родственные связи: Иэн и Карина Брекинридж - папа с мамой; Виктория Брекенридж - младшая сестра; Эдгар Драйден - принц без белого коня;

Дина переросла клуб двадцати семи и медленно, но верно приближается к возрасту Христа. Жизнь её не гладит против шерстки, во многом она - жизнь - похожа на сказку с хрустальными замками, отважными рыцарями и мудрыми волшебниками, которые всегда прийдут на помощь, стоит только щелкнуть трижды каблучками. Куда бы она не свернула, всё рано вернется на дорогу из желтого кирпича, а та непременно приведёт к "жили они долго и счастливо и умерли никогда, потому что умирать - отстой". Образно, разумеется, но в целом не далеко от истины. Правда потом Дина переезжает в Портленд и картонные стены нарисованного мира расползаются в разные стороны. Портленд - как оказалось - совсем не её история, но вот до него все было замечательно. Давайте лучше про это.

У Дины идеальная семья. Мама, папа и дядя Эдгар, который ей вообще-то никакой не дядя, но это формальность. Она растет счастливым ребенком у которого всего в достатке - и любви, и заботы, и игрушек и планов на взрослую жизнь. Дисциплина, правда, хромает, но в этом нет ничего страшного, она никогда не позволяет себе больше, чем могут допустить родители. Да, стоит признать, мама занимается ей постольку-поскольку, но Дина не видит в этом ничего плохого. Дина - папина дочка, от макушки до пяточек, она с жадностью ловит каждый его пас рукой и любое сказанное слово. Практически так же она смотрит на дядю Эдгара, но папа - как ни крути - круче. Правда потом дядя показывает ей фокус с крыльями и в свои шесть Дина покорена на веки-вечные. Когда ей исполняется восемь у них появляется Виктория, случается это почти под день рождения старшей Брекенридж. Да, конечно, она просила у папы собаку, просила её и у мамы, оставляя недвусмысленные намёки-рисунки, просила и у дяди Эдгара и даже писала Санте, но сестра это определенно лучше собаки, даже глупые мальчишки по-сесдству это знают.

Её сверстницы с пеной у рта обсуждают бестселлер Стефани Майер, говорят, какой Эдвард Кален классный. Говорят, что не прочь, чтобы тот укусил кого-нибудь из них. Дина складывает руки на груди и демонстративно закатывает глаза. В отличие от них она знает толк в вампирах и понимает, что лучше обходить их стороной - особенно если те изволят блестеть. Она вообще во многом знает толк, но предпочитает молчать и девочки говорят, что Дина мнит о себе слишком многое. Брекенридж, если честно, плевать - это маму волнует то, что дочь со скрипом интегрируется в мире людей, а ей комфортно соблюдать дистанцию. Но Дина не хочет расстраивать родителей, говорит "хорошо" и снова отправляется в школу выслушивать всякую ерунду, которая ей едва ли пригодиться в настоящей жизни.

Она просит папу научить её колдовать. Нет, не вот эти искорки, бабочки и фантомные проекции, а что-нибудь посерьезней. Папа говорит, что научит, но всему своё время. Дина в сердцах вздыхает - мне вообще-то уже семнадцать, у меня под ключицей год как маячит клеймо порядка - и далее вид что всё понимает. Обещает не давить, но про то, что не будет пытаться сама ничего не говорит. Это ведь не считается обманом, да? Как нет, а вот дядя Эдгар сказал... Хорошо, что выходки дочери засекает отец, а не мать, уж она бы высказала дядюшке пару ласковых. С папой проще, папа понимает её лучше, но Дина не ставит это матушке в упрёк. Дина маму любит и не хочет её расстраивать - никто не виноват, что она такая эмоциональная. Её попытки прыгнуть выше головы останутся их с папой секретом. Правда, папочка?

Когда они с семьей покидают Лондон, Дина очень завидует Виктории: та может повиснуть на шее у Эдгара в свои десять лет, а Дина в свои восемнадцать - нет. Если честно, старшая дочь не знает, после чего стала смотреть на папиного коллегу иначе и разучилась называть "дядей", но факт остается фактом. Ей не нужен Леголас, не нужен Ланселот и Эдвард Кален тоже не нужен. Когда мистер Драйден улыбается, у неё сердце перестает биться и земля уходит из под ног - если это не любовь, то Дина отказывается верить в её существование. Пока они пролетают над Альбионом, в наушниках Дины Джастин Тимберлейк просит наплакать ему реку. Девочка хандрит, но не успевают шасси опуститься на взлётно-посадочную полосу, как она собирает волю в кулак и утирает сопли. Никакая депрессия не поможет ей добиться сердечного расположения инкуба - мозгом Дина понимает, что ему не нужна маленькая, малодушная и слабая девочка-маг. Нужно взрослеть, нужно показать, что она может крепко стоять на ногах без какой-либо опоры. Нужно быть достойной. И не только ради него. Важно, чтобы её перестали считать юным очарованием и начали воспринимать всерьёз.

Она пробует в образование, поиски себя и взрослую, самостоятельную жизнь. Получается, если честно, не очень складно - Дина слишком ветрена и ничто не может всецело завладеть её вниманием. Дина пробует в антропологию, пробует в сценаристы, пытается стать юристом. Её привлекают востоковедение, религиоведение и политология. Еще ей кажется, что интересная жизнь у кинологов и летчиков гражданской авиации. В целом, у кого угодно жизнь интереснее, чем у неё. Дине хочется изучать тонкие искусства эпохи возрождения и проводить часы за расшифровкой кельтских летописей. Дине хочется заниматься чем угодно, но не тем, чем она занимается сейчас. На долго её не хватает и она опускает руки. Закусывает губу и с ужасом думает, что она - разочарование семьи. Разумеется это не так, просто нужно терпение и доводить всё до ума. С этим у неё большие проблемы.

В двадцать пять ей кажется, что она уже достаточно пожила в мире смертных и можно двигаться дальше. Голос отца в телефонной трубке придаёт уверенности - Иэн, разумеется говорит совсем не об этом, но Дина инвертирует его слова так, как ей хочется - и она скрещивает пальцы, говорит, что очень устала. Говорит, что эти вступительные её изматывают сильнее привычного. Чисто технически, она не врёт. Просто недоговаривает. Зачисление в лондонское отделение инквизиции испытание не для слабонервных. Существование в ней с фамилией Брекенридж тоже мероприятие так себе. Здесь все помнят её отца и при любой возможности просят передавать ему приветы. Год обучения уже этап пройденный, а ей попрежнему не доверяют чего-то стоящего, чего-то, что позволит раскрыться её таланту. В добавок вешают на шею хомут напарника, который не столько помогает, сколько тянет на дно - это мнение Дины, оно может не совпадать с мнением редакции. Лапочка-дочка говорит родителям, что едет в Испанию вместе с ребятами из оксфордского кружка поэтов. Говорит, что ей нужна небольшая перезагрузка чтобы привести мысли в порядок - архитектура Гауди, работы Веласкеса и тексты Сервантеса и Маркеса как раз то, что доктор прописал. Отвага тореадоров подсказывает ей, что Дине нужно двигаться дальше. Ехать туда, где об отце не знают, а максимум когда-то что-то слышали, где её будут ценить как целостную единицу, а не аппендикс блистательного семейства. Она возвращается в Лондон и не успевает бронзовый загар сойти с её хрупкий плеч, как подает прошение о переводе в нью-йоркское отделение.

В Америке она понимает, что была, есть и останется англичанкой до мозга костей. Что американцы - трусы и едва ли имеют достоверное представление о том, что значит быть инквизитором на самом деле. Старпёры и бюрократы, в добавок - хоть и усердно пытаются делать вид, что это не так - больны в одинаковой степени как расизмом, так сексизмом. Ей, как и прежде, практически не доверяют серьезных дел, говорят, что таким симпатичным леди не пристало гоняться за отрекшимися от буквы закона паскудами. Дину от этого воротит, она убирает платья в дальний угол шкафа, запирает косметику под замок и состригает свои чудесны волосы. Записывается в тренажерный зал, исповедует белковую диету и с упрямством мула начинает тягать железо и ходить на бокс. Хватает её, как обычно, не надолго: её то и дело замечают в юбке, нет-нет, да она рисует аккуратные стрелки, спаррингам предпочитает пилатес и йогу, в ресторане заказывает греческий салат, а не стейк медиум-ред. Коллеги за глаза смеются - совсем еще девочка, а всё говорит о подвигах. Дину это бесит и при первой же возможности она снова просит перевода. На этот раз в Портленд, там, говорят, сейчас жарко. Туда спешит на помощь принцу родня. Дина убирает волосы в пучок и готовится к встрече. Ей, если честно, надоело врать.

Она может сколько угодно говорить отражению в зеркале, что сильная и самостоятельная. Репетировать речь, с которой прийдет к отцу. Представлять, как дерзко и уверенно скажет, что она сама инквизитор, разве это не здорово? Но при встрече лицом к лицу кротко опустит взгляд в пол и проблеет что-то вроде "ну пап". Мама хватается за травяной сбор и говорит, что не такой жизни она для неё хотела. Местный глава инквизиции смеется в усы и подписывает документы о зачислении Дины на службу прежде, чем подает в отставку - разница не больше недели. И тут у девочки окончательно срывает резьбу и в полной мере расцветает запоздалый подростковый бунт. Она злится на папу, злится на маму, на сестру и на Эдгара, которые - по каким-то непонятным ей причинам - отказываются признавать её самостоятельность. Дина Брекенридж уходит в отрыв и ломает дрова так, что щепки летят. Расплата за безрассудство приходит практически мгновенно.

Дину в грязной подворотне насилует перевертыш. Пользуется тем, что она немного перебрала в баре и не может отдавать себе отчета. Насмехается над её попытками в сильную и независимую, имеет её хрупкое, нежное тело и звучную, могущественную фамилию и мочится на лицо, оставляет в луже нечистот и позора - предварительно заставив позвонить папочке, это она хорошо придумала, что набрала Драйдена - пока не явится спаситель на белом коне. Если быть точным - ауди. Кровь вампира, которой Эдгар щедро её накачивает, не помогает прийти в себя, но ставит на ноги. Дине хочется отомстить, Дине хочется торжества справедливости - она знает, что может себе это позволить. И она отправляется в Яму - что-то в закутке разума подсказывает ей, что это плохая идея - чтобы в равном бою оторвать Донни голову. Потому что никто не должен даже думать о том, что ему сойдет с рук такое. Никто. Дине не понять, что именно этого двор хаоса от неё и ждет, что она в этой шахматной партии ни королева, ни ладья, а разменная пешка.

В клетке она лажает по-крупному, что от неё и требовалось. И Эдгар Драйден снова мчится её спасать, а вместе с тем берет с собой папочку. Если раньше ведьма думала, что её жизнь теперь хуже не придумаешь, то сейчас жизнь обиженно дуя губки говорит, что у девочки явно проблемы с фантазией. Оставить случившееся в секрете уже не получится. Теперь это не её проблемы, а проблемы двора. Младшая Брекенридж облажась и понимает, что из-за неё пострадали любимые люди. Не понимает только одного - если она не прикусит язык и не даст обет послушания, то всё станет еще дерьмовей и полетят головы.

Дине говорят, что нужно вернуться к родителям. Дина упирается руками и ногами, остервенело качает головой и орёт козодоем, повторяет заклинание протеста. Она хочет побыть одна, она не хочет видеть кого-нибудь рядом, ей нужно время. Может быть завтра, да, почему бы и нет? Нужно собрать вещи, мысли и вот это всё. Просто она слишком долго жила одна, просто в быту она привыкла любить родителей на расстоянии. Ну да, как же. Прямо сейчас побежала бы к ним - пусть мама заварит ей какао с маленькими зефирками, пусть папа гладит её по голове перед сном, пусть Виктория расскажет ей, как трагично закончилась "Война бесконечности". Пусть ей выделят маленькую комнату и зашторят там окна, пусть не мешают лежать, укутавшись в плед, и пялится в потолок, пусть подарят дурацкие носки по колено и разрешат есть хлопья с молоком прямо в кровати, если захочется. Ей, как и родителям, очень хочется снова быть их маленькой Диной, но ведьма понимает, что уже повернула не туда. Нужно было слушаться маму с папой, когда те говорили поживи по-человечески, не спеши взрослеть.

Дина наматывает сопли на кулак и отважно делает вид, что она в порядке. Что она может прожить без их опеки какое-то время, что уж теперь-то жизнь её кое-чему научила. У Дины есть план и она собирается его придерживаться. С ней всегда так - стоит что-то вбить в голову, так ни один менталист не сможет изъять, даже мама, если Дина сама не передумает. Юная Брекенридж считает, что не просто имеет полное моральное право отправить Донни в глубокую тень, но даже обязана это сделать. В её голове все складывается один к одному. Кто-нибудь обязательно возьмется за перевертыша. Либо это будет папа - его Дина подставлять категорически не хочет - либо Эдгар, но он уже и так за неё вписался, одного спасения с принца вполне достаточно. Ладно, двух, но это не для протокола. Она взрослая, она должна сама разобраться со своими проблемами, хватит втягивать в это дерьмо остальных. Одно только не укладывается в её стройную логическую цепочку.

После фиаско в Яме у неё нет законного права требовать с Донни сатисфакции.

Бедная маленькая Дина, всё-то она проебала, поторопившись. Не послушалась совета на стене кэмдонского переулка - не взрослейте, это ошибка - поторопилась.

В поле Дина считает, что для победы все средства хороши. Её не смущает перспектива использовать нечестные приёмы, будь то брошенная в глаза серебряная пыль, сглаз или сбивающий с ног морок. Её боевая магия достаточно изобретательная комбинация всего тому, чего иную учили мама, папа и наставники в учебном центре. Разумеется не обходится и без её личных "изобретений", которые вызывают множество вопросов, касательно своей целесообразности. Импровизирует Дина в тех случаях, когда не может вспомнить проверенного средства - такое, к сожалению, случается часто. Получается эффективно, но можно было бы и изящней, не так топорно;

Когда Дина была совсем маленькой, ей хотелось быть таким же искусным магом, как отец или мать - усидчивости катастрофически не хватало. Она талантлива, она перспективна, но хочет всего и чтобы прямо сейчас, а еще  знает, что запоминают лишь первых. До остальных никому нет дела. Поэтому ведьма пытается разработать свой собственный стиль, делает ставку на псионику страха и, хоть в меру своего ничтожно маленького возраста еще не может похвастаться чем-то стоящим, не сдаётся;

В колдовстве делает упор на жесты, редко прибегая к длинным заклинаниям. В эстетике рук Дина находит что-то чертовски притягательное, соблазнительное;

Благодаря маме и доброте Эдгара умеет водить машину - как никто из участников её обучения не поседел в процессе для всех остается загадкой;

Она может похвастаться большим кругозором и завидным объемом знаний в тех или иных сферах жизни. В основном, правда, поверхностными, но тем не менее. Берет не столько качеством, сколько количеством. Все её попытки получить высшее образование увенчались дипломом бакалавра с отличием второй степени по археологии и антропологии. Она знает английский, чешский, итальянский и латынь. Может говорить на японском, но не более того - в правописание и чтение Дина носа не суёт. Разбирается в живописи, кинематографе и чуть-чуть аэродинамике. Эксперт в области организации неприятностей.

Отредактировано Dinah Breckenridge (2018-11-05 14:53:39)