« Дорогая супруга, в это тяжелое для всех время только твой светлый образ помогает мне жить. Твои прекрасные волосы цвета сочного апельсина озаряют мой путь. А изумрудные глаза напоминают о чудных водах океана. Я знаю, ради чего я борюсь и ради кого. У меня немного времени, да и чернила скоро кончатся, поэтому я дождусь нашей встречи, чтобы рассказать тебе всё.
До сих пор не могу поверить, что такое несчастье окутало весь земной шар. Невероятное и ужасное. Но победа близка, верь мне.
С любовью.
Твой Ф.Б.»

Он никогда не называл меня в письмах по имени. Боялся чего-то, а может, волновался за меня. Все переживал, что письма могут перехватить, а это в свою очередь приведет к необратимым последствиям. Вот только что делать с этими исписанными высокопарными речами листами? Какую страшную тайну скрывает этот текст, выведенный с таким старанием? Уверена, он высовывал язык, вырисовывая свои фирменные вензеля. Мне нравится эта его черта. Многое что в нём меня привлекает, иначе я бы не позволила украсить свой палец ювелирным украшением в очередной раз.
Мне действительно нравятся люди. Конечно же, далеко не все. Большинство вызывают желания сомкнуть пальцы на шее, но иногда попадаются вот такие прекрасные экземпляры. Я будто коллекцию себе собираю. Многие позавидуют.
Но это увлекательно. Я словно таким образом пытаюсь ухватиться за то людское, что есть во мне, потому что испытываю к этому теплые и трепетные чувства. Что мешает завести семью с иным? О, сколько часов я потратила на эти философские мысли и терзания, подумывая бросить эту привычку выскакивать замуж за того, кто в возрасте восьмидесяти уже похож на сушеный изюм и готовится отдать душу богу. Но почему они в который раз преподносят кольцо, при этом улыбаясь так очаровательно, что в юном возрасте у меня подкосились бы коленки.  В общем, я не приходила к какой-то конечной мысли, оставляя всё как есть, а потом мучаясь. Женщина, что ж с меня взять.
А ещё он дикий сплетник. И в моем положении эта черта, что кажется не присущей мужчине, кажется забавной.
- Ты только послушай.
Говорил он мне, выкатив глаза. История обещала быть не особо интересной, но похабной. И я слушала, в полуха, правда. Я получала прощение за мою лучезарную улыбку.
- А он у нее и спрашивает: «Тебе обязательно причинять боль». И она ему: «Да». Ну и он и спрашивает: «Почему?» А жена ему начинает втирать что-то про взаимосвязь, а потом и вовсе решила это обсудить. Картинки показывать, в красках описывать. Он чуть под диваном не спрятался. До свадьбы такого с ней не случалось, да и не просила ни о какой боли. Вот что ему делать? Не разводиться же.
Ох, ведь интеллигентный человек, который сам в порыве желания далеко не безвольная лягушка. Только почему-то при свете дня любые проявления страсти должны караться чуть ли не плетью, особенно, от лица женщины.
А ещё он часами мог рассказывать сказки и легенды. От этого я была без ума. Слушать про трехглавых змеев, сладкоголосых русалках, могучих богах. Кажется, причина моего брака найдена.
Что ж, потом началась война. Точнее, шла уже три года, но понадобился мой благоверный именно в этот момент, а может, сам созрел. Речь-то совсем не об этом. Я двинулась за ним, как верная супруга, хотя он всячески уговаривал меня остаться. А мне это было ни к чему, тем более, что многочисленным знакомым вряд ли стало бы понятно моё хождение к другому мужчине. Или к другим, как карта ляжет.
Но у судьбы были свои планы на нас, в какой-то момент нам пришлось разъединиться, пообещав друг другу быть снова вместе. И вот в своей клятве я была не совсем уверена. Однако, исправно отвечала на письма, которые приходили непозволительно часто. Но вновь хитрый поворот, и я получаю весточку о не совсем благополучном состоянии своего мужа. Ранен. Ничего удивительного, война на дворе.

Она изо всех сил старается шагать меж тел бесшумно, аккуратно перешагивая стонущих от боли и агонии завернутых в простыни людей. Это массовое кровопролитие оставляет слишком большой след в истории. Жертв так много, что лучше и не начинать подсчет.
- Простите, я ищу мистера Брауна.
Медсестре некогда. Она машет куда-то в сторону, указывая путь. Мэрид здесь слишком сильно выделяется. Слишком свежая, не пахнет гнилью и смертью. Хотя сама только несколько дней назад омывала тема, выжимая насквозь кровавые тряпки в таз. Но она не может показаться в таком непозволительном виде перед мужем. Волна беспокойства пронеслась по телу. Почти незаметно, но всё же.
Никакой информации о том, какое же ранение получил её супруг. Она старается не останавливать взор не оторванных конечностях, вытекших глазах. Ничего не вижу, не слышу, не говорю. Ей больно видеть мир в таком состоянии.
Тело, полностью спрятанное под бинтами, кое-где кровавыми, лежало на одной из немногих кушеток, что были здесь. «Ф. Браун» гласила наспех приклеена бумажка. Грудь медленно вздымалась и так же неспешно опускалась.
«Живой».
Мэрид улыбается, делает шаг, дабы присесть на край, но останавливается, замирает, будто зверь, чувствующий опасность.