И даже в самый тёмный час самого тёмного дня надежда не устанет выплясывать свой зажигательный танец под звуки неунывающего джаза. Сначала сухой закон, а теперь повергший страну во всеобщую депрессию экономический кризис. Казалось бы, чем не повод для человека остаться дома, всплакнуть под чашку крепко заваренного чая и затянуть на шее крепкую петлю? Но свободный американский народ не торопится унывать! Нацепив свою последнюю оставшуюся гордость – свой лучший выходной костюм – он стремится заполнить собой все лишь к ночи открывающиеся с виду пристойные заведения, где нальют из-под полы и предложат присоединиться ко всеобщему празднику жизни.
Музыка льётся рекой, заполняет собой каждый квадратный миллиметр довольно просторного помещения. Музыка в меру громкая, вынуждающая легонько вторить ей ногой под столом, отбивая незамысловатый, но такой выразительный ритм. Людей сегодня много, даже слишком, больше чем обычно. А виной всему дождливая пятница, вынуждающая даже самого заядлого трезвенника нервно сглатывать при любом упоминании алкоголя.
Двери "The Winged Lion" всегда открыты, пусть даже и не для всех желающих, но для многих. Для тех, кто умеет держать свой язык за зубами и кто ещё не успел перейти дорогу местным криминальным субъектам. Вито не любит проблемы, предпочитает решать их чужими руками и исправно выплачивает долю от заработка своей бессменной крыше. Главе местной семьи Вито безусловно нравится. Раз в месяц он зовёт Пастроне отужинать в один из сносных ресторанчиков, каждый раз непременно трепет за щеку и всё собирается познакомить со своей младшей дочерью. И всякий раз Вито обязательно выдавливает из себя обаятельную улыбку и терпит любую выходку несколько располневшего мафиозо, даже больше не кривится от звуков пропитанного южным акцентом родного итальянского.
В своём собственном джаз-клубе он чувствует себя повелителем всего мира, забывает о ходе времени, полностью погружаясь в звуки ещё такого молодого джаза, лишь изредка поглядывая со сцены на отдыхающих гостей. Всех музыкантов он знает поимённо, а красотки-танцовщицы занимали вакантное высоко оплачиваемое место исключительно самым древним способом – через постель. Вампир не скупится на выпивке и даже в самый разгар сухого закона предлагает посетителям лишь только самые лучшие напитки, да и к тому же всех мастей и на любой вкус. Дамы в красивых платьях и господа в костюмах с иголочки – высший сорт доступной публики. Лишь только те, кому по карману красивая жизнь даже в самые тёмные времена.
Зритель, хочет он того или нет, но всегда, пусть даже против своей воли, так или иначе будет вовлечён в происходящее на сцене. Он может вскользь проходится взглядом по всем выступающим сразу, может выделить парочку и следить исключительно за ней – к вниманию публики очень быстро привыкаешь, и очень скоро уже способен полностью растворятся в своей музыке, как бы скрываясь в ней от даже самых пристальных взглядов. Но даже самая искромётная мелодия не поможет тебе сбежать от пары глаз, назойливо разглядывающей тебя на протяжении всего вечера.
Таинственного человека за дальним столиком, предпочетшего одиночество шумной компании, Вито первые заметил где-то минут через десять после начала выступления. Мистер Пастроне, уж явно не нуждающийся в дополнительных денежных средствах, не пропускал и одного выступления своего джазового оркестра, предпочитая, как ни странно, живых музыкантов восковым посетителям. Он поймал его пристальный взгляд совершенно случайно, не обратил должного внимания, а затем и вовсе забыл о том человеке. Но каждый раз, стоило только Вито отовраться от инструмента, поднять голову, как он всё натыкался и натыкался на глаза загадочного господина.
Но Вито бы не был Вито, если бы чей-то взгляд был бы вообще способен привести вампира в замешательство или заставил бы смутится. Улыбка как визитная карточка и игра в гляделки приобретает новые краски. Общая атмосфера праздника и веселья будто бы проходит господина стороной, он отказывается от компании в лице двух прекрасных дам, когда те совершают попытку усесться к нему за столик - бессмертный саксофонист наблюдает за этой короткой сценой издалека и довольно ухмыляется, когда красавицы таки отходят от не нуждающегося в их услугах мужчины.
Жгучий интерес по капельке разливается по черепной коробке вампира, и любопытство таки вынуждает Вито во время короткой паузы подозвать к себе всегда готового услужить официанта – благо расположение сцены сделать это более чем позволяет.
- Будь добр, принеси вон тому господину бутылочку хорошего бурбона.
Официант умело отслеживает взгляд Пастроне и с высочайшей точностью определяет, на какой столик ему в кратчайшие сроки велено поставить запрещённый напиток. Парнишка знает Вито как хорошего знакомого таинственного хозяина заведения, занимающегося отбором персонала и имеющего право делать вот такие вот подарки любым заинтересовавшим его посетителям. Личность владельца клуба для всех работников является предметом слухов и домыслов – сухой закон вынуждает тщательно скрывать имя человека, в чьём заведении столь безжалостно распиваются спиртные напитки, пусть даже под протекцией местной мафии.
Минутный перерыв подходит к концу, толпа разодетых танцовщиц высыпает на сцену и стены комнаты вновь сотрясаются под звуки всепоглощающего джаза.

Отредактировано Vito Pastrone (2018-12-25 18:42:42)

Тем временем Вито продолжает свою игру – как на саксофоне, так и с незнакомцем, всё также сидящем за столиком в противоположном конце помещения. На поднятый бокал он кивает головой, ему нравится делать подобные подарки тем людям, в которых он заинтересован. Сама мысль о том, что он вообще способен такое провернуть, что для этого у него хватает средств и возможностей, сама эта мысль доставляет вампиру несказанное удовольствие. Ему нравится чувствовать себя хозяином в данном заведении. Нравится, когда всё идёт по его плану и не сворачивает с задуманного им курса. А курс, как ни печально, у Пастроне всегда довольно банален и одинаков.
Опьянение – вот та великая цена, которую он заплатил за свою очень долгую жизнь. Цена, единственная которая способна была бы заставить его задуматься над тем, а нужна ли ему вообще вся эта морока с кровью и клыками или может быть стоит и дальше прозябать свою жизнь в смертном состоянии. Если бы у него вообще был выбор, конечно. Да, безусловно, у умелого вампира всегда есть возможность кого-то напоить и этим кем-то потом напиться. Но ведь это столь хлопотно, столь долго. Ведь куда легче и удобнее достать из закромов бутылочку побольше и покрепче и в кратчайшие сроки при очень уж сильном желании достигнуть необходимого состояния. Близок локоть, да не укусишь – примерно такие чувство всякий раз испытывает Вито, когда кто-нибудь ставит перед ним стакан с совсем определённого рода жидкостью.
Наверное, отчасти поэтому Пастроне и наловчился столь незаметно для окружающих выпивать своих жертв, после того как с самыми добродушными намерениями помогал им опьянеть. За время существования этого лишь на половину легального заведения, у вампира выработалась целая тактика, позволяющая максимально полезно выжать все соки из одного единственного кадра. План был по сути очень прост: напоить, поиметь, выпить и опьянеть. Неизменно лишь положение третьего и четвёртого пунктов, первый и второй могут меняться местами в зависимости от ситуации. И эта система, как ни странно, действительно работала. Люди не привыкли замечать никого вокруг себя, и уж точно обращать внимание на то, кто пребывал в данном заведении ещё вчера и кого с нами сегодня уже нет.
Единственное, чего Вито в конкретно данной ситуации не учитывает, так это того, что его предполагаемая жертва также может оказаться охотником. Находясь в определённой отдалённости от дворов и иного мира, вампир практически привык к тому, что окружают его исключительно простые люди. Разглядывая свою цель со сцены, Пастроне не особенно прислушивается к внутреннему чутью, позволяющему определить вид представшего перед ним существа – в помещении слишком много народу, да и расстояние от незнакомца его отделяет немалое. Вито абсолютно уверен в том, что зацепил эту рыбку на крючок и теперь сможет вертеть им в лишь ему угодных целях. Для этого у него имеется значительно количество всевозможных способов.
Однако он не спешит сходить со сцены и ещё где-то полчаса красуется в окружении других музыкантов. На их фоне он довольно выделяется – цветом кожи, возрастом и манерой себя держать. На их фоне он просто мальчишка, которому дали поиграться с новой игрушкой и у которого забавляться с ней довольно неплохо получается. Но всё же к данному несоответствию внешнего и, простите, внутреннего мира за практически двести лет жизни Вито уже успел несколько попривыкнуть.
Он подбирает подходящий момент, когда небольшой оркестр можно покинуть без ущерба для звучащей музыки. Пастроне всегда участвует в составлении репертуара на ночь, дабы всегда иметь момент для собственного отбытия. Вот и сегодня он кидает последний взгляд пока ещё незнакомого господина и уходить за сцену. Там он кладёт саксофон на небольшой столик, зная, что его обязательно чуть позже отнесут в нужное место. Затем оконными путями пробирается к залу и появляется со стороны главного входа.
Не проходит после его исчезновения и пяти минут, но вот уже Вито стоит у столика столь заинтриговавшего его мужчины. Костюм Пастроне не уступает по качеству костюму господина, смотрится дорога, но не столь официально – вампир предпочитает сохранять в своём внешнем виде некую непокорность.
- Вы любите джаз?
С самой примечательной непосредственностью спрашивает он и без спросу садится за стол к мужчине. Словами приветствия он также решает пренебречь. К чему столько формальностей, когда на протяжении всего вечера вы перекидываетесь вполне определёнными взглядами? В таких ситуациях обычно всё бывает понятно и без слов.
И только теперь, находясь от объекта внимания в непосредственной близости, Вито наконец осознаёт, что сегодня вечер пойдёт совсем не по его обыкновенному плану.

Отредактировано Vito Pastrone (2018-10-23 19:10:34)

На самом деле, это достаточно обидно. Рассчитывать на одно, а потом получать что-то похожее, но не совсем это. Вито привык использовать окружающих по максимум, как ценный ресурс, который стоит эксплуатироваться с наибольшим коэффициентом полезности. Занимательности внешних черт прекрасному незнакомцу, конечно, не занимать, но он не способен позволить Пастроне почувствовать себя пьяным, что явно является его значительным минусом. Тот факт, что мужчина оказался вампиром, опционально заставляет всю ситуацию становиться сложной. Даже избавиться от хладного трупа очередного выпитого человека гораздо проще, чем иметь дело с себе подобными. Никогда не знаешь, что можно ожидать от того, кто как и ты способен на очень и очень многое.
Однако своего разочарования саксофонист внешне никак не выказывает. Он понимает, что вечер теперь явно не сможет пройти так гладко, как ему бы хотелось, однако жирный крест пока ставить на нём не собирается. Да, он не особенно жалует других иных, особенно вампиров. И всё-таки каждый случай исключительно частный, никогда не знаешь, куда он тебя заведёт. Какой-то смысл оставлять задаром бутылку хорошего бурбона кому-то, кто даже не сможет ей насладиться. Развернуться и уйти – это было бы несправедливо по отношению хотя бы к этому прекрасному напитку.
Вито еле удерживается от того, чтобы кратко рассказать о том, что ещё он делает «с такой страстью». Он лишь выдаёт негромкий смешок и отводит взгляд в сторону, выхватывая со сцены фигуры тех людей, что ещё пару минут назад стояли бок о бок с ним. Незнакомец будто бы не хочет терять и минуты, а потому сразу бьёт напрямую, несколько озадачивая привыкшего к более тонкой игре венецианца. Однако ему удаётся не дать себя смутить.
–  Ой, да бросьте, -  вновь оборачивается к гостю, будто бы отмахиваясь от чужих слов, качает головой.  – Будто бы Вы не поступаете также.
Одним глазом поглядывая в сторону сцены, а вторым ухом послушивая своего собеседника, Пастроне пытается выглядеть непринуждённо и безучастно. Он не может иначе, ему нужно быть и тут, и здесь, ему нужно быть везде и во всём преуспевать. Однако в слова мужчины он вслушивается, готов в правильном порядке повторить каждое из них, а на протянутую руку реагирует моментально, пожимая её.
– Вито, - всегда с лукавой улыбкой, произносить собственное имя у него иначе не получается. – Не знаю, стоит ли мне посочувствовать Вам или самому себе. В молодости я пил часто и много, наверное, даже слишком. А сейчас при виде бутылки чувствую фантомные боли в какой-то несуществующей части тела.
С тоской во взгляде он пальцем аккуратно проводит по горлышку стоящего на столике стакана. Молодость. Какое странное слово, когда она длится вечно и никогда не заканчивается. Как расставить её границы, когда физических изменений не наблюдается, а внутренние происходят слишком часто и слишком стремительно, чтобы вообще брать их за ориентир. Однако долго печалиться по прошедшим денькам мужчина не желает, и уже в следующую секунду тянется к лежащей на всё том же столе пачке, по которой только что похлопывал Клод.
–  А это скорее новая и бесполезная привычка, - он с наивной наглостью достаёт одну сигарету, после чего несколько секунд крутит её в руках. – В моей молодости их просто не было, не знаю, к счастью ли или к сожалению. Курить меня научил один мой очень хороший знакомый, как я понимаю, Ваш соотечественник, - как человек, сам не лишённый такого порока как акцент, Вито всегда хорошенько улавливал те определённые особенности, что привносили в язык представители различных культур. И Клод говорит уж явно не как заядлый американец. – Я до сих пор так и не смог понять, что именно меня так в них привлекает, ибо основной функции они не исполняют, но… - он многозначительно похлопывается себя по всем доступным карман, после того как зажимает сигарету зубами. – Не поможете?
Внимание с собственной одежды на сидящего напротив мужчину перескакивает столь быстро и непосредственно, будто следует какому-то заранее заготовленному сценарию.
– А вообще, хороший алкоголь в наше время – большая редкость. В соседнем квартале есть неплохой ресторанчик, где из-под полы наливают всё, что только захочется. Да вот только вперёд ногами из него выносят чаще, чем из нашей раздевалки, - говорит прямо и понятно для того, кто знает о чём речь. Не боится быть услышанным – люди слишком не привыкли замечать что-либо вокруг себя, когда чувствуют себя хорошо. – А алкоголика встретить где-нибудь в подворотне так вообще практически невозможно. Приходится всё делать самостоятельно.
С напускной озабоченностью данным вопросом качает головой, затем откидывается на стуле. Одно джазовое произведение сменяется другим, концерт даже не пытается приближаться к своему завершению.

Отредактировано Vito Pastrone (2018-11-07 20:41:52)

Бесполезный дым распространяется по незаинтересованным в кислороде лёгким. Вито дышит скорей из-за необходимости поддерживать в толпе свой человеческий статус, чем по старой привычке. Какой смысл оставаясь один на один с самим собой пытаться строить из себя того, кем уже давно не являешься. Особенно, если этот кто-то был гораздо проще и бесполезнее, чем ты нынешний. И лишь сигареты есть то единственное, что всё также заставляет вампира делать вдох за выдохом даже вне зоны чьей-либо видимости.
- А я и не говорю, что мне оно не нравится, - ухмыляется он, пытаясь выдохнуть дым в противоположную от собеседника сторону. – Чем настырнее человеку будет что-то запрещаться, тем сильнее он будет хотеть это сделать. И пока он будет этого хотеть, будут продолжать своё существование места такого типа, как то, в котором мы сейчас и находимся. А чем больше будет существовать таких мест, тем больше будет вероятность, что я смогу найти того человека, что согласится мне платить за моё музыкальное тунеядство.
Говорит уверенно, будто действительно нуждается в тех грошах, что еженедельно выплачивает своим работникам. Будто и правда входит в их число и всё, на что может сейчас уповать, так это на неугасающий интерес человечества к музыке и распоясавшиеся американские законы. Личину самоотверженного саксофониста Вито носит слишком давно, чтобы не иметь заготовленного ответа на любой вопрос с точки зрения именно этого социального класса. В моменты отчаянной скуки он даже подумывает о том, чтобы к чертям бросить весь свой бизнес и отправиться путешествовать по стране с одним саксофоном за спиной и парой баксов в кармане. Но неугасающей любви к комфорту и роскоши хватает буквально нескольких минут, чтобы вернуть своего самого верного поклонника к истинному пути.
- Не американец и этим горжусь. Скажу даже больше, в тот день, когда кучка потомков неотёсанных переселенцев окончательно добились заветной независимости, мы с друзьями шутя делали ставки на то, как быстро развалится эта новая страна и развалится ли вообще. Тот спор был одним из самых крупных моих поражений в жизни, - столь занятную историю нынешний переселенец рассказывает с нескрываемой брезгливостью. Страна, появившаяся на свет буквально у него на глазах просто не может вызывать должного уважения, это не укладывается у него в голове. Венецианский национализм, пусть и довольно своеобразной формы, и здесь не может не вставить своё искромётное «Я». – Однако, сейчас Америка – страна с хорошей почвой для реализации любого потенциала, этого у неё никак не отнять. Да и приятное географическое положение, вспомните хотя бы события пятнадцатилетней давности. Здесь мы можем чувствовать себя в относительной безопасности. И это единственная причина, по которой я и решил перебраться в Новый Свет.
После столь продолжительного рассказа Пастроне тянется к сигарете и задумчиво делает огромный вдох, что непременно вызвал бы дискомфорт у любого человека. Он и не думал, что столь простой вопрос незнакомца сможет вызвать в склонном к космополитизму вампире столь яркие чувства. На секунду его вновь посетило желание бросить всё и отправиться куда-нибудь далеко-далеко от этого места. Да вот только не по столь опостылевшему континенту, а куда-нибудь ближе к родине, где, как он недавно слышал, дела с каждым годом становятся всё более и более напряжёнными.
- Смотря, что Вы понимаете под словом «здесь». Если Вы имеете в виду Америку, то…
Вито не договаривает и фразы, так как замечает, что собеседник его даже и не слушает. Пастроне недовольно хмурится и уже хочет отпустить какой-нибудь колкий комментарий по этому поводу, однако слова Клода застают его врасплох. Сам Вито не чувствует ничего особенного, до того самого момента, пока не замечает где-то в пяти метрах от себя уж слишком серьёзного администратора, что обязан заниматься всеми делами клуба во время вечного отсутствия хозяина. Майкл выглядит отчасти испуганным, отчасти решительным и определённым образом нервным. Быстрым шагом он достигает сцены и шепчет что-то на ухо стоящему возле самого его края вокалисту. И Вито не нужно обладать феноменальным слухом, чтобы угадать основной смысл такого послания – с минуты на минуту в клуб нагрянет самая настоящая человеческая полиция.
Именно для таких моментов Пастроне и была придумана вся это система с неизвестным никому хозяином заведения, что вроде бы всегда над ним нависает, но лично никогда не присутствует. Нанятый им несколько лет администратор человек далеко не глупый, знает, как быстрее свернуть всю эту алкогольную лавочку, задержать надзор за трезвостью и избежать ненужной паники. Уже не в первый раз за всё время существования клуба им приходилось справляться с подобными неприятностями, а значит нет нужды особенно волноваться и сейчас. Однако и оставаться на месте нет никакого смысла. Напротив, любой нынче задержанный непременно отправится ночевать в полицейский участок, а подобная перспектива уже никак Вито не льстила.
- Да, сейчас самое время, - Вито тушит так и не докуренную сигарету о пепельницу и вальяжно поднимается из-за стола. Остался лишь один вопрос – стоит ли тащить нового знакомца за собой или лучше попрощаться прямо сейчас? – Идите за мной.
Ответ принимается как-то сам собой, без задней мысли. Кажется, что план на оставшийся остаток ночи в голове вампира был подписан задолго до этого момента и лишь ожидал своего неизбежного исполнения. Люди ещё даже не подозревают о надвигающемся на них приключении и Пастроне не видит себя обязанным их предупреждать. Неспешной походкой он движется в сторону чёрного хода, будучи полностью уверенным в том, что Клод непременно идёт за ним.

По тёмным сменяющим один другой коридорам Вито движется легко и уверенно, будто ходит по ним буквально каждый день. На самом же деле, данный чёрный ход – его личное изобретение, доступ к которому имеется лишь у него одного и используется в самых исключительных случаях. Когда действительно нужно по-тихому и быстро покинуть клуб, не привлекая к себе лишнего интереса общественности. Когда связываться с человеческой полицией нет абсолютно никакого желания, учитывая то, что во все эти не самые страшные проблемы способен решить другой тоже человек.
- Серьёзные убытки? Вряд ли. Быть может только за счёт одного потерянного вечера. Сумма для урегулирования подобных проблем опционально входит в неизбежную статью расходов любого дела в наше время.
Вито пытается держаться подальше от закона, как иного, так и простого обывательского. Несколько лет назад он уже хорошенько погорел на кровавом алкоголе, что добывался самыми чёрными способами непосредственно из вен хорошенько проспиртованных алкоголиков. Дельце было улажено довольно быстро, правда столь прибыльную лавочку пришлось сменить, как весь курс процветающего клуба. Теперь он был куда больше ориентирован на людей, чем на представителей мистического сообщества, а потому и сталкивался в основном с проблемами вполне человеческими. Пастроне давал взятки, давал их много, иногда даже слишком – просто чтобы заранее исключить любые возможные вопросы со стороны закона. Так было легче, так было удобнее. Но делал это он всё равно руками чужими, не привлекая к своей персоне ненужного внимания.
- Почему же? Против этих несчастных, изо всех своих скудных сил пытающихся выполнять свой долг я абсолютно ничего имею, скорее их имею к столу, когда совсем уж сильно докучают, - игра слов слетает его губ с усмешкой, когда они уже находятся в некой плохо освещённой подворотне. Хороший пункт для дальнейшего путешествия в противоположную от клуба сторону, да вот только Вито пока никуда бежать не собирается. – С ними легко договориться, чем они, кстати, очень похожи на уже наших с Вами надзирателей, - о своём негативном отношении к служителям порядка Пастроне готов говорить много и часто, не желая хранить в себе всё накапливающееся недовольство. Встречи с самим инквизитором Вито несколько не пугали, опыт общения с ними уже имелся, как и умение договариваться. Однако эта была последняя тема, на которую вампир сейчас хотел бы вести беседы.
- На сколько я могу судить, поймать нас не смогут уже здесь, а потому я предлагаю хотя бы временно здесь и остаться. Буквально минут на 30-40, пока вся эта суматоха не окончится.
Он оглядывается по сторонам, в попытке найти хоть сколько-нибудь пригодное место для того, чтобы сесть. Из импровизированных стульев имеется лишь один перевёрнутый ящик, к которому мужчина и подходит. Но после краткого осмотра недовольно пинает ногой – на предмет, а точнее ответствуе грязи ящик проверку не прошёл.
- Мои сигареты всё ещё у меня в кармане, да вот только зажигалки, как Вы помните, нет.
Пожимает плечами, медленно окидывая взглядом место их временного пребывания. На удивление, в данной подворотне даже не столь грязно и на удивление ничем не воняет. Действительно странная подворотня, учитывая ещё довольно мерзкий месяц года, когда на улицах царит слякоть и есть большая вероятность если не промочить, то однозначно испачкать ботинки.
- О, Вы себе определённо льстите, - за весь тот период времени, начиная с момента их отбытия из клуба и заканчивая моментом нынешним, Вито улыбается наиболее искренне. Его действительно веселит выбранная Клодом формулировка, а скрывать что-то о своём расположении духа он определённо не намерен. – Чтобы меня смутить, нужно хорошенько постараться, так что можете даже не беспокоиться – Вам этого не удалось. На самом деле, мне понятно Ваше непонимание. Убегать от так и несущегося к тебе в руки ужина – не самое рассудительное решение. По крайней мере для того, кто с миром смертных не связан. Мне же приходится иметь с ними дело слишком часто, я бы даже сказал постоянно, ведь в нём я, по сути, и живу. Мы поступили так, чтобы избежать ненужных сложностей. Ведь это так приятно, когда всё просто и очевидно, не требует особого напряжения. Разве не так?
Вито говорит на удивление рассудительно, будто глаголет очевидную истину. На самом же деле просто озвучивает в слух те банальные мысли, что накрепко засели у него с тех самых пор, как он предпочёл мир смертных миру иному. То есть очень и очень давно.
Он медленно перемещается по подворотне, ступая небольшими шагами, будто бы просто прогуливаясь. По мере окончания своего краткого монолога он приближается к Клоду, которого совсем недавно оставил дабы получше разглядеть увиденный им издалека ящик. Прямо-таки открытый комплимент заставляет Пастроне отвести от мужчины взгляд и ухмыльнуться. Ему нравится слышать подобные вещи. Особенно тогда, когда для этого ничего не требуется делать.
- Дважды, говорите? Ну если как первый раз Вы непременно должны считать мою музыку, так что же Вас удивило во второй? Неужто Вам так нравятся такие злачные места, как это? Или Вас настолько поразило наше бегство от поклонников борьбы за трезвость?
В глаза мужчине он смотрит несколько наклонив голову, будто снизу-вверх. Разница в росте не на столько значительна, но всё эта часть его игры, что началась ещё в просторном зале клуба и продолжается до сих пор. Вито смотрит пристально, выжидающе, будто один лишь взгляд способен открыть большее, чем тысяча самых правильных слов. Смотрит несколько долгих секунд, после чего непринуждённо разворачивается к мужчине боком и тянется ко внутреннему карману пиджака, где должны быть спрятаны сигареты. Достаёт красивый золотой портсигар, что даже за неимением вокруг достаточного количества освящения, всё равно выделяется из общей темноты. Ближайший фонарь стоит где-то в семи метрах от них, где начинается проезжая часть. Пастроне достаёт из портсигара лишь одну единственную сигарету, затем закрывает его и кладёт обратно в карман. После чего зажимает её кончик зубами и лишь после вновь переводит внимание на своего спутника.
- Зажигалку Вы тоже не захватили?
Голос полон трогательной наивности, будто бы единственное, о чём сейчас думает Вито, так это действительно сигареты. Да вот только глаза выдают все его истинный намерения с головой.

Отредактировано Vito Pastrone (2018-11-20 18:53:39)

Чтобы составить полный список того, что нравится Вито, потребуется очень и очень много времени. Нужно будет попытаться не забыть все те бесчисленные и порой не слишком логически понятные вещицы, которые вампир не согласился бы променять даже за весьма хорошие деньги. Конечно, составить из него определённый шорт-лист, состоящий из всего пяти пунктов, было бы очень и очень непросто лишь потому, что многие вещи из списка пространного мужчина всегда любил примерно одинаково. Однако вполне естественен тот факт, что начиналась бы эта многопунктовая катастрофа обязательно с имени самого Вито. Любовь Пастроне к самому себе настолько всеобъемлюща и монументальна, что для этого не самого правильного первого пункта не нашлось бы даже и достойного конкурента. Чего не скажешь об оставшихся четверых претендентах – борьба за второе место проводилась бы практически на равных. И вот одним из этих четырёх несчастных обязательно нужно было бы назвать любовь Вито к тому, когда всё идёт, как он того хочет.
И нет человека сильнее, что прекрасно осведомлён о своих недостатках. Ведь как можно бороться с тем, о чём в принципе не имеешь никакого понятия? Да и нужно ли бороться с тем, чему способен, чему так приятно потакать? Пастроне любит получать всё и сразу, желательно в максимально краткий период времени. Просто не умеет жить иначе. А есть ли способ более удобный получать от людей желаемое, чем толковая манипуляция? За годы своей яркой жизни Вито хорошенько научился добиваться необходимого ему результата, периодически вытаскивая из рукава самую настоящую, не прикрытую провокацию. Зачем в открытую заявлять о своём «хочу», когда можно без лишних усилий заразить идеей свой объект воздействия? Сделать вид, будто бы он сам того воистину желает, в то время как ты сам лишь ходишь вокруг да около, не имея никакой необходимости делать что-то напрямую.
Конечно, Вито прекрасно знал о том, что рано или Клод поздно сделает это. Прижмёт покрепче к стенке, лишит не такой уж и необходимой сигареты, поцелует понапористее – будто бы даже без возможности сопротивляться. Пастроне ни капли не интересует, осознаёт ли мужчина то, что выполнил предложенную ему задачу или же будет считать её за своё собственное необдуманное решение – какая к чёрту разница, когда кто-то всё делает совершенно правильно. Вито даже не пытается сопротивляться, когда якобы неожиданно его двигают в сторону, когда целуют грубо, когда вынуждают мечтать о ещё большем количестве прикосновений. Он всем более чем доволен. Ему так нравится, когда всё идёт по его несменному плану.
Упорство Клода отзывается резкой болью в боку, что вроде бы в мгновение теряет свою разрушающую силу, но хорошенько даёт Пастроне понять, с кем ему придётся иметь дело. Он лишь в предвкушении ухмыляется и плотнее пробует прижаться к и без того слишком близко оказавшемуся мужчине. Притягивает того к себе поближе за шею, второй рукой беззастенчиво уделяя внимание чужой заднице.
Холодные руки скользят по не менее холодной коже, но жар распирает изнутри и Вито кажется, что его коснулся осколок айсберга. Он нервно вздрагивает, случайно прикусывая уже во всю хозяйничающий в его собственном рту язык Клода – вампир не пытается соответствовать настойчивости мужчины, ему нравится принимать его рвение без возражений, просто исполняя то, что от него требуется, но не больше.
Куда большую свободу он предоставляет своим рукам – когда попытки залезть под ткань штанов не завершаются успехом, Вито считает себя прямо-таки вынужденным начать борьбу с кожаным ремнём своего нового знакомого. Всего пара лёгких движений и кончик выскальзывает из крепкой пряжки. Но притрагиваться к ширинке Пастроне пока абсолютно не намерен, куда больше его притягивает открывшаяся возможность дотронуться до спины Клода, чтобы затем наконец миновать преграду в виде штанов, а затем и нижнего белья. Он покрепче пытается сжать будто бы лишь для того и предназначенную ягодицу, сам до конца и не осознавая – то ли этого его собственное желание, то ли проекция на то, чтобы он хотел, чтобы сделали с ним самим.
- Так что там насчёт Вашей зажигалки, мистер Клод? – кое-как отрывается от его губ, а говорит почти смеясь, явно решив, что предать слову определённую многозначность было бы сейчас вполне уместно и забавно. – Вы всё-таки поможете мне ей воспользоваться?

Как говорится, знал бы Вито, к чему может привести его, казалось бы, совершенно незатейливая шутка, обратился бы к ней ещё раньше. Он даже не пытается скрыть довольного удивления, что выражается в приподнятых бровях и коротком смешке. Клод неожиданно для Пастроне решил превзойти ожидания и предложить что-то чуть интереснее быстрого перепихона в одной из подворотен Сан-Франциско.
Если говорить откровенно, то он нового знакомого вампир подобной любезности как-то даже и не ожидал. Клод производил впечатление человека, скорее заинтересованного в удовлетворении собственных потребностей, чем развлечении кого-либо другого. И этому образу вторил тот вполне ясный факт о решительности мужчины, что не стал тратить времени на разговоры, а лишь поскорее подтолкнул поближе к стенке. А ведь Вито ничего не имел против столь стремительного перехода к кульминации их знакомства – захоти он почувствовать влажный язык на своём члене, попросил бы кого-нибудь более опытного в данном деле. Клод же явно не походил на того, кто ежедневно и очень старательно совершенствует свою технику художественного отсоса.
Ему так хочется тут же поднять Клода обратно на ноги и спасти его штаны от неизбежного знакомства с противной грязью. Но не дурак ли он бы был, если бы пошёл на поводу у столь глупого желания и собственноручно отказался бы от того, что ему столь щедро предлагают.
Оставлять его без штанов у Клода получается слишком ладно, и в голову к Вито начинают закрадываться сомнения – а так ли правилен тот образ, что уже успел сформироваться в его мыслях? Он заинтригованно опускает голову, следя за манипуляциями мужчины с неподдельным интересом, будто бы даже не догадывается о том, что всё это значит. Лишь когда рука вампира касается его члена, Пастроне позволяет себе поднять взгляд и постараться поудобнее опереться спиной о холодную стену. О том, что та тоже вполне может оказаться грязной и хорошенько так испачкать его пиджак, он почему-то даже и не думает. Как не вспоминает и о зажигалки, речь о которой заводил прежде несколько настырных раз.
Откидывает голову и смотрит куда-то в бок, в сторону дороги и единственного места возникновения незваных гостей. Рука мужчины двигается как-то слишком умело, и Вито практически готов забрать свои невысказанные слова обратно, когда с губ его слетает негромкий, быть может даже жалобный стон. Клод более чем достойно берётся доказать ему, что рот его предназначен не только для настойчивых поцелуев, вынуждая Пастроне прикрыть глаза, в попытке сконцентрироваться лишь на одном участке своего тела.
Рука, что только недавно скользила по кирпичной стенке в надежде зацепиться за какой-нибудь выступ, теперь сползает на голову стоящего на коленях мужчины, чтобы покрепче ухватиться за теперь уже вовсе не аккуратно уложенные тёмные волосы. Вито совсем не хочется мешать уж явно знающему своё дело Клоду, однако устоять неподвижно он просто не в силах.  Он подаётся бёдрами вперёд и обратно, несильно тянет мужчину за волосы к себе поближе – скорее из-за не столь контролируемого желания прочувствовать глубже, чем в попытке взять ситуацию полностью в свои руки. Его рот несколько приоткрыт, а при резких вдохах слышится что-то похожее на неумелый свист.
- Знаешь, - если рот Клода и довольно занят, то это вовсе не значит, что Вито считает себя обязанным молчать. Пусть даже голос предательски дрожит и слова и вовсе не несут в себе никакого обязательного смысла, - пусть твоя идея и действительно получше, однако от сигареты я бы всё равно сейчас не отказался.
Врёт совершенно откровенно и даже не пытается это скрыть – на последних словах так и вовсе переходит в практически шёпот, сменяемый новым стоном.
Мысль о том, чтобы кончить новому знакомому прямо в рот уже не кажется Пастроне такой уж далёкой, напротив, она будто бы с каждой новой секундой начинает сиять ярче прежнего. Но её привлекательность ещё не способна мериться силами с мыслью о том, что сокрыто теперь уже определённо испачканным штанами. Вито определённо хочет Клода – заставь его немедленно пройти испытание на детекторе лжи, тот непременно подтвердит верность столь чёткого высказывания.
- Всё, хватит…
Говорит недостаточно настойчиво, действует недостаточно решительно – заставить себя отказаться кажется практически невозможным. Вито говорит совсем не резко, скорее просит, будто бы ещё не до конца решил, что действительно должен сказать своё неуверенное «нет».
Лишь когда Клод наконец поднимается на ноги, Пастроне тянет его на себя – за ворот рубашки ли, край пиджака или галстук, совершенно неважно – и целует туда, куда попадёт. Интересно, успел ли он подумать, что Вито вообще способен вот так вот неожиданно передумать?

Дух противоречия так и рвётся в пляс, так и норовит начать выплясывать кордебалет, экстравагантно подёргивая ножкой. Грязь на штанах Клода почему-то волнует Вито гораздо сильнее, чем его собственный дорогой и теперь безвозвратно испорченный пиджак – стена, возле которой его умудрились зажать, была лишь не на много уж и чище мостовой. А чего ещё можно ожидать от середины марта, да ещё и в таком злосчастном городишке, как Сан-Франциско? Вито спокойно переносит бранные слова, аморальные поступки и грязные человеческие души. Однако совершенно не способен мириться с вот так хоть и совсем не напрасно, но всё-таки испачканными штанами. Грязь под ногами его не столь волнует, как факт того, что к нему прикасается некто в перепачканной одежде. Пастроне будто бы задней мыслью обещает себе обязательно исправить это недоразумение, вызвавшись отдать штаны Клода в чистку.
- Ну может быть хотя бы по одной?
Конечно, он говорит совершенно не серьёзно. Естественно, он не собирается сейчас бросить всё и вытащить из кармана портсигар. И всё же этот бессмысленный диалог кажется ему начинённым величайшим значением, что лишь подогревает ситуацию, делает её изощрённо особенной. Ведь просить о том, чего точно сейчас произойдёт, просить о том, что в принципе тебе не так уж и нужно, не это ли та самая игра, правила которой человечество самостоятельно поддерживает уже на протяжении многих столетий. Вампир просит как бы наперекор, просто чтобы сделать что-то не так, как стоило. И это единственный вид отказа, который он готов принимать раз за разом.
Однако ведущий к ничему диалог прерывается в самом неинтересном, совершенно неособенном и ординарном месте. Вито резко переворачивают лицом к стене, прикусывают кожу на его шее, зарываются носом под воротник. Пастроне пытается не шевелиться, лишь тихо млеет от мимолётной ласки, подкладывая руку между собственным лбом и стеной, дабы не было так уже твёрдо в неё опираться – пиджак окончательно можно считать испорченным. Он несколько поворачивает голову, пытаясь заглянуть через плечо. Вито не испытывает и капли стыда за то, что стоит с голой задницей в самом центре поселения имени Святого Франциска. Он скорее недоволен тем, что Клод непростительно медлит, когда прижимается столь тесно, но с недостаточной близостью.
Ему не нужно намекать дважды, чтобы со стопроцентной точностью понять, чего от него требуется, и чего в самом ближайшем будущем стоит ожидать. Он облизывает каждый палец, оказавшийся во рту, да делает это с таким самозабвением, будто это вовсе не пальцы, а что-то чуть более серьёзное.
Вообще, вся эта процедура Вито абсолютно не нравится, однако иного выхода, кроме как перетерпеть, он попросту не имеет. Предсказуемо неприятно, но обидно недостаточно одновременно. Но Пастроне считает ниже своего достоинства высказывать какие-либо недовольства, а потому отвержено упирается лбом в руку, дабы остаться совершенно безмолвным.
Когда пальцы наконец покидают его тело, вампир мгновенно зажмуривается, добровольно отказываясь от такого прекрасного источника информации, как зрение. Сейчас он ему совершенно не нужен, сейчас так хочется чувствовать совсем иначе.
Клод входит небыстро, он двигается плавно, на что Вито как-то совершенно и не рассчитывал. Мужчина слишком резко и беспечно вжал его в стенку, дабы теперь особенно церемониться. Но Пастроне определённо благодарен, пусть и совершенно не подаёт виду. Он лишь громко и по привычке вдыхает ненужный воздух, когда наконец чувствует в себе член, о котором так или иначе задумывался на протяжении всего нынешнего вечера. Вито кладёт руку поверх руки Клода, оказавшейся на его боку и лишь сдерживает глупую просьбу трахать его сильнее. Слишком не привык быть в глазах других хрупким мальчиком, с которыми так нужна осторожность и забота – от этой вызванной так и не повзрослевшим внешним видом иллюзии он всегда старается избавиться в первую очередь. Но педантичность Клода ему почему-то недостаточно претит, чтобы что-то сказать. Напротив, Пастроне почти с удовольствием дожидается того момента, когда мужчина сам теряет интерес к подобной медлительности.
Вито не собирается давить в себе стоны, ни сам Клод, ни их местонахождение его совершенно не смущает. Он чувствует сильное мужское тело за своей спиной, и от этой мысли несдержанности с его губ слетают лишь в удвоенной частотой. Слово «невероятный» будто бы растворяется в этих звуках, а сам Пастроне даже вроде как и не знает, что нужно ответить. Ему хорошо, чертовски хорошо и он абсолютно уверен, что дополнительного подтверждения этого утверждения от него уж точно не требуется.
Он умело ловит тот самый момент, когда это самое «хорошо» доходит до той самой приятной стадии, когда так хочется кончить. Вито не видит ничего плохого в том, чтобы помочь себе, а потому тянется рукой к своему члену. В том, чтобы периодически дрочить себе, закрывшись в тёмной-тёмной комнате, у вампира нет никакой необходимости. Однако в ситуациях подобных нынешнему даже столь привыкший к компании Пастроне не видит ничего зазорного. Рукой он двигает достаточно рвано, будто бы в попытке уловить тот самый момент, все действия до которого в принципе кажутся лишь затянувшейся прелюдией.
Кончает он под свой собственный затянувшийся стон, пачкая чуть было без травм не пережившую вечер рубашку и уже и без того грязную стену. Однако ни эта грязь, ни грязь на штанах столь удачно заглянувшего в его клуб Клода его почему-то больше не волнует.

Он стоит в относительной неподвижности ещё какое-то время, отчаянно хватаясь за уже оставляющие тело ощущения. Горячие дыхание Клода будто бы раздувает эти затухающие очаги былого удовольствия – двигаться совершенно не хочется, хочется безостановочно чувствовать. Вито никуда не торопится, не просит поскорее от себя отлепиться и самостоятельно локтями не отпихивается. Напротив, на какую-то долю секунды он даже забывает о том, где в принципе находится и что пора бы по-хорошему перейти к каким-нибудь новым активным мыслям.
Отрывается от стены он лишь тогда, когда Клод отстраняется от него, лишая возможности и дальше ощущать на себе давление чужого тела. Ощущение собственной нечистоты возвращается как-то совершенно неожиданно и определённо не в самой приятной своей форме. Начинается оно с того, что Вито чувствует, как в попытке подтянуть беззастенчивые спавшие штаны он их лишь бессовестно пачкает – одна рука его всё ещё не в самом чистом состоянии. Попытка вытереть едва, но всё-таки, испачканные пальцы о стену ничем особенно хорошим не заканчивается, ведь стена сама далеко не представитель лиги любителей чистоплотности. В конечном итоге Пастроне штаны на себя обратно, естественно, натягивает, но на этом проблемы его совершенно не заканчиваются. С каждой новой секундой он чувствует ещё более грязным, чем прежде и от этого чувства избавиться совершенно невозможно. Одежда в данной ситуации обычно занимается лишь вредительством и вовсе не приносит никакой пользы. Секс вот в таких вот злополучных местах – это штука, конечно, довольно интересная, но определённо неудобная. Но жаловаться и с отвращением морщиться в столь приятной компании просто недопустимо, а значит Вито вынужден собрать в кулак всё своё самообладание.
Повернувшись к Клоду лицом, он прислоняется спиной к стене – некогда идеально чистому пиджаку уже точно ничего не страшно. Вито смотрит на него с ещё большим любопытством, чем совсем недавно в клубе, с ещё большим интересом рассматривает его лицо. Теперь куда более внимательно, будто бы тот прошёл первый этап какого-то несуществующего отбора, а на втором этапе досмотр участником производится более тщательно. Только вот вовсе не понятно, за какой приз Клод может побороться, если заветная цель всех подобных соревнований досталась ему в самом начале. Вито абсолютно не разочарован, чувствует себя вполне довольным и прикидывает в голове, как быстро угаснет его интерес к этому случайному, но столь удачливому посетителю. А в том, что интерес угаснет, Пастроне абсолютно не сомневается. Так происходит с каждым, так происходит со всеми и иначе быть просто не может. Просто Вито не умеет иначе, а в том, чтобы осознанно меняться, не видит никакого смысла.
Ну а пока Клод кажется ему лучшим из всех возможных окружающих его сейчас вариантов. Он поступает так, как хочется Вито, но притом не кажется жалким или слабовольным. Напротив, выполняет всё так, будто ему самому хочется это сделать и Пастроне ему практически верит. Клод видится ему совсем серьёзным, будто остерегающемуся сделать какую-то страшную глупость, а потому удерживающим себя в строгих рамках. И всё-таки так просто соглашается на такие предосудительные поступки, что не может не вызвать некоторое непонимание. Вито чудится сотня всевозможных противоречий, что покоится на глубине души одного случайно забредшего в его клуб незваного гостя, которую так хочется понять и испробовать на собственной шкуре.
Улыбается он практически искренне, что случается с ним довольно редко, и смотрит исподлобья, немного наклонив голову вниз.
- Я бываю в этом клубе каждый вечер. Чаще всего на сцене, проглядеть будет достаточно сложно.
Самодовольно хмыкает и наконец отводит взгляд от Клода. Самому Вито курить не так уж и хочется. Он мечтает как можно скорее полностью избавиться от одежды, оказаться в ванной, смыть грязь с несчастного тела. Правда тишина и спокойствие в список его желание вовсе не включены, а значит у него имеется прекрасная возможность сделать Клоду предложение, от которого он никак не сможет отказаться.
- Я не совсем уверен, что в подобном виде тебя пустят в твой отель, или где ты там остановился. Брюки слишком грязные, здесь не может быть никаких сомнений. Но утром я могу помочь тебе справиться с этой проблемой, ведь сейчас, боюсь, найти компетентного в данном вопросе человека мы никак не сможем. Думаю, у меня в квартире найдётся одно свободное спальное место.
Он вновь поднимает взгляд, пытаясь уловить выражение лица Клода. Вито примерно знает, что должен сейчас увидеть, но от этого процесс наблюдения не становится менее интересным.
И только теперь он наконец открывается от стены. Затем тянется с своему излюбленному карману и достаёт из него свой прекрасный портсигар. Открывает его и вальяжно протягивает Клоду:
- Нет времяпрепровождения лучше, чем покурить в приятной компании.