“...цесса Селестия. Дружба – это чудесная и могущественная сила. Даже злейшие из врагов могут стать друзьями. Нужно понимать друг друга и идти на уступки. Нужно уметь...” - бормочут динамики. Открылось окно, задрожал воздух, ночной морозец запершил в горле. Джордан закашляла.
Сквозняк шевелил шторы и тусклую шерсть старой кошки. Все мы не молодеем. Вот и девчонка с верхнего этажа похоронила мужа. Детские потухшие глаза с красным ободком лопнувших сосудов. 
Харви перевернулась на другой бок и поджала колени, твердо намереваясь отогреться и заснуть. В очередной раз мысленно похвалила себя за выбор постельного белья: простыня на резинке - лучшее изобретение человечества после лифтов и киноиндустрии. 
...не спишь? - доносится откуда-то издалека механический скрежет роботизированного организма. Сквозняк усиливается.
- С кем именно? - бормочет Джо, разлепляя запекшиеся арахисовой пастой губы. Она просыпается с ощущением похмелья, с сердцем, бьющимся в районе горла. Сердито накидывает на голову одеяло, пока кошка прижимается к ней костлявым боком. 
Механический голос теплеет, приобретая человечески черты. Харви приподнялась на локте - тонкая полоска света протянулась от открывшейся двери, слепя глаза. 
Горло кошки испустило жуткий, низкий вой.
Скрипнула подошва о плитку.
Джордан подобралась, положив ладонь на острый кошачий хребет.
Быстро же этот обосранец восстановился, его б регенерацию да в благое русло!
Перед глазами Джордан разворачивался диафильм.
Вот она, едва не запутавшись в одеяле и шароварах, вскакивает, и, развернув корпус, с силой швыряет кошку через комнату в направлении звука.
Зажигается, слепит лампа, реагируя на резкий жест. Лампа умная, в отличии от. 
Рыжие волосы сосульками свисают, мешая обзору. Ведьма хватает столовый нож - вместе с банкой арахисовой пасты, в которой он успел застыть. У оружия странный баланс. Правое плечо ноет, пытаясь найти равновесие.
Судя по оборвавшемуся жалобному вою, Кудабля нашла, куда приземлиться когтями. Мяч на базе, мяч на базе!
Джо вскакивает на прикроватную тумбу, босые ноги сметают банки, склянки, флаконы Герленов, Диоров, соплей единорога и сиропов от кашля. 
Голос приобретает тембр Ноя - доверительный, спокойный, которым её супруг мог как поздравлять с днем рождения, так и сообщать о смерти родственника. Не меняя ни тона, ни выражения лица.
Его внезапным появлением в своей квартире Джо испугана едва ли не больше, чем вторым пришельцем.
Есть идея - есть Икеа: стоя на потрясающей тумбе “Гнвоерк”, изготовленной из массива дерева и оснащенной плавными доводчиками, Джо превосходит в росте и мужа, и его дружка.
С чавкающим звуком банка пасты падает вниз, оставляя в руках ведьмы нож для резки отбивных и незваных гостей.
- Ты! И ты! - указывая ножом на мужчин, шипит Джо, уставившись на них красными глазами. - Выметайтесь отсюда! Какой к черту разговор, ты время видел, идиот!? Если вы немедленно не закроете дверь с той стороны, я напишу рапорт! А тебя, - закругленное острие ножа указывает на второго, который её супругом не является, - Тебя я вообще в лицо не знаю! ВОН ОБА!

"Дорогая принцесса Селестия. Я счастлива сообщить, что дракон покинул нашу прекрасную страну, и это моя хорошая подруга Флаттершай убедила его уйти."

Отредактировано Jordan Harvey (2018-12-07 16:55:04)

[indent] В годы, когда в мире царит напряженное спокойствие — если считать всем миром Соединенный Штаты, храни их Господь, Америки, — взрывы разрывают квартиры по-бытовому спокойно. Обходя отдирающего от себя Кудабля шефа, Мортон чувствует, как разгоняется воздух в студии, даже не глядя на передвигающуюся в темноте ведьмы. Скорость света? Стоило бы проверить, может ли она его достичь в ночи, но инквизитор со знанием дела нащупывает на стене выключатель и зажигает лампы. Никто из присутствующих не морщится, сквозь или даже без особого дискомфорта держа в поле зрения остальных двоих.
[indent] Кошка выруливает в кухонную зону, откуда пропал нож. Видимо, Клод совсем не вкусный и на обед пойдет именно дознаватель. А подавать арсенал ведьме будет фамильяр.
[indent] — Потише, люди же спят, — морщится от громкого голоса Ной, который тоже как самый обычный человек хочет иногда спать. Судя по голосу Джо, она тоже была бы не против продолжить слюнявить подушку. Но перед этим она задумала закопать пару вампиров обратно в землю, неверно выбрав противника. Идет по его стопам дочь его. Когда-то давно младой отрок тоже попытался заглотить рыбу, что крупнее него, но расплачивался не жизнью. Глядя снизу вверх на рыжую, едва проснувшуюся, растрепанную от макушки до растянутых краев одежды Харви, священник в кои-то веки сомневается. Когда душишь в руке воробья ради того, чтобы не умереть от голода, тоже сомневаешься, но тут сила гораздо больше. Больше Клода, больше принцессы Адонии, больше всех Иных, ибо ей подчиняются они — голод. На территории же студии сила — Главный инквизитор, искупанный в крови своего предшественника, который до того в крови своего предка находил силы.
[indent] — Мистер Нортон, снимите благоверную с тумбочки и представьте нас друг другу, если Вас не затруднит, — звучит голос шефа, и Ной отрывается от созерцания идола нервозности на постаменте. Зашли на выставку как-то вампир и маг… Говорят, анекдот для комнаты отдыха инквизиторов, где размышляют о том, что подгоняя человека углями, можно накрутить его кишки на дерево, не прикасаясь к ним. А какой анекдот для жилплощади? Какая притча для момента, когда Мортон прячет руку в кармане пальто и сжимает тонкую цепь браслета?
[indent] — Джо, — Ной резок. Отрывистый звук существует вместе с движением, выворачивающим руку с ножом и цепляющим на запястье. Проба физической борьбы для Харви заканчивается тем, что инквизитор сдергивает ее с тумбочки, а поставив перед собой, разворачивает лицом к Главному Инквизитору.
[indent] — Ты знаешь, что можешь стать просто восковой свечкой, правда? Ты знаешь, ты помнишь, какой была Миранда, ты не могла ее забыть. Я не делаю этого сейчас только из уважения и того, что сам не совсем понимаю, что ему от нас нужно, — бледные губы не размыкаются. Послание выстреливает по знакомой траектории, прошивая разум Харви. Ласковое прикосновение стали голоса напоминает о том, что если на этом месте появится Священное писание, то после затянувшейся борьбы, все может закончиться бессознательной женщиной на руках у инквизитора.
[indent] Представив тяжесть на своих руках, мужчина не верит, что может ее уронить из-за дрожи по всему телу. От чего?..
[indent] — Мадам именует себя Джордан Харви. Мистер именует себя Клод. Чистильщик Двора Хаоса. Глава инквизиторов Двора Хаоса. Моя названная дочь и жена. Мой начальник. Но мне бы хотелось, чтобы в должной мере был озвучены причины, по которым мы здесь. Если вы, сэр, конечно, планировали это сделать, то самое время, — когда все пути отступления для рыжей ведьмы закрыты фигурами инквизиторов, а руки сзади сцеплены зачарованной цепью с серебряным крестом, Мортон по деловому представляет их, как будто прямо сейчас они расположились в ресторане на встречи по делам фирмы. Визитниц, правда, для инквизиторов не делают. Их карточка — копия.

Ведьмы очень, очень, очень любят жить. 
Порой они сами не представляют, насколько.
Медленно до Джордан доходит происходящее, собирается кривая мозаика. Главный инквизитор в её квартире ночью и без объявления войны, а с ним утомленный дознаватель, знающий едва не меньше, чем сама Харви - её супруг.
В сущности, два и два сложить оказалось несложно - Джордан хлопнула бы себя ладонью по лбу, если бы могла.
Не в вампирчике дело - их как дерьма за сараем. Да, этот, конечно, особенный, но-о... И не в чистильщице дело - их едва ли не больше, чем вампиров.
Новая метла по-новому метёт.
Джордан жует губу. Опять они, сами того не зная, наступили в игры Хаоса, и оттираться придется долго.
Правда... Правда... Говорить правду... Правда в том, что ты - дурак набитый, и яму себе копаешь два на два на три, каждым словом своим, сказанным в защиту, каждым жестом и нарочито надменным взглядом. И в яме той хватит места всему, что тебе дорого, Мортон, да еще останется на выгребную.
Не тяни его за хвост, не тяни-и.
- Причины... - Джордан трет нос о ноющее плечо и шмыгает. - Причина простая, мистер. Ваш Дорогой Ценный При... емник, как Вы знаете, н-наверное, время от времени получает прикорм в банке крови. Я анестезиолог-реаниматолог. Человеческий, - последнее она говорит чуть смутившись, но быстро храбрится. - И мне тоже нужна кровь. Для... для других нужд... И с-су... сынок Ваш очень покушался на четвертую отрицательную, которая мне крайне нужна. Крайне. И... ну и... получил в конце концов... железкой по лицу... раз двадцать.
Был же уговор не лгать?
- Я готова оплатить услуги челюстно-лицевого хирурга, если потребуется... - после недолгого молчания добавила Джо, совсем, похоже, смутившись.
Не нужно ему это все, - жжется в подкорке мысль, крутится, не давая покоя. Все пустое. Что бы ни сказала она ему, ничего это не изменит.
Потому что не за правдой он сюда пришел, этот вампир, ценой крови поднявшийся на ступень выше.
За хлебом и зрелищем.
А Ной мнется, пытается что-то тянуть, узнать, решить миром и бюрократией... тягомотина... не-вы-но-си-мо...
Давно на его долю не выпадало войны, а плечо Джордан еще горячее и ноет после недавней расправы над мальчишкой, и решения принимаются быстро и резко, как чирканье спички об коробок.
Она слишком мелкая сошка для машины Хаоса, её жернова не заметят, а вот Мортона сотрут в труху.
Голос Клода бесстрастен и сух, как листы отчетов, на которых будут изложены подробности смерти, но Харви уверена: в душе он упивается ситуацией, как дорвавшийся до девичьей шеи новообращенный.
В сущности, между жаждой крови и жаждой власти меньше разницы, чем многие думают.
- Нет, мистер. Ничего вы не решаете. Уж не мою судьбу точно, - елейным голосом тянет Джордан, босой ногой нащупывая грань нужного флакона из множества упавших с тумбы.
С размаху бьет пяткой, раздавливая стекло: наработка зелья исходит дымом, как джинн из бутылки. Зелье от кашля, предотвращающее спазм легких...
и - за счет нестабильности и нестойкости формулы - временно останавливающее дыхательные рефлексы.
Белый дым заполняет студию, пахнет медом, молоком и ванилью.
Ведьма рывком разворачивается и, щелкнув зубами в туман на любые попытки коснуться её, всем телом своим кидается в открытое от сквозняка окно.
Славься во веки веков жадность Джордан, установившей вместо "антикошки" обычную москитную сетку! Последняя с громким хлопком выламывается, и из клубка штор и молочного дыма ведьма летит вниз
с высоты, равной двум ударам стучащего в горле сердца
и внизу пружинит защитно-улавливающий экран, установленный на кой-то ляд на деньги Джордан в том числе.
Славься во веки веков напористость соседей, вытряхивавших с неё наличные!
Нет, не сегодня, Хаос, не сегодня.
Харви - мелкая колючая рыбка, устанешь ловить в кораллах.
Лишь бы не оправдываться перед Клодом за свой выбор: втащить его сыну за действо, на которое последний имел полное право.
Не моральное.
Не с точки зрения Джордан.
Лишь бы не оправдываться за выбор профессии, за выбор супруга.
Лишь бы не чувствовать нотки неуверенности и растерянности в голосе Ноя, его нарочитую нахрапистость, которую он никогда себе не позволял... лишь бы не бояться, что он действительно оставит её на ужин Хаосу. Других оставлял.
Тогда уж проще пойти самой, с гордо поднятой головой - дескать, я, и только я причина своих бед. Иллюзия контроля.
Ведьма со стонущим вздохом перекатывается на лопатки и через ноги пропускает сцепленные сзади руки вперед. Падение вышибило воздух из легких. Соображать надо быстро. Две секунды уходят на то, чтобы поправить сбившиеся шаровары, три - ощупать пятку на предмет крупных осколков, еще три - оглядеться.
Пятый этаж, до дерева не допрыгнуть, но можно проползти по экрану к пожарной лестнице и потратить десять... двадцать... сорок... еще двадцать ударов сердца, неуклюже переваливаясь вниз по скользким трубам. Бегом, бегом! Ну! С высоты первого этажа ведьма соскальзывает-прыгает вниз, прыжок отдается гулом в коленках, холодный асфальт обжигает ноги - бегом!
Прихрамывая, она бежит туда, где должны быть люди - хищники не отважатся напасть на стадо на водопое.
Медленно, медленно! Связанные руки, прижатые к груди, не дают равновесия, нога саднит от реагентов, но там, впереди - люди!
Можно поймать такси, можно спрятаться, можно найти того, кто снимет чертов браслет, или отгрызть себе руки к чертовой матери, подобно лисице, попавшей в капкан...
А чьи пальцы застегивали его?
Глухо зарычав, Джордан спотыкается и падает.
Что будет завтра? Неведомо. До завтра надо еще дожить.
А ведьмы жить очень, очень любят.

[indent] Шум, гам, карнавал масок и лжецов. А всего лишь три человека на жилплощади для одного получеловека, которому в довольствие отсутствие стен и запах еды в постели. Это ли не аскетизм черного монаха, когда мебель по скидке из самого распространенного магазина составляет интерьер? Рассуждать не приходится, потому что из всех судеб «аскет» выбирает проклятье.
[indent] Разгоняя вокруг себя воздух, чтобы отогнать испарения зелья, Мортон клянет Харви так, что она должна была уже обратиться в пепел. Но за «черт» и «будет же ты проклята» не скрывается магических формул как за проповедям, будоражащими умы. Из рук выскальзывают тонкие запястья, и при попытке их поймать Ной чувствует только ветер из раскрытого окна и остатки движений. Бьющееся по близости сердце исчезает, оставляя инквизитора один на один с мертвецом.
[indent] Это все еще похоже на шутку, так размашисто и лениво Клод подходит к окну, пока Ной взмахами рук разгоняет порывами воздуха оставшийся газ. Нет криков, сумбура, который присутствует на войне, о которой так скоро упоминает Главный инквизитор.
[indent] — Меня не касались войны людей. Я выполнял приказы Двора. Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца. Евангелие от Иоанна, пятая глава, стих тридцатый, — Мортон пользуется возможностью ответить, но ничего более. Раз уж новое начальство требует от него послушности, он будет послушен как министрант, который впервые преподносит пастору хлеб. Замрет. Уподобится Клоду до замедлившегося стука сердца, если того потребуется. Их обоих выбрали при перевороте для Двора — странно, что вампир скалит на него зубы. Уже ли принцесса Адония не доверяет отцу Ноа? Уже ли она перестала видеть фаворита в Фаворите?
[indent] Но против этих мыслей стоит монстр, который хочет разобраться не в том, что здесь происходит, а в том, как далеко на своих двоих успела отбежать Джордан, если браслет на ее запястьях все еще вызывающе пульсируют? Тонкая нить, протоптанная тропинка к ее разуму, неоновая вывеска над рыжей макушкой — соблазн для менталиста, который ступил на тропу и преследует прячущихся и бегущих. Но схватит монстр жертву и что? Ему не приходилось драть близкое сердце.
[indent] — Если вы думаете, что это я ее отпустил, то можете подумать о том, кто не отдал приказ ее задержать. И о том, кто посреди ночи задерживает человека, который не считает себя виновным и вернется на работу. Но я не спорю с генералами, — Мортон складывает руки в молитвенном жесте, и ладони ухватываются за тонкую нить, ведущую прямо к серебряной цепочке, где крест скуп на камни. Металл касается кожи. Впивается в нее. Старается дотянуться до нервов. Дотягивается. Не обращая внимание на Главного Инквизитора, закрывает глаза.
[indent] «Вот, в третий раз я готов идти к вам, и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас».
[indent] Джо прихрамывает, ей больно, но в беспорядке ее разум, в котором плещутся животные инстинкты и человеческое — Иное — стремление рационально рассчитать свой путь, снять браслет. Мортон вкладывает в разрушенную стопку мысль о том, что можно украсть машину инквизиторов. Что взломать замок легко. Что пока что маги не научились перемещать свои тела на расстоянии. Что такие гордые твари не позовут никого на помощь.
Разум сопротивляется, не желает прогибаться, но Ной просит. Внемли воплю моему. Внемли и соверши.
[indent] — С тех самых пор, как я ее крестил, она не одна. И совершенно этому не рада. Вы сделаете ей одолжение. Так вам нужно, чтобы я ее поймал, или у вас отдельный план, который мне, старому солдату, обсуждать не нужно? — не поднимая век, инквизитор разворачивается в сторону двери. Он ведет Харви, пока тело находится в непосредственной близости от шефа, которому кажется ядом каждое слово Пастыря. Сложно научить людей не видеть в прямых словах Мортона иронии. Сложно отучить их относиться к нему как к четырехвековому ребенку из-за одного лишь креста. — Я так и знал. Тогда прошу к машине.
[indent] Ной открывает глаза, замораживая от самых запястий до окраин разума Джордан, усевшуюся на заднее сидение автомобиля. Окидывает взглядом помещение, находит Кудабля, достает из шкафа пакет с кормом, сыплет в миску. Обыденность. Только аура Клода, о которого спотыкается ощущение воздуха, не находя человеческих живых вибраций, портит представление о разграбленном спокойствии ночи.
[indent] Они спускаются вниз — Ной закрывает дверь на ключ — и подходят к авто — маленькой ловушке. Потому что она сама напросилась. Потому что Мортон до последнего хотел видеть в этом карнавал. Потому что даже когда он закрывал дверь, то представлял себе, что надо будет отдать ключи чистильщице, ведь она точно выпрыгнула без них. Представлял, что даже если ее убьет, кошку надо покормить. Представлял, что в итоге он получит завтра выговор и нелюбовь еще одного Главного Инквизитора, которую они вдвоем будут пережевывать как соевое мясо, которым забиты полки в квартире Джо.
[indent] А теперь, садясь на заднее сидение и забирая свою сумку с переднего, чтобы подобрать более сильный артефакт, Ной пытается сопоставить ошарашенный вид жены и напрягшиеся мышцы с боевым рефлексом — потянуть руку за спину и достать копие.

Отредактировано Noah Morton (2018-12-20 00:28:33)

Мимо с воем и сиренами проносится машина полиции; Джордан провожает её взглядом, моля Всевышнего, чтобы Клод превысил скорость, нарушил правила, переехал енота, чтобы у машины затерлись номера - что угодно, лишь бы остановили их, потянули время.
Нет изъянов в работе Инквизиции, и не должно быть, как не должно быть пятен извести на мраморных скулах Фемиды.
Именно поэтому она здесь, прижата-сжата во всех смыслах: физически - мужем, и это половина проблемы, потому как, видит Бог, не один и не два шрама она оставила на нем (считается ли это покушением на Инквизитора, пастор?) и знала, что Ной её не тронет.
Правда, никогда Джо не приходило в голову измерять границы терпения Мортона. Заходить далеко - доводилось, а целенаправленно измерять - нет. Быть может, вот она, здесь пролегла, где начинаются амбиции и работа? И проложил её Клод, когда вошел без приглашения в квартиру Джо?
Харви пьяно, бессмысленно моргает, рассматривая собственную руку. Считает пальцы: раз, два... два... два... шесть... тире... точка... Светлая кожа пульсирует в темноте, или то пульсирует её мозг, жидкий, студенистый, как луковый суп?
Укаааачивает на его желейных волнах.
Одно Джордан понимает отчетливо: ей не больно. Не как с Мирандой.
Клод говорит, что она подвижна. А как иначе? Так у нее есть хоть какие-то шансы. Были. Пока была возможность быть подвижной.
Сейчас - смотреть на Клода заколдованным взглядом, как кролик на удава, чувствуя, как сознание разрывает от противоречивых желаний, требований.
Как собственная воля превращается в зернистый кисель.
Смотрит огромными зрачками - наверное, мозг думает, что умирает, и судорожно пытается вобрать как можно больше света, проснуться...
Наверное, мозг немножко прав.
Шестнаднадцатое сентября - междунарооородный день охраны озонового слоя слоя   слоя   сло
К У С А Й - Джордан послушно сжимает челюсти на собственных пальцах до вмятин на коже. Держит крепко, дыша через нос, со свистом втягивая сухой воздух, вторую руку прижав к груди.
Пульсирует пульсирует тульсируеп мозг, мышцы ватные, кости сахарные, и вся Харви - леденцово-хрупкая, заледеневшая.
Переводит взгляд на Ноя; фонарь на дороге выхватывает из темноты профиль, неудобные углы неудобной позы, и вид будто безмятежный.
Сукин сукин сукин сын, спаси меня, сделай же чточто что-нибудь
Приказ Клода повторяется где-то в горле колючим комком; Харви поперхнулась и беспомощно замычала в пальцы, клонясь в сторону. Еще одним отчаянным рывком сгибается пополам: её выворачивает на пол, на какие-то пакеты, на коврик.
Выворачивает собственным переваренным мозгом, луковым супом, падением с высоты, побегом босиком, начос и тягучей арахисовой пастой, страхом смерти и натянутыми нервами.
Выворачивает сквозь пальцы, которые она до последнего сжимает зубами, но все-таки отрывает их от губ, едва не плача от унижения.
Прижимает подол футболки к губам и сжимает зубы на запястье: кукусаю озоновый слой.
Когда машина останавливается, Джордан не чувствует радости. Нет, верните все обратно, кроме этой лужицы на полу.

[indent] — Благодарю за детальность, таких указаний не отдавал даже первый Великий Инквизитор Портлендского Двора Хаоса, а на моей память он был самым требовательным, — Мортон не лжет по определению, но людям и Иным ведь хочется видеть что-то, чего нет? Инквизитор обменивается с вампиром взглядами через зеркало заднего вида — кто чью душу хочет утащить в отражение? — и поворачивает голову в сторону жены, которой нельзя даже вытереть следы рвоты с лица. Паралич от вампира отличается от магического вмешательства, Ной на своей шкуре проверял все виды, а у Джо знакомство по скромнее, или же он чего-то не знает, чего не отрицает. Вздохнув, маг выбирается на наружу, запахивая пальто и забирая сумку с артефактами с собой. На браслетах остается «его воля» — будь послушна, ибо так вели Господь, а кто неправо поступит, тот получит по своей неправде, у Него нет лицеприятия.
[indent] Холод? Не чувствуется. Но руки и все тело хочет дрожать от переизбытка адреналина, злости и приказа не высовываться выше своей макушки, которую итак видно издалека. Человек в черном открывает дверь, как будто она и не была заперта. Кто захочет обворовать крематорий, если все золото сплавляется с прахом, что сразу отправляется в руки родственников? Только если подвальное хранилище венков или топливо.
[indent] Иной находит сторожа и двух, судя по бейджам, водителей погрузчиков спящими в коридоре. Они просыпаются, слыша тяжелые шаги, удивленно моргают. Мортон раздражен и не хочет с ними возиться.
[indent] — Генри?.. Какого?..
[indent] — Это не Генри…
[indent] — Авария с газом, — как будто явившись с того света, Иной холодно приказывает вести себя соответствующе. Лицо его глазам смертных не удается различить, не запоминаются черты, цвет волос, рост, даже одежду точно не описать. «А если не послушаете слов сих, то клянусь, подобно тому, что говорит Господь, что дома ваши сделаются пустыми». Работники склонны верить. Суеверны, хотя и видят мертвых каждый день, тем более участвую в религиозных обрядах. И они попадают в сети из формул за несколько секунд. Только три их сердца бьется на всех подземных и надземных этажах. Только о них стоило бы позаботиться и выпроводить. — Все службы вызваны. Вам следует покинуть помещение через въезд и следовать домой. Показания дадите завтра.
[indent] Внизу, куда спускают гробы, действительно находятся погрузчики, а дальше коридор, через который везут в печь. В обратную сторону — большие ворота для чего-то более нужного. Мортону лишь известно, зачем здесь необходим ритуальный зал и печь. Буравя взглядом отсек с подъемником, Ной предполагает, что вряд ли они здесь нужны для того, чтобы воскресить из пыли и пепла какого-то из сынов Клода. Прямым текстом было сказано, что грядет наказание. А вот кого — отдельный вопрос. Пастырю уже не кажется, что ему под ногти загоняют иглы, он в этом уверен, хотя лицо все еще вырезано из камня и не отражает реального состояния души. Если послушают и будут служить Ему, то проведут дни свои в благополучии и лета свои в радости.
[indent] — Господи, дай мне сил прожить этот день, — когда маг возвращается через ритуальный зал, то оборачивается к черному кресту на стене. Нет ничего магического в сочетании перекрестка, но почти четыре века жизни видят в этом возможность отступления, ловкой игры, силы. Только вот отступничество совсем не в стиле Мортона, оно больше по части Джордан, которой убегать, уходить, бросать, опалять не в первой. Сегодня бы инквизитор с большой радостью развел руками и, как бывало уже несколько раз в истории, сказал бы, что она вольна поступать так, как сама считает лучше. Они уже убедились, что муж жене, как и отец дочери, не указ.
[indent] А вот приказы Клода, даже не взирая на гипноз вампира, который менталист распутывает как плохо связанный шарф, обсуждению не подлежат и по всем законам имеют действие.
[indent] В машине сердце все еще бьется, стучит «воля» на периферии разума Ноя, что следит за тем, жива ли пленница в браслетах или нет. Не на воле, с чужой волей в мозгах и с воспоминанием воли. Не смешно же. Постучав в стекло возле переднего пассажирского сидения, инквизитор дожидается, когда опустится стекло.
[indent] — Трое сотрудников только, но им нужно было срочно домой, — «да и нам тоже не помешало», — так что здание пустое. Даже мертвецов нет. Не знаю, в радость это или нет…
[indent] Процессия выбирается на улицу, со стороны выглядит не лучше, чем если бы сопровождали кого-то в тюрьму. Впрочем, все условия для похорон соблюдены — черное авто, люди в черном, бледное тело, что только что вывернули наизнанку, а теперь пытаются заставить быть человеком. Венки же лежат в отдельном зале. В коридорах звук их шагов не стесняется разноситься эхом. Едва заметная холодная нить обвивает раненую руку и ощупывает повреждения. Ной больше ничего не говорит и не передает через прижатые к запястьям Джордан серебряные цепи. Он чувствует ненависть и неприятие двух Иных в воздухе так, что кажется может потерять сознание от нехватки кислорода. Обман чувств, ощущение духа, нестройные ряды эмоций — если бы все было так просто, он бы давно уже почил где-то в лесах Британского Нового Света. Но нет. Всем им троим был дан шанс, все они зачем-то Господу нужны… Сжигать, быть сожженными, руководить аутодафе.

[indent] Ной может резать ножом напряжение, скопившееся в воздухе. Причем если вокруг Клода выстраивается чистейший лед, то Джордан похожа на перегретый металл, на котором красуется пулевое отверстие. Что-то проходит сквозь ее мысли, как будто бы не повинуясь простым и понятным приказам вампира и «воле» инквизитора. Но превращающийся в огненную реку металл пожирает отверстие, заваривает его, а рыжая опускается на колени, всхлипывает, нудно как в бреду повторяет одно и то же, когда Мортон опускается на колени и подхватывает ее под плечи. Кажется, будто он старается удержать ее от холодного пола, но женщина настырнее. Она сворачивается в клубок в ногах двух хаоситов.
[indent] — Не сейчас, — тяжело выдыхает Ной, который собирается поднять ведьму на ноги, хотя она уже прочувствовала страх настолько, что не может отбрехиваться своими штучками. Он их наслушался, их пора уже прошла. Еще в тот момент, когда она была в своей квартире, на своей территории и могла бы диктовать свои правила, но решила выброситься в окно вместе с артефактом Ноя. Единственная ошибка, стоящая ей свободы.
[indent] — Отпустите ее, мистер Мортон, — обувь Клода как бы сама собой подходит к супружеской паре, что очень хорошо вписывается в историю крематория, где сжигают своих. Вот жена не знает, что делать, рыдает, бьется в конвульсиях, бессильна. Вот муж пытается ее утешить, просит не позорить святое семейство и оставить слезы до дома. Где дом? Кто ж знает. Может быть, вся их история заключается в том, что дом от старости рухнул в далеком прошлом на озере Дьявола, а новый они так и не нашли? Бледно-голубые глаза смотрят снизу вверх на Великого Инквизитора, чьи глаза скрываются в тени бровей. — Вставайте, мисс Харви. Вставайте. И идите.
[indent] — Ее мозг может не выдержать столько  приказов, — поднимаясь вместе с раскачивающейся женщиной, Ной смотрит на своего шефа прямо, надеясь на то, что его воспримут не как пособника, а как трезво мыслящего человека, впрочем это ничего не гарантирует. Бриллиантовый мозг выдает совсем немного подсказок, что очень печально. Местами он кажется глух к части слов подчиненного. Работать с таким Иным в сотрудничестве? Скорее всего невероятно тяжело. Местами напоминает высказывания о самом Пастыре, но поэтому у него есть Ворон. И его ведь никто не вызывал на разборки, видимо, к перевертышам тут особое доверие.
[indent] — Вы намерены спорить, Мортон? Может быть, вы еще скажите мне, что она не виновна? — вампир не скалится, как это любят делать его сородичи. Слабо поднятые уголки губ как демонстрация возможностей. Да, дескать, могу позволить себе просто усмехаться над двумя магами. Из-за этого желание завести Джордан за спину лишь усиливается. В крематории сложно удержаться от сравнения — «подливает масла в огонь». Маг качает головой и чувствует, что Харви его ненавидит, когда криво идет вперед, потому что не знает, куда именно брести. Гипноз все-таки странная штука, она разбирается на составляющие, но срабатывает так же, как и Взор. Просто срабатывает и все. — Вот и здорово, что мы друг друга поняли.
[indent] Клод берет Джордан за больную руку и ускоряет ее без лишнего использования сил. Но осторожно, не касаясь цепей. Они минуют пост, где Ной нашел людей, спускаются вниз мимо погрузчиков, направляются к печи. К такой печи, что без украшений и пафоса похорон. Где просто скупо сжигают животных и людей, потому что огню плевать. Смерти плевать. Бог беспристрастен тоже, потом своих найдет.
[indent] Если кто ударит кого железным орудием так, что тот умрет, то он убийца: убийцу должно предать смерти;
[indent] и если кто ударит кого из руки камнем, от которого можно умереть, так что тот умрет, то он убийца: убийцу должно предать смерти;
[indent] или если деревянным орудием, от которого можно умереть, ударит из руки так, что тот умрет, то он убийца: убийцу должно предать смерти;
[indent] мститель за кровь сам может умертвить убийцу: лишь только встретит его, сам может умертвить его.
[indent] — Люди придумывают сложные механизмы для совсем простых вещей. Вы же оба должны помнить времена охоты за ведьмами, да? В Америке они были вроде бы несколько позже, — Клод открывает какой-то щиток и поднимает рубильники. Что-то внутри огромной печи начинает жить своей жизнью. — Мисс Харви, сядьте в углу и для вас же лучше не двигаться. Мистер Мортон? Не поможете с инструментами?
[indent] Сцепив зубы, Пастырь идет к ящикам и находит там длинные чугунные пруты, напоминающие кочерги, только в разы толще. Видимо, тут не смотрят на массу тела. И для маленькой женщины будет железная петля. Ной долго смотрит перед собой, а потом переводит взгляд на Джордан, которая, как и просила, не двигается и сворачивается на полу. Странное стечение обстоятельств. Странная казнь. А Мортон думал, что будет использовать такую интонацию только для «Странной войны».

[indent] Ной вытаскивает кочерги, бросает их на пол подле тележки, которая задвигает тело в печь. Звон разносится по всему отсеку. Колокола не так поют на похоронах, не с таким высоким и насмешливым звуком рушат судьбы, потому что церковь чтит память и заботится о том, чтобы прихожане были чисты перед Богом и спокойны. На их глазах хоронят. И как подснежники не появляются по весне мертвые, а если уж огонь разрывает небо…
[indent] — Поаккуратнее, мистер Мортон, — с претензией в голосе говорит Клод, который дергает последний рубильник, навалившись на него всем весом, и отряхивает руки. Пастырь хмуро смотрит на шефа, но стоит перевести взгляд на Джордан, как в горле становится так сухо, что необходимо проглотить вязкую и горькую слюну. Ждет, когда начнутся фокусы. Да-да, те самые, которые уводили рыжую с костра за секунду до судьбоносного факела или  прямо во время занимающегося огня. Но фокусов нет. На полу корчится и бормочет что-то нечленораздельное женщина, у которой не хватает воображения на отступления. Пастырь удивляется — как это было просто! Он никогда не приказывал ей умереть. Никогда не приказывал замереть, забыться, застыть. Это очень рационально и просто, но разум оставлял всегда лазейку. Мортону казалось, что это… Не понятно, что ему казалось. В итоге он никогда до конца не заканчивал казнь, хотя входил в раж, в фанатичное исступление инквизитора, вершащего суд. И не было жалости или раскаяния, в итоге все превращалось в представление, из-за чего он злился по-настоящему.
[indent] Фейерверка не будет — кто-то намочил порох.
[indent] — Я окажу вам последнюю услугу, мисс, — говорит Клод, подбирая металлический прут и постукивая им по полу как ритуальным посохом. Не хватает только серафимов и херувимов, своими крыльями оплетающих красный бархат… Ржавчину. Позолота была в зале с крестом, а здесь вонь и пепел. И чем громче рев огня, тем хуже запах. — Думаю, эти браслеты нам больше не понадобится. И даме холодно на полу, мистер Мортон. В деревянной колыбели ей будет тепло. Не сопротивляйтесь, мисс.
[indent] Инквизитор садится на колени и распутывает заклятье на замке. Серебро соскальзывает с тонких грязных запястий. А Джордан бормочет «Девилслейк. Хорошо?» И еще это «…прости, прости…» как в лихорадке. Она перед ним извинялась только сквозь слезы, когда оставляла с ожогами. Он уходил, она уходила.
[indent] Ной поднимает легкое тело на руки и идет к каталке нарочито медленно, как будто бы ожидая очередного чуда. Но по воде никто не пройдет — хотя это легче легкого, — плоть не обратится в хлеб, а вода — в вино, — что тоже очень простая формула, — а о том, что восстать из мертвых подобно Лазарю речи не идет. Бледно-голубые глаза смотрят на уже сколько-то там лет мертвого вампира. Вот вам и чудо, открестившееся от серебряного креста, которое укладывает на каталку сосновую колыбель. Да нет восставших из праха. А всем лишь бы восставать да восставать.
[indent] Ной делится волей, в которой Кудабля сворачивается в его доме на гостевом диване. Делится маленьким курортом на Девилслейке, который сделали для дальнобойщиков и путешественников по Северной Дакоте. Он там был, да. И она там, видимо будет. Как маленькую девочку инквизитор укладывает ее в жесткую кровать. Сказка будет о том, как жертвовал сыном отец, чтобы Господу доказать свою преданность. Опираясь на борт коробки двумя руками так, что голова вжимает в воротник пальто, инквизитор неотрывно смотри на Великого Инквизитора. И что? Не слишком ли много берет на себя Иной?
[indent] — Вы так грозно смотрите… Но мы должны наказывать преступников. Даже если мы заведем себе еще больше врагов, суд должен вершиться, — вампир копирует мага по другую сторону от колыбели. Иные страшны, когда вступают в бой, но нет ни блеска копий, ни клыков. — Вы будете меня ненавидеть?
[indent] — Взор поможет вам увидеть, что я буду чувствовать, — без лишней паузы отвечает Мортон. Его сознание — та еще ловушка. Бомба, которая подрывает и подрывника, и того, кто окажется слишком близко. Но может всех задеть осколками, шурупами, гвоздями, щепками… Самодельное добро потяжелее будет. Да и никто не будет примерять на себя костюм добра — больно узкий. За справедливость же можно подраться.
[indent] — Посмотрим, если уж на то пошло, — Клод отходит и за цепь поднимает маленькое окно. А там и огня не видно, слишком ярко. Сквозь пальто жар ощущается как прямой удар солнечных лучей на ожоги. Мортон гладит по волосам свою когда-то дочь. Свою супругу. С погребаемых не принято снимать украшений, с которыми они были при жизни постоянно? Вот и с ней уйдет кольцо? А потом расплавленное серебро хомутом ляжет на шею Великому Инквизитору, когда он кому-то не понравится. Он кому-то не понравится. Пастырь целует горячий лоб ведьмы. Пепел к пеплу, прах к праху, чтобы боль отступила, чтобы не осталось тревог, чтобы на том свете все было, чего не хватало. Кроткая дымка «без боли» набегает на Харви, и Пастырь отступает.
[indent] — Мне приказать? Или плач еще не окончен?
[indent] Беззвучно пальцы в кармане пальто сжимаются в кулак.
[indent] — Я дважды не спрашиваю.
[indent] — На то решение Инквизиции, нет?
[indent] — Тогда последнее слово. И желание. Вы можете что-то сказать, мисс?

[indent] Буйство красок начала ночи сменяется скупым желтым цветом. И даже не болезненным — живым, как у солнца, которое кто-то запрятал в коморку под землей. Оно так в тюрьме лежит и испепеляет каждого, ибо виновны в том, что в заключении светило. Виновны все. Даже те, когда никогда нормально это солнце и не видел, пока оно оставляло ожоги на коже.
[indent] Уши слышат спотыкающийся голос, еще в самом «расцвете» ночи имевший дерзкий оттенок. На краю жизни просыпаются извинения, а в голове инквизитора нет той самой его фразы «я же говорил», нет того самого тона человека, который сотни раз ее предупреждал. Есть какое-то ощущение, что он тоже стоит на краю, держа Харви за руку, — заканчиваются век с лишним, в котором в мире существовал человек, которому всегда было до него дело, несмотря на обстоятельства.
[indent] Две мировые их не сожрали, а Двор, которому позволили поставить печати за ребрами, выпивает досуха. Тень не смогла захоронить, а крематорий справится. Это неправильно, не по совести, не по вере. Но со стороны закона не придерёшься, не найдешь заусенец, чтобы вытянуть с кровью. Только гной течет с обратной стороны, сочится из приподнятых уголков губ вампира, который качает головой да забавляется. Достаточно ли ему искренних извинений умирающей? Человек перед казнью ведь мало чем отличается от больного, у которого опухоль разрастается, уже все, знает, что ничего не будет. И сожалеет так, что другим совестно стоять рядом.
[indent] Но фигуры в черном стоят. В темных глазах Великого Инквизитора играет огонь, а Ной смотрит вниз и не видно, что на дне его сузившихся зрачков. Может, изогнувшаяся женская шея, подставленная под удар секиры?
[indent] — Это трогательно, мисс Харви, но смерть выбирает не осужденный, а судья… Жалко-жалко, такая растрата. Могли бы положить подле себя супруга, как древние бы ушли. Но раз вы оставляет его в этом мире… Мистер Мортон, закрывайте, — Клод держит руку на рычаге и кивает в сторону отшлифованной крышки. Пастырь на автомате все проделывает. Пальцы липкие от смолы. Разве такое может гореть? Ной прячет за ней человека. Сходятся края — и нет Иной. Просто коробка с чем-то, что подлежит утилизации. Кремация сейчас не самое экологичное решение, но потом из праха можно вырастить дерево, сделать карандаш, мебель, алмаз, татуировку, фейерверк… Куда уж там душе, ей не до дела на земле, она-то будет уже в другом мире, жить там, где все должны быть.
[indent] Скрежет механизма, проворачивающего барабаны, прерывает размышления. Что-то дрожит, но это не из-за огромной машины смерти. Мортон видел всякие их виды и был даже там, где угрожают убить. Вместо звезды Давида у него было пустое место на форме, и «душевые» он лишь убирал. Тут даже убрать будет нечего — автоматическая система соберет прах в одно место, где можно перебрать остатки, если удастся что-то различить, а потом пересыплет в урну.
[indent] Дрожь — порождение немого гнева. Как много надо крикнуть, как много надо сказать, но мраморная скульптура «хорошего инквизитора» стоит памятником на могиле супруги. Великий Инквизитор смотрит на него, смотрит, чего-то ждет. Ящик вот уже почти у огня, пламя уже отражается в каплях смолы. Неправильный гроб. Неправильная девочка в нем.
[indent] На все воля Божья. А Великий Инквизитор все еще грезит лаврами Всевышнего, хотя куда там… Не достать даже до «честного человека». Честного Иного.
[indent] Мерная работа валиков прекращается, и что-то обрывается внутри Пастыря, для которого рокот механизмов связан с последними секундами жизни Джордан. Как слушать пульс, только автоматический, с небольшими остановками посреди пути в пекло. Мужчина переводит взгляд на шефа. Рубильник поднят. Рубильник поднят. Поднят. Заставить лицо остаться маской почти невозможно, но получается. Клод как будто бы расстроен таким стечением обстоятельств, ведь концерт для него был пустым.
[indent] — Вам действительно плевать, мистер Мортон? Вы свою жену, свою дочь продадите Инквизиции? Я за своих детей готов сделать многое, — говорит вампир, наклонив голову набок. Что он пытается понять? Как хорошо держится на священнике его ошейник?
[indent] — Джордан столько же, сколько и Портлендским Дворам. Здесь сложно что-то понять, — глухо выговаривает маг, стараясь не воспользоваться возможностью чуть раньше положенного. Гроб слишком близко к огню. Его отодвинуть надо. А вдруг загорится, до конца не доехав? Инквизитор пожирает взглядом это маленькое расстояние.
[indent] — Да, мне сложно вас понять, как ни прискорбно, — Клод чем-то щелкает в щитке, и рев пламени постепенно утихает. — Мне, по большей степени, это и не важно. Я все еще вас, Мортон, подозреваю. Кого еще вы так легко сможете предать? Принцессу? Что ж, а мисс Харви я бы посоветовал держать себя в руках. Вам же — держать ее при себе. За руки. Далеко не убирайте наручники.
[indent] И уходит. Как будто не обрывает казнь в самой ее развязке, а только-только зашел и выслушал показания свидетелей. И вынес судьбоносное решение. Или же все было предрешено? Или они что-то такое сделали, что Великий Инквизитор свел все в театр абсурда? Гневу будет время и будет место, но как только дух вампира выветривается, Ной живот сдвигает коробку из смолы на безопасное расстояние от остывающей, но все еще опасной печи. Кочергой взламывает крепко севшую крышку. Как-то нервно и быстро, словно бы это решит, будет ли женщина внутри жива. Ничего не произнося, поднимает рыжую за плечи, помогая сесть. И очень долго смотрит. Сегодня весь день он смотрит. Сейчас же смотрит так, чтобы отпечаталось на другой стороне век.

[indent] Этот день раскладывается на отдельные киноленты, где каждый кадр проявляется отдельно. Вот перед ним полутруп. Вот постепенно взгляд проясняется. Вот глаза наполняются слезами, как будто и не выплаканы они все до дна.
[indent] — Ты, к-к-кажется, поседел, — роняет воскрешенная. Можно сказать, что это ее первые слова в этой жизни. А Ной всю жизнь бледный как смерть. Только кажется, что сегодня он немного все же бледнее. Осторожно сжимает рыжую в объятиях, стараясь не побеспокоить раненую руку. И держит так, проверяет, здесь ли она на самом деле и в другом месте. Может, сгорела, пускай гроб не тронут. Может, умерла от страха. Нет, сердце бьется, а легкие в птичьей клетке из ребер бешено качают воздух. От вампирского воздействия остается след. Проведя рукой под рыжими волосами, инквизитор касается пальцами шеи и стирает его, незаметно, как будто холодный ветер через открытую форточку проникает в комнату, но форточку тут же закрывают.
[indent] А то вдруг через них дети убегут в Неверленд?
[indent] — Какая работа?.. — на грани слышимости возмущается инквизитор. У ведьмы рука истерзана, она вынесла ментального воздействия больше, чем многие за всю свою жизнь, а после всего этого она отмахивается от всего работает. Потеряв все, человек обычно чувствует радость. Защитный механизм заставляет его смеяться. Но для этого нужно потерять абсолютно все, под чистую. Мортон с трудом может вспомнить это ощущение, но он уже сталкивался с ним лицом к лицу, когда сначала ползаешь по холодному полу, вымывая грязь из плит своими слезами, а потом оказываешься один посреди дороги и уже ничего, жить можно. Нет в этой жизни ничего сложного. А Джордан цепляется за обыденность, где она никогда не знала Великого Инквизитора, где муж не погребал ее заживо без молитвы и креста. Там работа на работе и корм для кошки заканчивается.
[indent] Маг помогает ей пройтись, собраться, не до конца, но хотя бы частично. Если бы ее не трясло так, что невозможно признать в ней искрящуюся оскорблениями Харви, можно было бы прямо здесь постараться справиться с проблемой. Доверия сейчас в дымке вокруг нее нет, хотя когда они садятся в машину, то от Джордан не исходит очередного потока памяти.
[indent] Инквизитор в личных водителях? Что ж, кажется, сейчас Ной может быть согласен на многое, пока в голове идет быстрая обработка ситуации. Клод не хотел убивать Джо, хотя и жаждал ее наказать. В его планах было проверить подчиненного — подвести его к краю и сказать прыгать. Может быть, даже не останавливать. Им повезло, что конвейер такой медленный. В этом все дело. Разделив на всех беспокойство, Великий Инквизитор показал свою власть. На его стороне появление вместе с Принцессой и ее свитой. На стороне Ноя – благосклонность Адонии и вековое присутствие во Дворе, а также реальная ситуация. Но открыто просить защиты не только для себя — подставлять уязвимые места под удар. Принимать все наказания на свою шкуру, которая выдержит гораздо больше, — лгать перед Богом. Каждый должен получить за свое, а Господь рассудит по справедливость. Одно ясно, что на лавры Господа Великому Инквизитору не претендовать в глазах Пастыря.
[indent] Посему, отвергнув ложь, говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы члены друг другу. Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу. Кто крал, вперед не кради, а лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся. Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим.
[indent] Женщина идет за ним так тихо, что Мортон не замечает, что она все еще держится за его рукав. Возле ее дома снова паркуется черный автомобиль, за которым чуть позже надо вызвать эвакуатор, за своей машиной лучше заехать на такси. Лучше не повторять ничего из этой ночи. Не забыть, но и не запоминать. За память лучше ответят артефакты в сумке за спиной, тяжелой, как горб урода. Пастырь ищет в кармане ключи.
[indent] — Что мы будем с этим делать?..
[indent] Ной смотрит на то, как медленно оседает на пол Джордан. Приходит еще одна волна паники, связанная со всем, что только можно: от горелого запаха до истерзанной руки, с которой они прошагали уже полгорода.
[indent] — И в Индии есть горы, Джордан, где всегда холодно, — опускаясь напротив нее, Пастырь качает головой. «Мы». Это их общая проблема. Карта разыграна, но они недостаточно знают Великого Инквизитора, чтобы предсказать его дальнейшие действия. А он не может обрушить этот памятник, хотя вампир такого уровня для него не самая большая опасность. Для Харви же он та еще головная боль и могильная плита с брильянтовой  надписью. Безопаснее всего ей будет у него, но не стоит ведь везти ее снова куда-то, тем более за город, где обитал Пастырь. Да, все началось здесь, но уже почти утро — скоро осеннее солнце займется делом на небосклоне, скоро только в тени и в темноте можно будет встретить вампирские клыки, а разыскать Инквизитора во Дворе — такая себе задача, они всегда «где-то». — Ты останешься у меня, но переночевать пока придется здесь. Тш-ш…
[indent] Он ее обнимает снова, осторожно гладит по голове, разрешая оставить еще одну долю слез на своем плече, шепчет что-то успокаивающее, что может убедить ее зайти в свою студию, найти аптечку, собрать вещи и отдохнуть. Говорить, что останется, что никуда не уйдет, что уж точно все будет хорошо. Надо только перетерпеть эту ночь. Стиснув зубы. Но он поможет.
[indent] Они все-таки заходят. Пока Пастырь хозяйничает на мало площади, оставив пальто, сумку и перевязь с кинжалом возле двери, Харви усаживается за стол. Он сворачивает разбросанное, раскладывает по местам вещи, закрывает окно воздушной пробкой и жалюзи. Кудабля жалуется хозяйке на то, что она была тут одна, но не сказать, чтобы очень голодной. Перевязывать руку приходится в ускоренном темпе.
[indent] — Говори мне, что делать, хорошо? — выдергивая жену из размышлений, Мортон заставляет ее думать, хотя что там было такого, чего он не знает? Но пусть. Пусть командует, говорит, что он ничего не знает, что надо сильнее заворачивать руку в бинты, что лучше бы жизни спасал, а не кости ломал, но не вспоминает.
[indent] И не оскорбляйте Святого Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления. Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас; но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас.
[indent] Когда занимается солнце, Мортон укладывает ведьму в ее кровать, о чем-то еще говорить. О чем-то бесполезном, но очень свойственном священнику, следящему за своей паствой. Ложится рядом. Снова обнимает. По зацикленному кругу. Как обычная жизнь, только вне понимания. Не было же войны, так почему? Не было же катастроф, так почему? Не было же злости и ненависти, так почему? Просто небо разорвалось. Выстрелом.