будущее в ненаступившем. Артур свое прошлое с собой, вроде бы, не таскает. Он переезжает налегке, не поддерживает связей со старыми знакомыми. Даже старших дочек после войны не искал и до сих пор не знает - может, они и не дождались победы. После 8 мая 1945 года маг жил как-то по инерции, будто внутри подморозило. Ему исполнилось девяносто два, но точно так же могло бы быть и девятьсот двадцать - среди людей каждый год идет за десять, на войне каждый день идет за год. Смешная теория о том, почему иные не лезут в человеческие жизни и разборки: естественный отбор перебил всех, кто пытался, потому что это просто невозможно выносить. Артур тогда хотел, чтобы все закончилось. Но иные как люди, они не меняются, и он всё такой же трус, каким был в пятнадцать. Мечтал закрыть глаза и не проснуться, но разочаровывался каждое чертово утро. Получал новые бумаги и отправлялся туда, где идет война. Артур посмотрел на нее со всех сторон, отправлялся на фронт солдатом, военным журналистом, медиком. Только одно у него не вышло: попасть в списки погибших. У силы, решающей, куда лететь случайным пулям и на чьи головы обваливаться зданиям, Байтелл, видимо, в любимчиках. Ему везло. А когда не везло, то сразу находились важные причины отложить красивый конец и вцепиться в жизнь зубами, ногтями: тут строить переправу, там тащить до спасения товарища, здесь передать информацию и всегда “никто, кроме меня”.
Он ещё не бросил попытки убить себя, но уже начал уставать от собственной непоследовательности, когда жизнь сделала крутой поворот. Артур проводил увольнительную мрачно напиваясь у барной стойки, и дело шло к седьмому бокалу, когда к нему подсел белобрысый парень. Байтелл даже не поднял взгляд, только буркнул: “не интересуюсь”.
Пришельца это, однако, не смутило.
- Дай угадаю, - жизнерадостно предложил он, - Тебе две-три сотни лет, ты маг из двора порядка, ветеран человеческих войн… Ищешь в мире справедливость, хочешь сделать что-то правильно.
Артур повернул голову, встретив пронзительный взгляд светлых глаз.
- Да-а, - протянул сосед со знающей усмешкой - Узнаю этот взгляд. Ты совестливый, и из-за этого у тебя дерьмовая жизнь. Один из нас.
Они играли в гляделки с минуту, прежде чем Артур сдался и, чувствуя себя рыбой, попавшейся на крючок, переспросил:
- Вас?
Белобрысый выдержал драматическую паузу прежде, чем ответить.
- Инквизиторов.
Артур, конечно, послал собеседника к дьяволу. Вместо того, чтобы свалить, белобрысый засранец заказал ему выпить и предложил пари. Спустя полгода Байтеллу пришлось расплачиваться, потому что он и правда оказался одним из тех психов, которые зачем-то посвящают свою жизнь сомнительному удовольствию решать чужие проблемы, искать ответы на неприятные вопросы и ежедневно открывать новые грани человеческой мерзости. В брошюрах для новичков, впрочем, это называется “поддерживать порядок и справедливость”. Последнее особенно смешно, потому что справедливостью чаще всего и не пахнет.
Светловолосый вербовщик Джеймс, ставший куратором, а затем и напарником Артура, напившись вусмерть после очередного поганого дела, приговаривал: “Ничего, дружище, ничего. Если мы не будем этим заниматься, то кто тогда? Никто не хочет встречаться с той дрянью, что в людях сидит. Боятся все. Мерзко это. Ат-вра-ти-тель-но”.
Как выпьет, так и заведет сразу эту волынку, аж бесит. Не потому, что неправ, а потому, что много лишних слов. “Никто, кроме меня” - вот и вся история.

Артур надевает рубашку, брюки, бездумно завязывает галстук. Работа у заместителя главы инквизиции по большей части кабинетная и мага это полностью устраивает. Ещё в Лондоне он при первой же возможности ушел в дознаватели. Не того был склада, чтобы скакать с мечом по подворотням и вспарывать злодеям животы. Вот искать правду в чужих мозгах - это другое дело, не так грязно (хотя пациентов иногда тошнит).
Почти семьдесят лет прошло с тех пор, как Артур подписал обязательство хранить верность, служить честно и всё-такое-прочее. Пришел в инквизицию слабым колдуном, но взялся за магию всерьез, погрузился, проникся, увлекся. Оказалось, что это интереснее всего, что в магическом искусстве нет пределов и границ, которые могут остановить пытливый ум и Артур поднялся в уровне быстрее, чем был морально к этому готов. Есть грань, после которой не ты определяешь силу, а сила определяет тебя, и маг чувствует, что подошел к ней уже вплотную. Он боится: сомневается, что сможет выдержать испытание такой ответственностью, до сих пор не узнал как жить (колдовать, выбирать, защищать) “правильно”.
В поисках ответа Артур стал оглядываться на правила, доверяя многолетней мудрости там, где он не может доверять себе. Это превратило его в образцового работника: редко выкидывает номера, аккуратно соблюдает процедуру, показывает хорошие результаты и не дает окружающим делать глупости. Коллеги Байтелла уважают, но не слишком любят: он много язвит, мало ошибается и всегда выглядит отчужденным. Что бы ни случилось - с лица Артура не сходит выражение усталого смирения: я видел подобное дерьмо и кое-что похуже, меня ничем не удивишь. Он не ничего не пропагандирует, не пытается никому понравиться, излишки яда сцеживает в твиттер.

Меж тем, в Портленде стоит отменная погода уже вторую неделю. Кривясь, маг поправляет солнечные очки. Его акцент особенно заметен в такие дни, когда небо прозрачно-голубое, дует теплый ветерок, и Байтелл оттачивает остроумие, ворча о тошнотворной жизнерадостности окружающего мира. Он делает крюк, чтобы зайти в Старбакс, но выдерживает только полторы минуты нытья ребенка за одним из столиков. Оборачивается, щелкает пальцами, чтобы привлечь к себе внимание малыша, и приказывает: “Замолчи”. За мгновение тишины Артур вспоминает, как сердилась на него Элайза, когда он делал так с их девочками, и что-то смягчается внутри, заставляя добавить: “Лучше поиграй во что-нибудь”.
Возможно, ему следовало отказаться и от перевода и от повышения. И вообще уволиться. В кой-то веки послать чужие проблемы к чертовой матери.  Сидел бы на родных островах, собачился с Джеймсом о вопросах этики магии, может быть, воспитывал молодую поросль идиотов-дознавателей. Спас бы себя от чрезмерного количества солнечных дней в году и необходимости лицезреть раздражающе-американские манеры.
Полвека Артур провел чтецом, и это требовало от него использовать ментальную магию регулярно, чаще всего для поиска чего-нибудь отвратительного. Кажется, что это испортило ему характер, сделало менее терпимым к человеческой природе. Короткие ментальные приказы проели себе путь в каждый день, становясь привычкой (и это ещё одна причина, по которой Артур не доверяет своему контролю - раздавать указания стало слишком просто).
Его моральный кодекс колеблется где-то между “ломать волю других людей неправильно” и “в чужих головах дерьмо, мне противно в него лезть”. Он многое повидал и более-менее уверен в своей способности отличать “хорошо”, “плохо” и “во имя всеобщего блага”. Артур спокоен и профессионален (читай - умеет запихнуть свое крайне ценное мнение подальше и сделать то, что велено), он не смешивает работу и личные чувства. Не то, что некоторые.

Они с Диной сталкиваются в коридоре - под глазами у нее залегли тени и Артур предполагает, что девушка провела во дворе порядка всю ночь. Она сегодня тихая, почти не поднимает головы, когда бурчит что-то подозрительно похожее на “доброеутрозасранец”. Значит, что-то задумала. Маг вздыхает: он слишком стар для этого дерьма.
С юной Брекенридж Артур встречается не чаще, чем с другими молодыми инквизиторами, но её способность делать странное сложно не запомнить. Узнавая о приключениях девушки Артур, в некотором роде, оскорбляется за свою нацию - это всем остальным в этом мире положено быть идиотами, британцы же умеют думать, прежде чем делать, а не вот это вот. И ведь Байтелл даже не знает всех подробностей. Будь это какая-то другая, менее золотая девочка, он бы давно потребовал её перевода в какую-нибудь канадскую глухомань, где только белки и россомахи, но черт бы побрал эти семейные связи.
Артура преследует ощущение, что ситуация выходит из-под контроля (хотя никогда она там не была, будем честны), он работает без сна и отдыха, но всё равно не чувствует, что делает достаточно.

Стенографист Моисея @stenograph сейчас:
Вся моя работа в коротком диалоге:
- Ебанет?
- Не, не ебанет.
- Как?? Мы же столько над этим трудились! Должно ебануть!

- Менталист из учебника законников по менталистике: влезает в чужие головы, успокаивает нервных, латает душевные раны. Эффективно, аккуратно, безболезненно и только тогда, когда долг (или начальство, которому виднее) прикажет. Регулярно использует ментальные тычки чтобы затыкать неугодных и более слабых, ходит с видом человека, который знает, о чем ты думаешь и считает, что это херня какая-то. Препарирует сарказмом, без обезболивающего, в любое время.
- Из артефактов постоянно имеет при себе только меч Нуаду, но лишь потому, что noblesse oblige. Говорит, что это всё выпендреж и “семи смертям не бывать, а одной не миновать”. Существует, однако, мнение (мнение Джеймса, кого же ещё), что это самосаботаж, и за всё, что Артур себе так и не простил, собственное подсознание пытается его прикончить. Байтелл в гробу видал такое самокопание и не смущается заполнять заявки на штатные артефакты, если в них есть нужда.
- В попытках интегрироваться в современное общество освоил технологии двадцать первого века, но вовсе не зависит от них. Пишет по меньшей мере три поста в твиттер в день просто чтобы быть в теме. Может бросить в любой момент.
- Носит дешевую одежду (на работу - дешевые костюмы), бреется по праздникам, и, в целом, выглядит точно так, как должен выглядеть ворчливый, одинокий холостяк, которого жизнью помотало.
- Покинул родной Кармартеншир юношей, но до сих пор говорит с заметным акцентом, который американцы называют британским, а британцы уэльским.
- Ненавидит змей. Недолюбливает рептилий. Не одобряет подделки под змеиную кожу. Желает смерти шлангам, лентам, палкам, свистящим трубам и всему, что может быть принято за змею издалека или вблизи. Не понимает шуток на эту тему. Шутникам мстит. (Читай: да, всё ещё боится ползучих гадов).