Во взгляде, который он адресует Ромелль, без труда читается все, что Харли думает о законниках в целом и этой их представительнице в частности; отвечать на колкость не торопится и вообще перестает реагировать на новое действующее лицо — все внимание уделяет скользкой от дождя дороге, памятуя, что бессмертных среди них не водится.

— Не думаю, — совершенно серьезно откликается он: если в словах Дины и есть намек на сарказм, Харли его точно не улавливает. Слегка удивленно смотрит ей в спину (козырек? в лесном массиве?); решает не развивать тему и лишь негромко шепчет короткое заклинание, поднося ладони ко рту. По кончикам пальцев разливается тепло.
Для закрепления успеха можно было прихватить зонт, но об этом он, как водится, не подумал.

Под ногами чавкают сырые листья, нерасчищенная тропинка уводит их все дальше — по закрытой для туристов трассе вауна-поинт и вверх, в гору. Сперва Харли надеется, что кто-то просто неправильно указал координаты. Спустя сорок минут подъема он думает, что если начальство ошиблось или посчитало это классной шуткой, то до понедельника доживут не все: обмениваться комментариями и колкостями на высоте полутора тысяч футов нет ни желания, ни особой возможности.
Знал бы заранее — прихватил туристическую палатку.

Работающие на месте полицейские выглядят не лучше них: промокшие, уставшие, недовольные — кому в здравом уме понравится место преступления, до которого нельзя добраться иначе как на своих двоих. Ни автомобильных трасс, ни вертолетных площадок. Трахайтесь как хотите, что называется.
Харли расправляет плечи, меняется в лице, смотрит отстраненно и скучающе; как показывает практика, выражение лица порой играет даже большую роль, нежели документы (у него этих бумажек — на любой вкус, с подлинными печатями и глянцевыми страницами). На этот раз он не предоставляет Ромелль возможность говорить за обоих: у людей тот, кто выглядит старше, и считается обычно за главного.
Не то чтобы все присутствующие были людьми, конечно.

— Благодарю, офицер, вы свободны, — обращается к перевертышу шестого, кажется, уровня. Для проформы демонстрирует удостоверение и ждет, пока стихнет недовольное жужжание на периферии.
(федеральное бюро? а чего тогда в штатском. и на цру не тянут. видел его в прошлом году, передали дело и все материалы — фьюить, до свидания. да ну и хрен с ними, пусть забирают)

— Можете не беспокоиться, наши эксперты уже в пути, — натянуто улыбается напоследок и с некоторым облегчением выдыхает, когда у полицейского звонит телефон. Харли мало интересует выдуманная чистильщиками легенда, и какое именно объяснение на этот раз получат копы. Его задача не в этом.

Его задача — в груде прелой листвы, почти засыпанная перегноем и рыхлой мокрой землей.

— Он здесь давно, — говорит, когда на небольшой прогалине остаются только трое иных. Прежде, чем Ромелль успевает фыркнуть — а конкретика выйдет? а скиньте мяч? — Харли присаживается рядом с трупом и осторожно убирает в сторону комья земли. Стойкий запах гниения усиливается с каждой секундой.

— Она, вернее. Два-три месяца точно: посмотрите, как объедены мягкие ткани, — он не уточняет, да в этом и нет нужды — кем бы ни была таинственная незнакомка, личинки, мухи и мелкие зверьки позаботились о том, чтобы опознавать ее пришлось по стоматологической карте и клочьям светлых волос. Харли наклоняется ниже, с минуту разглядывает сохранившиеся на черепе остатки плоти и, сощурившись, смотрит на законницу.

Чисто теоретически, в нескольких заклинаниях нет ничего противозаконного.
На практике, светить талантами (окей, окей, скорее весьма скудными способностями) к некромантии на глазах у дочери Великого Инквизитора...

Харли переводит вопросительный взгляд на Ромелль: может, у нее есть чуточку более легальные идеи.

Ее посылают. Нет, не прямым текстом, но Дина не настолько тупая, чтобы не понимать. Не то чтобы ей сильно хотелось заводить новых друзей, спасибо, и так хорошо.

Ноги вязнут в размокшей земле, Дина сосредотачивается на этом: ботинки совсем новые, а она в них сразу в грязь. Просто блеск.

Ни одной приятной мысли в голове, особенно когда лезть приходится в неведомые ебеня целых сорок минут. В любой другой ситуации Дина заявила бы, что устала, на двадцатой минуте. Сейчас приходится терпеть, смотреть под ноги и тихо материться. Хорошо, что сегодняшним коллегам восхитительно похрен, что она там бурчит себе под нос.

Энтузиазм довольно быстро сходит на нет: Дина не рвется общаться с копами, откапывать труп тоже большого желания не проявляет — Харли берет это на себя, здорово, можно посмотреть по сторонам и помолиться, чтобы не стошнило от трупного запаха.

Опыта общения с пролежавшими хрен пойми сколько в сырой земле мертвецами у нее, как можно понять, немного. Ком встает в горле сразу — не от вида гниющей плоти. От того, как же от нее, черт возьми, несет.

«Никто не будет против, если я блевану прямо здесь? Хуже от этого точно не станет».
Спросить Дина не решается — вряд ли кому-то интересно, да и показать себя в таком свете как-то уж очень не хочется.

Харли смотрит на нее, потом на Ромелль.

— Что?

Труп как труп. Сгнил, воняет. Она лежит тут настолько давно, что вряд ли можно найти что-то полезное. Если только не…

— Сумка? — переспрашивает Дина, сама не зная зачем. Сумки не могло быть уже или вообще — два или три месяца, так, на секундочку! — но решает послушать Ромелль. Ладно, мол, делайте что хотите. Правда, не успевает отойти далеко: когда Ромелль достает из карманов жертвы какие-то бумажки, Дина возвращается и, заглянув через ее плечо, выхватывает одну из карточек — водительские права: 

— Мария де Соледад Варгас Лакуэста, — читает Дина вслух, и по спине мурашки бегут: вот так, блядь, совпадение. Лицо тоже знакомо, видела не раз, да и за последние два месяца оно примелькалось еще сильнее на фотографиях: как раз столько прошло с исчезновения секретарши Эдгара.

Первое задание и сразу такое, везение, конечно, зашкаливает. Позвонить? А если…
Если передумает и опять велит сдать меч?
Боже, о чем она только думает.

— Я… я на минутку, это срочно, — роняет Дина, вынимая из кармана телефон, набирает на ходу Эдгара.

Как обычно сообщают такие новости?
«Обычно».

— Эдгар? Это Дина. Кажется, мы нашли Соледад.

Сначала они говорят: «вы слишком крутые, чтобы работать с напарниками».
А потом заявляют: «ну, теперь мы сотрудничаем с законниками».
О х у и т е л ь н о.
Он, конечно, ничего против законников не имеет (ага, как же), но, скорее, из серии «не могли ли вы дома там посидеть, а?» — или из серии не трожь и не будет вонять.

Двейн выдыхает дым в опущенное окно автомобиля, часто моргает, когда капля дождя залетает в салон и попадает в глаз, и выключает зажигание. Из-за погоды в воздух поднялась какофония разных запахов — говорят, там все очень закономерно, Висконти не сильно интересовался — полученная смесь для перевертыша, скорее, приятна, чем нет. Вспомнив, когда последний раз испытал праведное возмущение из-за вони, Двейн бросает короткое сообщение-напоминание сыну о выгуле Шарка, после чего прячет мобильник в карман куртке и поднимает стекло.
Повторяя в голове диалог по телефону, в котором мужчина получил информацию о том, с кем будет работать, Висконти поднимает взгляд и оценивает перспективы пешей прогулки. С одной стороны, все эти важные особы ничего хорошего никогда не обещали. С другой стороны, удивителен факт, что Брекенридж будет единственной представительницей законников на месте — однако руководство сами уж разберутся без него, не маленькие же.
Двейн распрямляет плечи и переключается с мыслей о предстоящем свидании с полуразложившемся телом (дорогая, она не сравнится с тобой, ну что ты) и о шпионских играх перед представительницей Порядка.
Крупный сокол расправляет крылья и взмывает вверх.

Тяжелой поступью Двейн предупреждает своих о собственном приближении, но за пару метров от них резко останавливается и дергает головой в сторону. Запахов вокруг вагон и маленькая тележка, расслоить их и отделить каждый источник очень трудно, но некоторые ноты становятся слышны особенно отчетливо при дуновении ветра в нужную сторону. Махнув рукой инквизиторам, мол, продолжайте (или что у вас там), Висконти отходит в противоположную от Дины сторону, всматриваясь в следы на земле — их очень много, разного происхождения (и относительно времени тоже) — принюхивается и почти на каждом шагу отбрасывает листву и ветки носком ботинка в сторону. Нить запаха вот-вот норовит оборваться, едва позволяет себя не то, что ухватить, а в принципе чувствовать.
Погодные условия и общая обстановка места преступления оставляет желать лучшего.

«Бинго».
Пластиковому мусору не место на природе — от того и привлекает внимание отброшенный в сторону пакет (Двейн разделяет мусор по контейнерам, Двейн не бросает окурки, где попало — ну просто примерный гражданин этой вашей Америки, кстати, когда там уже новую лицензию можно получить?). Опустившись на корточки, Висконти сбрасывает мокрые опавшие листья, осматривая находку — ну, это можно считать вполне себе удачей. Если разобраться в какой-то магической загадке без колдуна или ведьмы очень сложно, то обыденное убийство можно спихнуть на перевертыша — дал сидхе обоняние, даст и возможность им воспользоваться.
Приоткрыв пакет, Двейн осторожно принюхивается к хорошо сохранившемся в этих условиях запахам — от простой расчески исходит аромат, который едва ли уловим от оставшихся за спиной останков (скорее, от одежды), что-то похожее на духи, тут Висконти не сильно разбирается, ряд стандартных химических компонентов любого шампуня (видимо, расческой пользовалась часто), а ещё крайне знакомый запах. Даже, скорее, смесь запахов.
Хмыкнув собственным мыслям, хаосит поднимается и идёт назад к молодым инквизиторам.

Стоящая девушка с большими зелёными глазами теперь становится очень интересным объектом на этой очень тухлой (во всех смыслах) вечеринке — Двейн протягивает зажатый в пальцах пакет Роммель, но смотрит исключительно на Дину.
«Выпил, значит».
Все выглядит теперь очень интересно.
— Кто-то очень знакомый, мисс Брекенридж? — Не сводя пристального и заинтересованного взгляда, уточняет Двейн.

Отредактировано Dwyane Visconti (2019-06-04 14:39:00)

Вопрос кажется больше риторическим, Ромелль спрашивает: «ты в порядке?», подразумевает явно — «давай без сюрпризов, нам еще работать». Харли не очень хорош в намеках, но условно-вежливые конструкции распознавать научился с детства, равно как и оценивать степень своего «в порядке» по количеству конечностей.
Если все на месте, то волноваться в принципе не о чем.

Новость одновременно заинтересовывает и вызывает глухое раздражение. Секретарь принца — Харли недобро глядит на Дину, прикидывая, как законники будут пытаться тормозить расследование и тянуть одеяло на свою сторону. О толковых допросах можно только мечтать: если даже Брекенридж, которой вроде как полагается с ними работать, делится информацией лишь после вербального пинка, то остальные на контакт не пойдут тем более. Очаровательно.
И, тем не менее, интересный шанс.

— Могу представить это в газетах. Секретарь принца-инкуба найдена высушенной на полянке, — негромко обращается к своим и будто не замечает, какое выражение появляется на лице законницы.
Надеялась, что история не увидит свет? Та девчонка, которая замучила на допросе несчастного вампиреныша, тоже на это надеялась. Говорят, нашли недавно на ближайшей свалке.

— Не здесь, — кивает вполне уверенно, когда Ромелль высказывает первое предположение.
Смерть, особенно насильственная, оставляет следы. Харли готов поставить свой годовой оклад на то, что Мария де что-то там умерла до того, как оказалась на поляне.

— Ее сюда принесли, — или при помощи магии, или просто кто-то очень сильный. Кто-то, кто легко мог бы тащить труп несколько миль при подъеме в гору.
В общем и целом — практически любой иной более-менее приличного уровня.

— Не думаю, что это было продумано заранее. Тело как будто спрятали, но ненадолго: унесли подальше, а закапывать не стали. Эта тропинка для туристов закрыта, но рассчитывать, что в национальном заповеднике никто и никогда... — пожимает плечами, не очень понимая, какой из этого всего сделать вывод.