«Не оборачивайся».
Он бежал. Судорожно глотая воздух и превозмогая боль в плече, путаясь в ногах и оставляя на растрескавшемся тротуаре следы крови. Он на бегу поддел край порванной футболки на месте раны, потянул в сторону, заставляя ткань жалобно затрещать, чтобы, в итоге, оторваться окровавленным куском и остаться в его руке – и заткнул этим куском рану.
Он бежал. Дыхание становилось все более учащенным, ведь бегун из него так себе, да и с драками как-то не сложилось – не быть ему героем какого-то клишированного боевика. Начала дергать рана. А внутренний голос с издевкой спрашивал, хватит ли у него пороху добежать до ближайшего городка.
«Ты уже делал это, это твой единственный шанс. Ты уже убегал так, что тебя никто не мог найти. Убегал так, что ты сам не мог понять, где ты».
Он бежал. Здоровые, злые и быстроногие уверенно догоняли его. Он слышал их легкий бег. Слышал их крики и улюлюканье. Они точно не были намерены отделаться парой тумаков.
Он бежал и понимал, что вновь не смог хоть где-то задержаться в безопасности, словно он ебаный магнит для таких, как его преследователи. Дыхание вот-вот могло сбиться – и тогда пиши-пропало. Главное не думать об этом и просто бежать в надежде на прилив сил из последних резервов организма.
Нога предательски задела сухую корягу, прерывая его последний шанс унести ноги. Все перед глазами резко накоренилось и перевернулось, а потом воздух вышибло из легких, и боль пронзила лицо, проехавшееся на ускорении по пыльной земле. Если бы у него получилось дышать, он бы закричал, но вместо этого просто старался хоть как-то перевернуться и сделать глоток воздуха, чтобы успеть подняться на ноги.
Он слышал приближающийся шаги и понимал, что побег провалился. С болью и гневом, которое только может быть у затравленного животного, во взгляде он пытался отползти подальше, понимая умом, что это бесполезно.
Главарь приближался быстрее остальных, держа в руке что-то блестящее. Его лицо искажала злость вперемешку с торжеством, и с каждым метром, сокращающим между ними, эти эмоции выражались все сильнее, уродуя и без того не самое симпатичное лицо.
Он сглотнул, задыхаясь от накатившего чувства обречения и от пронизывающего страха.
«Два метра».
Он действительно хотел начать все заново. Он бежал уже не первый раз, мечтая на новом месте о безопасности и спокойствии. Он проклинал свою особенность, которая привлекала их всех с далеко не доброжелательными целями.
«Один».
Он видел, как замахнулась рука мужчины, и видел, как она начала опускаться, чтобы нанести, вероятно, последний удар, чтобы преследуемый не создавал всех потенциальных проблем.
Он зажмурился, задержав дыхание.
И исчез.

Оливер резко садится в кровати, спугивая Ведьмака с кровати, и несколько секунд тупо смотрит перед собой, унимая жутко участившееся от сна сердцебиение. Ему требуется еще пара мгновений, чтобы осознать – это лишь гребанный сон, очередной кошмар, без которого у него не проходит ни ночи. К этому даже можно привыкнуть, если не считать мокрое от холодного пота постельное белье, которое приходилось менять каждый гребанный день.
Ну, и вечно удивленная морда его пса, обеспокоенно сейчас тычущегося в его руку своим холодным носом.
Хейз вздыхает, потирая переносицу, и лениво поднимается с кровати, направляясь на кухню, чтобы в первую очередь накормить своего четвероногого друга – к слову, впервые преданного друга, который искренне его любит. Оливеру остается лишь удивляться, как он раньше не догадался завести себе собаку.
Пока Ведьмак живо принялся за содержимое миски, Хейз смывает в душе с себя остатки дерьмового сна – скорее, блядского воспоминания – готовит себе скудный завтрак из хлопьев и кофе, подумывает о сэндвиче, но решает перекусить им после прогулки. Рутина, о которой он мечтал так долго, продолжается уже полтора года, и Оливеру это нравится. Он предоставлен сам себе, никто не хочет оторвать ему голову или проломит череп – главное, не думать об иногда начинающем жечься шраме на плече.
Последний раз он столкнулся с самой настоящей ненавистью по отношению к себе.
Запивая горечь во рту не менее горьким напитком, он машет собаке рукой в сторону двери – повторять не надо, Ведьмак уже бежит на порог, радостно разгоняя воздух хвостом, странно что не хватая хозяина зубами за штанину, чтобы утащить следом.
Хейзу определенно нравится его ныне текущая жизнь, но червь сомнения продолжает выгрызать в голове свои туннели, давая все больше возможности паранойе распространиться в воспаленном разуме мужчины. Оливер уже не тешит себя надеждами, что это продлиться долго. Оливер думает о том, что с каждым спокойно прожитым днем он все ближе приближается к коллапсу, который заставит его вновь бежать.
Решив не дожидаться лифта, Хейз сбегает по ступенькам с поводком руке, параллельно выбирая песню на телефоне. Он почти не замечает открывающуюся дверь соседа, хотя сухо здоровается на присутствие другого человека, даже не поднимая глаз и собираясь уже пройти мимо, если бы не резкий толчок вперед.
Телефон выпадает из пальцев, падая со ступенек, пока Оливер пытается безуспешно удержать рванувшего в сторону чужой квартиры пса, но поводок все-таки вырывается из руки, вынуждая хозяина животного поднять все-таки взгляд на, кажется, ошалевшего не меньше его мужчину, не очень вовремя выходящего из своего дома.
– Извините, я быстро заберу его? Он дружелюбный и вообще обычно так не делает… – Глаза Хейза округляются от осознания возможных последствий, и мужчина заглядывает в проем в надежде, что пес его услышит. – Ведьмак, не смей ссать на чужой диван!