родственные связи: вивьен галлахер — мать, умерла от инфаркта в возрасте 47 лет; самюэль галлахер — отец, умер во время второй мировой войны в возрасте 46 лет; диана галлахер — старшая сестра, умерла во время второй мировой войны в возрасте 25 лет; лили галлахер — вторая сестра, умерла от цирроза печени в возрасте 59 лет.

//самое сложное — не закрывать глаза.
густые аплодисменты заполняют до верха светловолосую девочку с глазами-блюдцами. теплые руки миссис эйвери вешают на шею (петлю) почетную ленточку за второе место; еще чьи-то пальцы сзади касаются плеч и приободряюще хлопают, пока директор поздравляет юную эрну галлахер с почти победой в музыкальном конкурсе. сама же эрна, тем временем, изо всех сил впивается ногтями себе в ладони, сжимая кулаки так сильно, что костяшки вот-вот вырвутся наружу; она кусает себя за внутреннюю сторону щеки и старается изо всех сил не закрывать своих серых глаз, чтобы не расплакаться, ведь в зале сидят самые главные люди — мать, отец и две сестры, которые только рады будут очередной неудаче младшей (у эрны прозвище — второстепенная роль).
ее распирает обостренное чувство детской несправедливости. ведь она умоляла мать отдать ее в художественную школу, а не в музыкальную, где строгие преподавательницы вечно бьют по рукам за неправильную осанку или заставляют играть четвертую симфонию чайковского в сотый раз.
единственное о чем мечтает девочка — провалиться под сцену, чтобы там закрыть глаза и разрыдаться во всю мощь. она с ужасом представляет, что ее ждет дома: подначивание и смешки сестер, которые все больше напоминают ей горгулий с фасада музея естествознаний, разочарование в глазах отца и недоумение в глазах матери («а что еще ты хотела от меня?!» — каждый раз эрна мечтает кинуть этой фразой в вивьен).
единственное, что ей доступно: роль послушной дочери. с самого рождения девочка вынуждена лавировать меж воспитательных речей матери, наказаний отца и насмешек сестры. она будто чувствует, что все вот это — притворство, которое вот-вот лопнет словно мыльный пузырь и, вот тогда она заживет свободно и красиво.
эрна галлахер — упрямый мечтатель; эрна галлахер — концентрированное терпение, выжидает удобного момента и попадает точно в цель (вы еще увидите); эрна галлахер — уверенно идет к своей мечте, не распыляясь на людей и прочие пустяки, потому что считает это скучным занятием.

— тебе не будет больно, — голос брауна звучит ободряюще противно, эрна прекрасно понимает к чему все идет и успокаивать ее совсем не нужно. она давно была уже готова к этому, последние сомнения развеялись под плотным слоем янтарного виски. от чего теперь искривленное пространство сужается до размеров бетонной коробки с выкрашенными в цвет яичной скорлупы стенами.
худощавый брюнет дышит над девушкой спешно, словно бежит стометровку. девушка пытается поймать за хвост приятные ощущения от происходящего, но ничего не выходит и глаза-блюдца начинают считать трещинки на потолке.
(господи, они еще и потолок покрасили в этот блевотный цвет. за-а-а-а-а-чем?!)
она стонет, почти хрипит в объятиях юноши. ведь лили — ее вторая старшая сестра — сказала, что так нужно делать каждый раз, когда ложишься с мужчиной в постель. на секунду, конечно, эрна задумалась не обманула ли ее сестра, но потом решила, что хуже уже все равно не может быть. именно тут она совершает свою первую и самую глупейшую ошибку в жизни, поэтому вместо приятных ощущений внизу живота тугим узлом скручиваются угрызения совести. браун садится на край кровати и прикуривает сигарету.
— мне очень хорошо с тобой, — парень выдыхает сигаретный дым в заранее приоткрытое окно. в ночном свете он больше не кажется ей привлекательным, он кажется еще более глупым и юным, чем сама эрна. — но это не говорит о том, что теперь между нами все серьезно.
девушка — на вид еще совсем ребенок, с этими неуклюжими острыми плечами и коленками — только молча кивает в ответ, пытаясь не засмеяться неудавшемуся любовнику прямо в лицо.
(ну что за глупец?! он действительно думает, что я влюблена в него?!)
девушка кутается в простыни, пытаясь спрятаться от чувства стыда и неловкости перед самой собой; ее все еще не покидает ощущение, что лили ее обманула. «не будь дурой, найди какого-нибудь несчастного и потренируйся на нем, чтобы не оплошать перед любимым». в попытке вытурить из своей головы слова сестры эрна затягивается сигаретой, настойчиво пытаясь убедить себя, что все сделала правильно, но терпит лишь поражение.

//кем бы ты могла гордиться (?)
в семнадцать все еще сложно разглядеть настоящий мир сквозь призму юношеского максимализма. за плечами у эрны: первая неудавшаяся влюбленность, еще более неудавшийся секс и смерть, смерть, смерть, война. ей бы стоило повзрослеть после всего, что пережила она и мир, но увы.
эрна галлахер — принимает все как данность, особенно горе, особенно смерть близких. она крепко сжимает плечи матери, когда той приходит извещение о смерти отца. также холодно, как и написано, пересказывает сестрам содержимое извещения: «15 декабря 1941 года самюэль галлахер был смертельно ранен в бою». спустя год, шестнадцатилетняя девушка (по факту все еще девочка, хоть и лишенная невинности под покровом ночи) стоит между сестер, держа обеих за руки, и смотрит как они кидают землю на деревянный ящик с трупом матери.
и вот эрне семнадцать, она полна непонимания и жженной горечи; ей настолько страшно, что она не может проронить ни слова, чтобы попрощаться со старшей сестрой. диана стоит в дверях, улыбается и роняет руки на плечи самой светленькой из девушек.
— присматривай за лили, ты ведь знаешь, что она еще совсем глупая, хоть ты и младше, — у дианы такие же серые, водянистые глаза, как и у остальных двух сестер; она смотрит на них своими серыми, возможно, в последний раз.
— зачем?! — эрна выталкивает давно застрявший ком из горла — дышать становится намного легче, но в душе все та же жженная горечь.
в семнадцать очень сложно разглядеть людей настоящих, их мысли и истинные мотивы. в семнадцать очень сложно понять зачем идти туда, где умер отец; зачем уходить оттуда, где еще остались живые люди, где можно жить. в семнадцать эрна задает себе слишком много вопросов, пытаясь смахнуть пелену из непонимания, страха и желания жить; она надеется, что хотя бы тогда мир ей полностью откроется, и она сможет понять причину поступков своей сестры.
меж тем, она эгоистично хватает запястье дианы, вгрызаясь пальцами в него. — не пущу. — девушка пытается думать практично: сестра почти единственный источник дохода в семье, они с лили умрут с голоду, как только старшая закроет за собой дверь. — мы тут сдохнем без тебя.
— успокойся, — мягкая улыбка, которая должна вселить надежду, производит обратный эффект на эрну, липкая паника уже обнимает ее за затылок. — вы справитесь, я знаю, — резкий рывок руки обрывает что-то очень важное внутри каждой из сестер.
диана галлахер: четырнадцать пулевых ранений и глупость (это надо же было пойти на фронт медицинской сестрой, после всего, что случилось с отцом?!). эрна  принимает свою судьбу со слепым повиновением, она все еще уверена — дальше будет красивая свобода.

— тише, — сладкий голос мужчины проникает под кожу, заставляя ее открыть глаза. — тише, девочка.
она упирается во влажную темноту, пальцы хватают что-то мягкое и мокрое, грудная клетка содрогается в попытке вдохнуть по-глубже. воздух стал удивительно густым и зернистым, галлахер кажется, что она даже ворочает его на языке. когда эрна пытается поймать губами очередной глоток воздуха, не понимая, что глотает мокрую кладбищенскую землю, сильная рука моргана хватает ее за плечо и тащит наружу.
рассыпчатые звуки падают изо рта эрны вместе с кусками земли, которой она успела нахвататься. при тусклом свете фонаря и взгляде на мужчину, к девушке возвращаются воспоминания окрашенные в цвет киновари.
морган, сладко улыбающийся, рассказывает о мире, где ты сильнее, быстрее и всегда можешь дать сдачи своим обидчикам. девушке все это кажется сказкой, она не верит, что так может быть; она умеет только выживать, подстраиваться под обстоятельства и все время бояться за свою собственную шкуру. девушка настолько сильно привыкла к нехватке еды, одежды, к таким же запуганным войной людям, что лишь ухмыляется сладким речам трэвиса моргана.
через час они стоят в прокуренном и грязном баре где-то на окраине лондона. морган со своей звериной улыбкой сосредоточенно выбирает жертву, чтобы показать своей юной спутнице новый мир. эрна переминается с ноги на ногу, ощущая затхлый запах дешевого алкоголя и наблюдая за мужчиной с неподдельным любопытством. спустя полчаса, морган делает надрез и впивается в тонкое запястье брюнетки с фарфоровой кожей, а девушка продолжает наблюдать, стараясь не закрывать глаза и не показывать собственного страха. еще спустя пару часов, она просит — умоляет искреннее и неподдельно — мужчину обратить ее.
она, по-настоящему, верит в то, что став вампиром перестанет бояться окружающего мира, начнет спать спокойнее и даже попытается полюбить. она уверена, что именно этого момента она и ждала всю жизнь. (я точно знаю, что только это — единственный выход для меня, иначе я последую за остальной семьей в деревянный ящик).
итог: кладбище, полная глотка мокрой земли и единственный вопрос, застрявший поперек горла вместе с горсткой кладбищенских червей — стоила ли игра свеч?

галлахер молча следует всем указаниям моргана, присягает к хаоситам, не задает никаких вопросов и не оглядывается назад. без пяти минут иная легко прощается с сестрой, в которой теперь видит лишь мешок с костями. теперь ее заботит только голод.
сильный голод становится неотъемлемой частью светловолосой девочки с глазами-блюдцами, превращая ее жизнь в окровавленный мазок кистью. голод движет ею, заставляя по-настоящему жить. эрне двадцать четыре, и она поступает на вечерние курсы по живописи, параллельно учится заметать следы своих же преступлений, и больше ничего не ждет, потому что вот сейчас ее время.
трэвис смотрит в ее серые глаза-блюдца, ласково проводит ладонью по девичьей щеке, не ощущая при этом ровным счет ничего (ни тепла, ни холода, ни жизни). трэвис думает, что сотворил идеального вампира: она аккуратна (ну, или почти), красива и не терзается муками совести по отношению к еде; разве что немного ленива, но это его промах, ведь на охоту выходит только он. эрна же любит наблюдать за его действиями.
— остановись, — он кивает в сторону полуживого парня, у которого осталось только кровавое месиво вместо шеи. — первое правило: если выпила больше половины — остановись и передохни, а то захлебнешься.
эрна напоминает ему загнанное животное во время охоты, трэвис силится понять, чем же она руководствуется, куда так спешит и что ее ждет в конце этой погони. он точно знает, что ее путь начался еще до него, а он всего лишь временный спутник. это не мешает ему прикипеть к девушке, стать ее любовником и опорой пусть и на время.
— остановись, не видишь он еще пытается дышать?! — настойчиво разворачивает девушку обратно в сторону того, что осталось от парня. — второе правило: будь милосерднее по отношению к еде.
морган не знает, что каждый раз на этих словах она просто задается одним и тем же вопросом: «а кто ко мне будет милосерден?». эрна галлахер — самовлюбленный, эгоистичный и амбициозный труп; девушка, ставшая вампиром, чтобы просто защитить себя от войны и ее последствий, теперь собирает себя заново и по крохам, решает проблемы только по мере их поступления. она без труда привыкает к багровому цвету, в который теперь окрашена ее жизнь; приспосабливается к любым жизненным обстоятельствам, словно хамелеон — меняет то мнение, то образ жизнь, только сторону никогда не меняет.
у эрны галлахер может быть только одна сторона — своя.

//только бы ты любила боль
огрызок лунного диска замирает где-то посередине темно-синего неба саутгемптона, девушка ежится больше по привычке, чем от холода, и смотрит оценивающим взглядом на сутулого собеседника. сальные волосы, сигаретный запах пробивается даже сквозь ослабленные рецепторы обоняния, недельная щетина и рубашка в клетку с пятном от вчерашнего кофе — он совсем не похож на продавца редких картин, а уж на профессионального вора тем более.
— принес? — утвердительный кивок мужчины следует незамедлительно. — разворачивай тогда.
мужчина, вызывающий только желание хорошенько проблеваться, своими жирными пальцами неаккуратно разворачивает полотно, обнажая зеленые края картины боннара «две собаки», следом показываются те самые собаки. данная картина это вторая попытка художника привнести в свою технику японскую манеру оживлять полотна жизненными переживаниями.
«кто бы мог подумать, что такая незамысловатая композиция могла бы сейчас красоваться на двери кухонного шкафа какого-нибудь дома» — девушка ухмыляется собственным мыслям, тщательно рассматривая полотно.
— где деньги?
— ты знаешь почему он нарисовал именно собак? — галлахер игнорирует вопрос своего подельника, продолжая разглядывать зеленые мазки на картине. — а ты знал, что пьер боннар любил подписывать свои картины? например, эту он подписал в левом верхнем углу, — указательный палец скользит в верх по полотну, указывая на пустой зеленый угол.
мужчина делает неуверенный шаг назад, когда замечает лукавую улыбку на губах девушки. в следующую секунду он совершает разворот на сто восемьдесят градусов, спешно двигаясь к своей машине.
— стой, — голос эрны звучит мягко, сладко и неизбежно, горе-мошенник не может не повиноваться; он хочет, но у него просто не получается. девушка, уставшая от предсказуемости происходящего,  закатывает глаза, делает пару быстрых движений и впивается в шею своему бывшему собеседнику.
трэвис морган открывает окно автомобиля и с улыбкой наблюдает за происходящим. — оставь его в покое, жить в этой дыре уже наказание, — он щурится, расплываясь в присущей ему улыбке тщеславного ублюдка. галлахер нехотя отпускает свою жертву и садится в машину, когда раздается тупой удар упавшего тела на асфальт.
— только не начинай, морган.

ей давно перевалило за восемьдесят, в документах все еще стоит двадцать четыре, а на лице все двести. эрна галлахер — скупая на эмоции сука, которую невозможно вывести из равновесия; она лениво и по привычке наблюдает за суетой людей (читать: живых суповых наборов, проще говоря — еды). девушка сыта по горло своей «красивой» свободой и играми в чувства, единственное, что остается неизменным — желание жить. за восемьдесят с хвостиком она сменила несколько локаций, повысила свой уровень и статус во дворе хаоса только лишь по причине того, что хочет жить и знать, что может защитить себя (послевоенная привычка деформировала ее до основания). она расстается с морганом, когда понимает, что больше не может ему ничего дать, но и взять у него она тоже больше ничего не может. они разъезжаются молча, без ругани — они уже давно это предвидели.
теперь эрна все чаще ловит себя на том, что ей стало невообразимо скучно проживать свою вечную жизнь — преподавать историю искусства, следовать правилам (даже минимальным, что имеются у хаоситов) и смотреть за голодными до жизни глазами девчонки, которая сидит за последней партой.

эрна пялится в собственное отражение в зеркале — худая, с синими кругами под глазами, ультракороткой стрижкой (еще одно последствие скукоты) и красными от чужой крови губами — мутный взгляд пытается отсканировать изношенное временем тело на предмет хоть чего-нибудь выбивающегося из привычной картинки. ничего. эрна пожимает плечами, взъерошивает волосы и поворачивается к вере.
— ты снова собираешься выпить его досуха? — крозье нехотя отрывается от опьяненного алкоголем случайного знакомца, алая кровь, стекающая по подбородку, выделяет ее скулы еще сильнее. на фоне окровавленного месива вера выглядит совсем маленькой и почти беззащитной, если бы не клыки и вечно голодный взгляд.
галлахер точно знает, что вера ей не нужна и только портит все — планы, отшельнический образ жизнь, ее саму. эрна все чаще (к собственному удивлению, стараясь максимально отрицать происходящее) находит в ней себя, ее возможно лучшую часть. в вере — пестрая, но уже почти исчезнувшая линия жизни, та самая, о которой так мечтала она сама. девушка давно забыла, что такое чувства, для нее это пройденный этап.
эрна галлахер — вселенская сука, в которой умирает нерастраченный потенциал учителя. все, кого она обратила: живы-здоровы-счастливы (или почти счастливы) —нужное подчеркнуть. она взрастила в себе обостренное чувство справедливости, которое совсем не мешает ей следовать холодному и здравому расчету; галлахер учит тому же своих подопечных.

девушка останавливает свой взгляд на руле машины, вспоминая как выглядело лицо того бедного вампира-хаосита, которого она осушила на прошлой неделе. галлахер всегда говорила — не кормись дома, не кормись своими, не кормись до смерти, но говорить совсем не значит делать.. в какой-то момент, заметая следы чужой кормежки, которая неудачно закончилась для несчастного человека, эрна ловит себя на мысли, что она смертельно устала.
все — баста.
и вот она в машине снова, уже в пятый раз промахивается, жмет на кнопку «отмена», пытаясь сбросить неправильно (разве?) набранный номер. она сжимает в руках телефон, размазывая по щекам липкую слюну.
кто бы мог подумать…
— нет, ну кто бы мог подумать, — она глотает слова, всхлипывая на каждой паузе. — что я смогу такое сделать.
галлахер открывает окно в машине, вдавливая кнопку в дверцу до предела. выбрасывает телефон на улицу, где-то с минуту она еще смотрит на горящий экран, слушает до боли знакомый голос, раздающийся из трубки.
— эрна, — пауза — эрна. с тобой все в порядке?
нет.
я не знаю, что делать. я впервые не знаю, что мне делать?!
она так устала вечно скучать и предсказывать наперед происходящее, пока все остальные живут. именно поэтому она совершает отчаянный поступок, пытаясь вызвать у себя хоть какие-то эмоции, пытаясь заставить себя жить.
как итог: галлахер судорожно подчищает следы своего преступления, и начинает жить с нуля.
тише воды — ниже травы.

Отредактировано Erna Gallagher (2018-12-07 16:23:49)