— Изначально я планировала испечь вам торт, босс, потом вспомнила, как сильно вы не любите праздники, — поделилась секретом Хелен Штейнворд, с оживленного шоссе выруливая на узкую, одностороннюю дорогу.
С утра прошел дождь, на улице было душно и влажно. Поверх опущенного наполовину стекла передней пассажирской двери в кабину черного Шевроле «Блейзер» 2017 года непрерывным потоком тёк липкий, горячий воздух.
— Ну почему же не люблю? — шумно вздохнул Валенца, переводя взгляд сперва на ладони, затем на коротко, может быть, чересчур коротко остриженные ногти. — Скажи мне, ты когда-нибудь пробовала потушить четыреста девяносто четыре свечи разом? Ну вот… В каком-то смысле я всего-навсего экономлю силы и берегу здоровье.
— Как скажете, босс, — улыбнулась Хелен. Среднего роста, среднего телосложения, рыжеволосая, голубоглазая, с неприметным, мало что говорящим о возрасте лицом, в свои сто восемьдесят она так и осталась средней во всем – обыкновенный инквизитор, каких множество. Вот только Валенца полагал это скорее достоинством. В конечном итоге жаждущих власти если не тысячи, то определенно – сотни, и жалкие единицы таких, кто хотя бы отдаленно представляет, как именно ей, властью, пользоваться.
Ну, то есть не просто начинать утро демоническим хохотом, за завтраком попеременно надрезая апельсиновую кожицу и скальп неугодных, но строить больницы, ремонтировать дороги, в случае с коронованными особами зарубить на носу и помнить: для падения Константинополя пилить сук под задницей вовсе не обязательно, достаточно этой самой задницей нагло и демонстративно ёрзать. Другое дело – скромность. При желании он, Алессандро Федерико Валенца, замглавы инквизиции Портленда, давно бы мог сместить с пьедестала Его Величество принца Йонаса, одуреть от вседозволенности и через год-другой сдохнуть…
— О чем задумались, босс? — притормаживая перед поворотом, оборвала молчание Хелен Штейнворд.
Следует отдать должное, светло-зеленый оттенок строгого, брючного костюма необыкновенно гармонировал с ее ярко-рыжей короткой прической.
— О том, что, возможно, мне действительно стоит организовать небольшой, так сказать, междусобойчик.
— С четыреста девяносто четырьмя свечами и тортом?
— Скорее с пиццей, виски и колой.
— Ого! А ведь все полагают вас старомодным…
— Тогда сделаю вид, что пиццу до этого дня я никогда не пробовал.

— Кстати, какую пиццу предпочитаете, босс? — показательно непринужденно разглядывая стеклянную витрину магазинчика под вывеской «Рыболовные снасти от Джо», закусила губу Хелен Штейнворд, мимоходом расстегивая последнюю пуговицу пиджака светло-зеленого тона, позволяя на секунду рассмотреть маленькие, темно-коричневые ножны. Копье.
— Любую, если без ананасов, — улыбнулся Валенца, отрицательным кивком давая понять, что в нынешней миссии оружие предпочел бы не использовать.
— Позволите личный вопрос?
— Давай попробуем.
— По рождению вы испанец или итальянец?
— О, нет! Только не говори мне, что кто-то додумался до вечеринки-сюрприза и никак не может определиться, что порадует меня больше – паэлья или тарелка равиоли.
— А вы бы сами что выбрали… senior?
— Об этом senior подумает на обратной дороге.

— Какая честь! Какая невероятная честь! — картинно развел руки в стороны темноволосый мужчина лет тридцати пяти, позади которого на узких стеллажах-полках теснился широчайший ассортимент всевозможных удочек, сачков, блесен, высоко над головой - один-единственный, закрепленный на двух металлических крючках горизонтально к полу зловещего вида багор, не исключено, что некогда принадлежавший китобою.
— Господин Валенца! Что ж, польщен, — хмыкнул владелец «Рыболовных снастей от Джо», опуская на ореховый, обшарпанный прилавок густо покрытые черными, жесткими, как проволока, волосами широкие, короткопалые ладони.
— Я здесь сугубо из уважения к памяти твоего отца, Джон, — в свой черед совершенно спокойно пояснил Валенца, не мешая Хелен Штейнворд будто бы невзначай спрятать большие пальцы за тонкий, кожаный ремешок таких же, как пиджак, брюк светло-зеленого, модного, должно быть, этой весной тона. — Он был… достойным человеком и крайне бы огорчился, знай, что его единственный наследник стал… барыгой. И черт с ними, нелегальными артефактами… Нелицензированная торговля кровью… да еще вместе с донорами. Ну и низко же ты пал, Джон!
— Ты пришел убить меня?
— Это мой долг, однако, — не менее картинно пожал плечами заместитель главы инквизиции Портленда, — осмелюсь предположить: в разрешении нашего с тобой вопроса мы всегда сможем найти компромиссный вариант или даже… альтернативный выход.
— А потом ты меня убьешь.
— Босс, при всем уважении, по-моему, кто-то позволяет себе слишком много.
— Хелен, будь добра, не вмешивайся, пожалуйста.
— Я бы мог сбежать…
— Согласен, мог бы попробовать.
— А ведь ты так и не обзавелся семьей, верно… дядюшка Сандро?
Все, что успел Джон – слегка податься вперед корпусом, этого было достаточно, чтобы защитный рефлекс сработал. Валенца отшатнулся. Джон Гарсия – грузный, широкоплечий мужчина, с изрядной долей мексиканской крови – точь-в-точь пиньята, безвольной игрушкой застыл в полутора метрах от пола.
— Не провоцируй меня, Джон. Прошу тебя, не провоцируй.
Где-то, казалось, далеко-далеко звякнул над дверью маленький бронзовый колокольчик.
— Босс…
— Помолчи, Хелен!
— Босс!
Обернулся.
На пороге стояла девочка. Щуплая, смуглая, со спортивной сумкой в руках, в бело-синей безбольной форме.
— Папа? — тихо сказала она, потом закричала. Крик перешел в вой.
Адриана Гарсия, машинально отметил Валенца, потомственная ведьма двенадцати лет от роду.
Он уже и не помнил, как именно пробуждаются способности.
От вопля завибрировали стены, потолок, пол; гудели, готовые вот-вот лопнуть, тяжелые каленые стекла. Удочки, сачки, блесны взметнулись в воздух. Задрожал, вырывая металлические крючки с мясом, зловещего вида багор.
Пробил левый бок насквозь, и пришпилил Валенца к полу.
Последнее, что он запомнил — проплывающий перед самым носом пухлый резиновый окунь и наклейка на бампер «Друзья! Берегите озера!».

— Держи его! Мать твою! Держи его! — это Хелен, узнать ее голос было несложно.
— Выдернешь багор, он умрет, — а это Джон. Вообще, если подумать, у них с Хелен немало общего.
— Да что ты говоришь! Держи ровно! Держи ровно!
Боль. Ослепляющая, почти невозможная. Во рту – ржавый, вяжущий привкус крови.
— Всё, обрезала. Держи голову! Мать твою! Держи голову!
— Это копье Луга?
— Что?
— Первый раз вижу…
— Неси в машину. Я за рулем. Вздумаешь сбежать…
— Она не хотела…
— Знаю.
— Папа?
— Все нормально, детка, все нормально.

— Ммммм, — оскалил зубы Валенца.
Шевроле «Блейзер» 2017 года, заднее сиденье, чья-то ладонь под подбородком, белая рубашка, пояс брюк – все перемазано кровью. И металлический обрубок, торчащий из левого бока.
— Крепитесь, босс! — надрывно улыбалась Хелен Штейнворд, загоняя черный Шевроле на парковку. — Приехали! Сейчас вам помогут!
— Я не хотела, пап, я, правда, не хотела, — шмыгнула носом двенадцатилетняя Адриана Гарсия, поверх опущенного наполовину стекла передней пассажирской двери в кабину джипа тёк липкий, горячий воздух.
— Я вызвала бригаду, — это опять Хелен. - Вы в курсе, босс? У нас новый доктор...
«Равиоли, — выполняя обещание, подумал Валенца, — я бы предпочел равиоли».
Ответить вслух сил уже не было.

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-07 14:34:59)

— Босс? Босс!
— Ммм?
— Держитесь! Держитесь, босс, пожалуйста…
— Папа…
— Тихо, милая…
— Папа!
— Джон!
— Что?
— Дверь, открой, мать твою, дверь!
— Да-да, сейчас…
— Папа!
— Ари, милая, успокойся, все нормально. Правда…
— Ни хрена не нормально, тварь, ни хрена не нормально!
Кто-то схватил его под руки, Роман не сопротивлялся. Было жарко, нестерпимо жарко, как в аду, или – что немногим лучше – в родной Испании.
— Босс… я… это моя вина, — чьи-то горячие ладони стиснули его пальцы, бок рвало, что-то жесткое и твердое ударило поперек хребта.
Каталка, несомненно, это была каталка.
— Хелен?
— Да?
— Б… будь уверена: страховые издержки… вычту из твоего жалования.
— Я согласна.
«Дурочка, — подумал Валенца. — Нельзя так просто сдаваться».

***

— Если можно говорить прямо, я… — скорее наигранно, чем по-настоящему замешкалась Хелен Штейнворд, по привычке усаживаясь на водительское кресло Шевроле «Блейзер» 2017 года, автоматическим движением поправляя зеркало. Ногти у нее были в тон пиджака, такого же светло-зеленного, весенне-травянистого оттенка:
—… не совсем понимаю, почему мы… Ну, то есть задание рядовое, сам Гарсия не представляет собой ничего особенного. В принципе сгодилась бы любая опербригада… Хотя, даже этого много. Судя по досье, наш злодей — уж точно не Мерлин, не Дамблдор и не какой-нибудь там… не знаю, Че Гевара?
— Ты абсолютно права, — улыбнулся Валенца, с громким «тцок!» защелкивая карабин ремня безопасности. — Джон Гарсия – самый обыкновенный малый, ничем не примечательный, ничего выдающегося… Как раз в этом и проблема. Когда такие люди начинают заниматься… ну, допустим, откровенно нехорошими делами, непростительно глупо… почти греховно… оставаться безучастными.
— Вы его знаете?
— Я знал его отца.
— Хотите сказать, это личное?
— В определенной степени да, — правым указательным поправляя очки на переносице, облизнул губы Валенца. — Видишь ли, у меня долгая память, и когда на моих глазах не плохой, в общем-то, человек превращается в работорговца…
— Ох, простите, босс, — вздрогнула Хелен, на щеках выступили темно-красные, почти пунцовые пятна.
— Что такое, Хелен? А-а-а… ты, надо полагать, о рабстве? Скажем так, пусть моя внешность тебя не смущает. Я родился задолго до…
— Вот теперь вы точно меня смущаете…
— Говорю же, смущаться не нужно. Что до Джона, понимаешь, Хелен, когда неплохой человек начинает заниматься откровенно нехорошими делами, объяснений два: гнилой характер или…

***

— Семья! — спеша вслед за каталкой, крепко сжимая дочь за руку, бледнея и тяжело дыша, надрывно повторял Джон Гарсия. — Я признаюсь в чем угодно. Слышишь? Я признаюсь в чем угодно. Только обещай! Только обещай мне – моя семья не пострадает!
— А с чего это я должна давать тебе обещания? — шмыгнула носом Хелен Штейнворд, убирая большие пальцы за тонкую черную полоску кожаного ремешка, совершенно не замечая, что пальцы в крови, что на светло-зеленой ткани и брюк, и пиджака остаются коричневатые, багрового оттенка пятна.
— Вы оба, — оборвал перепалку слегка прокуренный голос человека в белом халате. — Вон отсюда. Дважды не повторяю.

***

Было жарко, нестерпимо жарко, как в аду, или – что немногим лучше - в родной Испании.
— Анамнез?
— Что?
— Мальчик, ты вообще в курсе, где оказался?
— Извините, сэр, — вздрогнул медбрат. — Темнокожий иной…
«Это обо мне?».
Это обо мне. Верно.
— Проникающее ранение…
Спать. Дьявольски хотелось спать, но отчего-то не получалось.
— …колющая рана живота на уровне левого подреберья…
— По задней подмышечной линии, ага…
— …края раны рваные. Кровотечение…
— Вижу-вижу…
— …остановлено.
— Молодцы, вовремя.
— Однако…
— Да-да?
— …большая потеря крови. И селезенка повреждена.
— О, Господи…
«Как же их тут много. Трое? Четверо? Пятеро? Натуральная ярмарка». Не хватало факира, дрессированного слона и, может быть, акробата.
— Что?
— Он в сознании.

Но это, конечно, была неправда.

— Вечером я улетаю, — сказал Роман.
Утро, Прага, прикроватный столик, поднос, омлет, булочки загадочной формы, пара полосок бекона, кофе, сироп на выбор: апельсиновый и мятный.
— Я вам должен…
— Жизнь, она длинная…
Рыжие волосы, светлые глаза, - видение, не иначе.

— А вот и оплата, — серыми, как пепел, губами прошептал Роман, нисколько не сомневаясь — все, что видит – галлюцинация:
— Доктор Стелла, Пражский Двор Хаоса… очень приятно.

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-22 14:10:12)

«Ну вот, пропустил весь праздник». С виски, колой, воздушными шариками, дурацкими шутками и, надо думать, традиционной кухней народов Испании. Или Италии. Или обеих стран сразу.
Просыпаться не хотелось до ужаса, больничная кровать оказалась на удивление мягкой. Пахло кофе, очень надеялся – крепким, черным, без сахара.
— Спасибо, — отозвался Роман, от яркого света перед глазами плясами белесые, с размытыми краями пятна. — Как я люблю… Ну надо же.
«Интересно, запомнила или угадала?».
В том, что она, доктор Стелла, Пражский Двор Хаоса, настоящая, не спроецированная затуманенным лошадиной дозой анальгетиков подсознанием галлюцинация, он уже не сомневался. Во-первых, не бывает у галлюцинаций такого серьезного, профессионально оценивающего взгляда; во-вторых, вздумай воображение воскресить в памяти очаровательный образ Мадонны-из-Праги, наверняка бы нарисовало чуть менее строгое одеяние.
Это была она, бесспорно, она – те же губы, те же глаза, знакомый – вроде бы – цвет помады, а вот прическа, прическа несомненно другая.
«Привыкну», — решил про себя Роман так, будто бы их связывало нечто большее, чем одна-единственная безумная ночь в Праге.
— Я тоже рад, — честно признался Валенца, опуская руки поверх тонкого больничного одеяла. — Правда, не могу сказать того же об обстоятельствах…
«Чего?».
«Нашего второго свидания?».
Глупо. Очень глупо. К тому же, кто знает, может, она давным-давно замужем.
«А кольцо?».
А кольцо – так, зачастую всего-навсего идиотская, несущественная формальность.
Взгляд сам собой, против воли скользнул по ее изящным, белоснежно-мраморным пальцам.
— … в общем, об обстоятельствах, приведших меня в больничную палату. Кстати, обратили внимание? Это всего лишь наша вторая встреча, а я опять без штанов и… Любопытно, закономерность или случайность? — улыбнулся замглавы инквизиции Портленда, слегка приподнимаясь над кроватью. Боли не было. Разве что головокружение и вполне терпимая тошнота.
— Впрочем, неважно. Стало быть, вы что-то обо мне подозревали? С одной стороны – лестно, с другой – знаете, в профессиональном плане несколько настораживает.
Зачем она здесь, в Портленде, только прибыла или уже уезжает, Валенца решил не спрашивать. Захочет – расскажет сама. Нет? Что ж, значит, сегодня останется без подарка.
По сути дело привычное, своего рода традиция, ничего страшного.
— И вот еще, доктор, если позволите, я бы обошелся без завтрака. И без постельного режима. У меня остались кое-какие незавершенные дела.
Хелен, Джон, Адриана Гарсия — черт возьми, а сколько он вообще спал?
— Мне нужно собираться…
Голова кружилась, мышцы казались ватными — нет, похоже, без помощи с постели он вряд ли встанет.

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-07 22:02:43)

— Тот, кто это со мной сделал, - щуплая двенадцатилетняя девочка и, знаете, доктор, при всей «высокости» моего полета я не достаточно самовлюблен, чтобы так отчаянно рваться отомстить ребенку, — без тени сарказма в голосе сообщил Валенца, демонстративно рассматривая опущенную на его плечо такую, оказывается, хорошо знакомую, — по ощущениям в особенности — ладонь.
Тонкие пальцы, ногти – на его взгляд, для женщины, довольно короткие, — блестящие и натурально розовые, с маникюром далеко не за пару долларов, гладкую, как атлас, кожу… Ни обручального кольца, ни следа от него не было.
«Не на том сосредоточился, дружище».
Отпираться нет смысла, виновен.
— Самое любопытное, — фокусируясь на лице доктора, насколько это было возможно, вытянул губы в полоску замглавы инквизиции Портленда, — много лет назад я помог деду этой девочки перебраться в Америку, выражаясь языком его родины «sano y salvo», то есть «живым и здоровым», вопреки обстоятельствам — с головой на плечах и даже с вызывающей улыбку суммой в валюте Страны-равных-для-всех-возможностей. А вот, что стало сюрпризом: не иначе как в благодарность за проявленную заботу его сынок, отец двенадцатилетки, напомню, решил посвятить всего себя… работорговле. Если коротко: под предлогом быстрых денег и впечатляющих трудовых условий заманивает нелегалов на черный рынок, скажем так, доноров по неволе — вампиры в восторге, мигранты… а мигранты, откровенно говоря, не очень. Занимательная история, верно? — ухмыльнулся Валенца, зачем-то накрывая её ладонь собственной.
— Я не верю в женскую интуицию, я вообще не верю в интуицию, но вы создаете впечатление человека, которому может довериться даже параноик. Говорю прямо, Стелла, — от этой занимательной истории исходит весьма неприятный и весьма характерный душок. Джон Гарсия, отец девочки, отправившей меня на больничную койку, неплохой малый, порядочный семьянин, добросовестный католик и… я не хочу, чтобы он стал chivo expiatorio. За всем этим, и я глубоко уверен, стоит нечто большее. Как вы сказали? Закономерность случайностей? Тонко подмечено. Потому что случайность, — понимая, что говорит много лишнего и просто много, в то же время не находя для прекращения беседы ни единого повода, продолжил Валенца, от тошноты, с каждым вздохом, напоминающей о себе все отчетливее, слегка морщась:
—… потому что случайность – ничто иное, как логичный итог бесчисленных поступков, разобрать последовательность и закономерность которых желающих, к сожалению, не нашлось. Вы обесцветили волосы?
«Привыкну», — во второй раз за утро решил про себя Валенца, догадываясь, что отныне они оба — не только связанные одной безумной ночью в золотом городе незнакомец и незнакомка, но — ирония судьбы или все-таки подарок? — вполне себе коллеги по работе.
Судя по тому, что можно было вычленить из её слов — в медицинской службе при Дворе Хаоса Портленда она надолго.
— Вам идет, — чистосердечно признался Алессандро Федерико Валенца, не сводя глаз с её светлых, аккуратно уложенных локонов. — А если говорить о моем организме, главе медицинской службы и кипе бумаг, необходимых для оформления УДО… понимаете, я боюсь опоздать. Джон Гарсия, его дочь Адриана могут погибнуть… поэтому… Поэтому давайте поступим следующим образом: вы оставите в моей палате рубашку, штаны и какую-нибудь обувь, я в свою очередь обещаю достичь компромисса с собственным организмом. Так что никаких «¡A sus órdenes!», но ¡juro por mi honor!
Не сработает, понимал Валенца, разумеется, не сработает.
— Или же не откажусь от вашей непосредственной помощи. Как относитесь к внеплановой экскурсии по Портленду?

Отредактировано Roman Valenza (2019-01-23 11:23:52)