Ровный ритмичный писк кардиомонитора подтверждает, что пациент жив. Этот же звук не даёт Декстеру забыть, что он снова угодил в больницу и какого-то чёрта опять победил в игре на выживание с грёбаной судьбой. Извечная гонка, участником которой Оруэлл стал однажды, и теперь не может остановиться. Цена за правосудие, которое он взял на себя ответственность вершить, но каждый раз забывает, что не уязвимых не существует. Только в комиксах про Супермена пули отскакивают от его обтянутого спандексом торса, в жизни же когда тебя пытаются напичкать свинцом как индейку начинкой ко дню благодарения это удаётся весьма легко. Каждое геройство возвращается не только благодарностью в личном деле и плюс одним на полке раскрытых дел, но и немым упрёком в глазах Мэрид и встревоженным взглядом малышки Ханны, которая переживает не только за хлипкий брак, но и за отца.

В этот же раз всё зашло дальше, и девочка пострадала по его вине.

Ханна знает что делать, если в дом ворвались грабители, а взрослых нет дома.

Надо тут же запереться в самой дальней комнате, лечь под кровать и тут же звонить папе.

Малышка снова не сплоховала, хотя ситуация была действительно экстремальной. Подстреленная машина теряет управление и начинает петлять, когда из промчавшегося на полной скорости фургона раздаётся с десяток выстрелов залпом, но окончательно Декс утрачивает контроль над рулём, когда одна из пуль разбивает боковое стекло, а следующая попадает ему в плечо. Запах жжёной резины, стёртых об асфальт покрышек при тщетной попытке затормозить, и испуганный детский крик за спиной – последнее его воспоминание, прежде чем тачка резко уходит вправо и съезжает в кювет, переворачивается и совсем как игрушечная, одна из тех, с которыми Декстер играл когда ему самому было шесть, замирает колёсами вверх, сделав пол оборота. Любой мальчишка скажет, что нет ничего веселее, чем изображать аварию, но любой взрослый возмутится, что в авариях ни грамма веселья.

Едкий дым слепит малышке Ханне глаза, но удачное положение на заднем сиденье за отцом спасает её от серьёзных травм.

Позже врачи ему рассказывают, что она отделалась лёгким сотрясением и сама выбралась из детского кресла, тут же позвала на помощь.

Наверное, Декстер никогда не сможет себе простить повязку на его голове, не сотрёт воспоминание о маленькой белокурой головке, тяжесть которой ощущает на своих коленях. Упёртая девчонка, вся в отца, отказалась уходить из больничной палаты, когда узнала, что её непутёвый родитель пришёл в себя.

Ей страшно. Ей пришлось повзрослеть слишком рано и понять, что потерять отца она может в любую минуту, поэтому отчаянно хватается за его большую ладонь, просит ласки, где-то глубоко внутри себя чувствует, что однажды этого может не стать. Мгновение, выстрел или нелепый случай, - и всё, её супер героя и защитника больше нет.

- Прости меня, - просит практически одними губами, знает, что Ханна не слышит, и закрывает глаза, прося через пару минут переложить её на свою кроватку. Малышка всё так же отчаянно сжимает во сне теперь уже подушку, словно боится отпустить и снова почувствовать одиночество.

- Ты пожалеешь о том, что влюбился в меня.

Мэрид повторяет это слишком часто, Декстер уже привык. Она немного хмурится, брови собираются над переносицей, но мужчина всё равно обнимает её крепко со спины, прижимается грудью к острым лопаткам и зарывается носом в медные волосы, обнимая крепко поперёк живота.

- Возможно, но сейчас я счастлив.

Жить моментом - это так в духе Декстера.

В его голосе слышна улыбка, насмешливые интонации, будто он и впрямь воспринимает это всё как шутку. Её тонкие пальцы накрывают его руку, полоска кольца на безымянном пальце холодит кожу, и она же обозначает «твоя». Материальное доказательство озвученной брачной клятвы, после которой не случилось «долго и счастливо» вопреки всем книжным канонам, которые так романтизировал в своём сознании Декстер, однако он был рядом с ней, и этого достаточно, определённо.

Она слишком хороша для него, детектив отчётливо это понимает, принцесса, которая заметила в толпе нищего, среди множества лиц вцепилась в его своим пристальным взглядом, и он благодарит её за это каждый день, прижимаясь губами к шее, по неосторожности царапая щетиной кожу, сгребая в охапку объятий, позволяя забыть о внутренней силе и почувствовать себя в его руках уязвимой, хрупкой, но защищённой, прижаться щекой к груди и послушать, как быстро бьётся его сердце только для неё.

«Только дай мне время,» - единственное, о чём просит Декс. Ему больше ничего не нужно, чтобы рассказать всем, как сильно он любит Мэрид, как рад возможности стать частью её жизни.

Дай возможность мне всё исправить и сделать счастливой тебя.

Перемотанное плечо, из которого чуть больше часа назад врачи вытащили пулю, обездвижено, веки тяжёлые, будто налитые свинцом, но увидеть её для него важнее, чем отдых. Декс отталкивается здоровой рукой от матраса, подтягивается вверх и откидывается на спинку кровати, принимая полусидячее положение, пытается улыбнуться разбитыми губами, но выходит скверно – одна из ран, уже покрывшаяся кровавой коркой, снова расходится. Стоит провести языком по нижней губе, и во рту ощущается металлический привкус.

- Вот дерьмо, - издаёт тихий смешок, - Хорошие разговоры так не начинаются.

Голова уходит на бок, склоняется к плечу, глаза хватаются на ярко-красную цифру сердечного ритма на панели.

Шёлковая белая блузка и строгая юбка-карандаш – они слишком подходят Мэрид. Если бы не всё случившееся, то вечером он попытался бы оставить дочь у соседки, чтобы она поиграла с её детьми, прижал любимую к себе, стоило ей переступить невысокий порог квартиры, целовал до изнеможения, поднимаясь ладонью выше от колена по бедру, ловко справляясь с мелкими пуговицами блузки и ослабляя застёжку в юбке, потянув за язычок молнии, а теперь даже не мог без посторонней помощи взять стакан воды.

Морем ртов Асмодей управляет.
Кто готов, тот свой путь оставляет.
В сердце иней, расцветая, не тает.
Стать рабыней королева мечтает.
​
Пиголица – единственное слово, которое возникает в голове Декстера, когда он впервые видит Мэрид. С тонкими шпильками и медным шёлком волос, которые каскадом падают вниз с плеч, струятся вдоль ровной открытой спины с глубоким вырезом, она выглядит неуместно в баре, пропахшем насквозь сигаретным дымом, потонувшем в сизом кисейном облаке и стуке покатых боков стеклянных стаканов друг о друга. Громкая музыка, рвущая перепонки, не оставляющая иного выхода, кроме как перекрикивать один одного, заливистый грубый смех мужиков из его участка и матёрая ругань тех, кто уже принял слишком много на грудь – вонючее болото, в которое по нелепой случайности забрела эта прекрасная нимфа. Что ты забыла тут?
​
Самоуверенный детектив бросает себе вызов, решаясь подойти к ней и предложить выпить, подтягивает выше рукава клетчатой рубашки, в этом жесте можно прочитать и его неуверенность, и звонкое напряжение, звучащее в воздухе, паршиво спрятанное за широкой улыбкой. Однако по итогу неосознанно вскидывает удивлённо брови вверх, когда красотка соглашается, но сразу ставит лаконичное условие:
​
- Виски. Чистый. Два кубика льда.
​
Такую женщину надо брать или властью, или напористостью, и раз уж с первым у Оруэлла вышел косяк, не вышел ни умом, ни амбициями, остаётся только схватить её за локти и прижать спиной к стене, когда они переступают порог его квартиры, импульсивно прижать к себе, не надеясь, что Мэрид захочет повторить этот опыт, но желая хотя бы на одну ночь сделать её своей, вывести на плавных линиях молочно-белой груди «моя» языком, запустить пальцы в рыжие волосы, оттягивая их назад до боли, оставляя под ухом едва различимый в темноте след укуса.
​
Грёбаное наваждение, которому невозможно сопротивляться.
​
Декстер обводит подушечками пальцев синяки на её бёдрах, оставленные его пальцами по неосторожности, виновато жмётся губами к тонкой шее, убирая за спину пряди, ждёт, когда она обернётся, разрежет его вдоль своим острым взглядом и уйдёт, предпочтя никогда не возвращаться, но вопреки ожиданиям молодая женщина прижимается к нему, доверчиво льнёт и тянет на себя сильную руку, требуя обнять. Неожиданно для себя детектив не был нежен, наоборот, Мэрид будто спровоцировала его действовать грубо и резко, бросила в лицо невидимую перчатку, и Оруэлл охотно принял этот бой, глотая каждый её стон как свою маленькую победу. За деловым костюмом и застёгнутой до последней пуговицы рубашки таится животный аппетит, удовлетворить который Дексу оказалось по силам.
​
Уже в ту ночь мужчина понимает, что не отпустит её ни за что. Даже если ему оторвут руки как прекрасной Венере Милосской, он будет отчаянно хвататься зубами за подол её летящего платья, бережно хранить в памяти каждое воспоминание.

От прикосновения белоснежной ткани он уворачивается неосознанно, пытается отвернуться, но по итогу сам же хватает её за предплечье и целует тонкое запястье сухими губами, смотрит снизу вверх как преданный щеночек, в глазах которого безграничная чистая любовь. Он благодарен, что она здесь и сейчас с ним. Другой бы спросил: «Разве может быть иначе? Она же твоя жена,» - и только Декстер знает, с каким трудом даётся Мэрид любая близость. Каждый шаг навстречу к ней будто сдирает с её защитного кокона очередную пластину, обнажает всему миру хрупкость, не присущую железной леди.
​
- Пожалуйста.
​
Стакан холодной воды приводит немного в чувство.
​
Но не так, как она. Детектив накрывает её руку, покоящуюся на колене, своей ладонью, легко сжимает, хочет сказать, что всё будет хорошо. Обязательно будет. Пообещать ей это, даже если действительность окажется лживой и жестокой. Он поправится, втроём почти как полная семья они сходят в парк аттракционов и будут вместе есть сахарную вату или на детское представление, чтобы помочь малышке Ханне забыть весь кошмар пережитого, затмить приятным воспоминанием осадок от пережитой аварии.
​
Не в первый раз ей довелось видеть своего отца побитым, однако впервые она столкнулась с этим лицом к лицу, а не с последствиями, уже прошедшими через опытные руки врачей и отмывшие с него всю кровь и грязь.
​
- Мэрид, нет, - качает Декстер головой и наклоняется, подводит её холодную руку выше и касается губами костяшек пальцев, будто хочет забрать себе её тревогу. Голос охрип, ослаб заметно, в нём нет-нет, а слышится предательский страх, но мужчина глушит его на корню, не позволяет прорости в груди сомнению, - Это не твоя вина, что ты несёшь?
​
Просит ласки, раскрывая её напряжённые пальцы и прижимаясь к ним щекой. Что бы она не сказала, что бы не пыталась ему донести, Дэкс не поверит ни единому её слову. Слишком привык искать изъяны в себе и дотягивать себя до её уровня.

Действительно, что Декстер о ней знает?

Брови мужчины удивлённо взлетают вверх, но повязка на голове тут же сползает ниже практически на глаза, подсказывая, что в ближайшее время ему лучше воздержаться от чрезмерных эмоций и жестикуляций, иначе швы на виске разойдутся, и вся кропотливая работа врачей пойдёт насмарку.

Оруэлл очарован своей невестой. Это ему говорит каждый, кто хотя бы раз наблюдал со стороны взаимодействие этой парочки, отношения которых развиваются быстрее, чем падает вниз глубоководный горный ручей. Всё закручивается слишком стремительно, неутолимо и не контролируется уже Дексом как спиральная воронка водоворота, которая неизменно затащит тебя на дно. Это не партнёрство и даже не равноценный обмен, он любит её больше, ценит сильнее, боготворит. Не требует ничего взамен и, кажется, готов сдувать с неё пылинки, а если бы была его воля, то и вовсе спрятал под стеклянным колпаком как чудовище защитило хрупкий цветок, заменяющий ему сердце.

«Оставь её, Мэрид тебя околдовала».

Декстер слышит эти слова так часто, что проще было бы набить себе такую татуировку на предплечье и смотреть на неё каждый день или вырезать тонким ножом на коже осточертевшие слова, лишь бы горькая правда снова и снова не врезалась в уши. От неё так паршиво на языке, что хочется помыть рот с мылом, лишь бы не признаваться, что в чём-то другие правы, однако всё желание завязать спор сходит до отметки «ноль», стоит рыжей стерве оказаться рядом. На остатки здравого смысла, пытающегося противиться такому положению вещей, будто набрасывают незримую вуаль, усыпляют бдительность, предлагая закрыть глаза и поддаться мягким губам, что повторяют тяжелую линию его челюсти, выбивают воздух из лёгких, прихватывая мочку уха, пока тонкие пальцы одну за другой вытягивают пуговицы из петель рубашки.

Оружие, которое бьёт наверняка.

Детектив хочет сопротивляться, пытается, но нежные, греющие душу воспоминания вытесняют все прочие, задвигают их в тень, не позволяя в полной мере оценить здраво ситуацию. Мэрид рассказывает удивительные вещи с такой точностью, наполненностью деталями, будто сама прошла через кровопролитные войны и сухой закон двадцатых годов в Америке, делала ставки на конские скачки и была одержима золотой лихорадкой, Ханну же эти росказни просто сводят с ума. Она придвигается ближе и слушает внимательно, подперев голову рукой и разве что рот от удивления не открывает, но не смеет перебить, даже дышать старается тише. Декстер же наблюдает за ними с непередаваемой, заполняющей его чувствующее, живое, бешено стучащее сердце любовью до краёв. До этого дочь браковала любой его выбор и делала всё возможное, лишь бы очередная пассия отца поскорее скрылась за горизонтом, превращалась в настоящего монстра, который без особых усилий вызовет первые седины в волосах. Но каким-то чудом Мэрид эта участь миновала, более того малышка была от неё без ума.

И вот снова это отравляющее гадкое сомнение пробирается под кожу, хочется царапать предплечья короткими ногтями, оставляя красные вертикальные волосы. Разодрать до крови, схватить его пальцами и вытащить.

«Что ты знаешь о ней, а, Декстер?»

Любовь ослепила его как свет яркого прожектора, она же научила его жить моментом и не задавать вопросов, ответы на которые он не хочет знать, так его уверяет жена. Чем меньше он знает, тем лучше будет для всех, но, кажется, время озвучить их пришло – хуже, чем оказаться в больнице, только погибнуть. Воля случая избавила его от этой участи, как знать повезёт ли ему снова в следующий раз или он окажется фатальным?

Её голос как ложка мёда, которая на мгновение притупляет горечь, раздражает вкусовые рецепторы, но вскоре привычное ощущение обманутости возвращается.

- Авария, - голос несвойственно ему сухой, резкий, вновь набравший силу, - Мою машину расстреляли и…

Остальные кусочки головоломки сами сложатся её в голове. «Ты идиот, Декс, она знает, что произошло гораздо лучше, чем ты». Куда важнее спросить:

- Расскажи, в чём ты виновата, - нет-нет, а страх того, что его идеальная жизнь рассыпается как песчаный замок на пляже под волной прилива, которая унесёт его в море, просачивается в голос, - Расскажи мне всё, Мэрид. Пожалуйста.

Снова взгляд глаза в глаза. Снова сжимает её руку. Снова пытается удержать её, хотя сама она не хочет уходить, но и искать пути решения проблемы не собирается.

Какая же ты трусиха, Мэрид.

Мэрид не настоящая.

Об этом тоже Декстеру считает своим долгом сказать каждый в том числе. Как кукла, которая танцует по чужой прихоти. Верёвочки, на которые подвязаны её руки и ноги, губы, что кривятся в улыбке, дёргает другой человек. Этот же некто, притаившийся за её спиной, диктует ей что носить, как краситься и какой парфюм выбирать. Ради него она научилась рисовать идеальные стрелки, изведя не одну пластиковую карту как в туториалах на ютубе, подводит губы красным и всегда выглядит с иголочки. Детективу же достаются объедки с барского стола, он опускается на колени напротив, когда жена падает устало в кресло, снимает туфли на тонкой шпильке с изящных ног, разминает уставшие лодыжки и целует острую коленку, спрашивая привычное: «Как прошёл твой день?». Как назойливому псу, что виляет каждый раз хвостом и мешается под ногами, стоит хозяину переступить порог дома, бросают кость, так и от него отмахиваются скупым: «Всё в порядке».

Оруэлл этим сыт. 

Но его уверенность в себе крепнет, когда впервые он видит любимую в непривычном для неё амплуа – сбитые после душа мокрые волосы, вода с которых падает вниз, футболка на несколько размеров больше с плеча Декстера, прилипшая к груди. У него перехватывает дыхание, а сердце пропускает удар. Раньше прямолинейный, не слишком романтичный мужчина читал о подобном только в книгах, Мэрид же смущается под его пристальным взглядом, что буквально вцепился в неё. 

- Что-то не так?
- Наоборот, всё прекрасно. Иди ко мне.

Его небольшая победа в этой войне с кем-то, кого он не знал, война, в которой Декс заведомо проиграл, но всё равно считал себя счастливчиком, раз сумел выдержать этот бой и оставить на ней свой след, заявить своё право на ту, что не принадлежит никому и слишком свободолюбива, чтобы позволить оставить на себе клеймо как на каком-то животном.

В чём бы она не была виновата, Декстер уже её простил.

Иногда ему кажется, что он настолько ослеплён её любовью, что если однажды посреди ночи Мэрид начнёт трясти его за плечо и велит просыпаться и идти закапывать труп, то Декс наплевав на полицейский устав и гордый блеск бронзового значка на форменной рубашке пойдёт это делать и не задаст ни единого вопроса.

Её забота, холодная и натянутая, но за ней всё равно тянешься как погибающий в пустыне от жажды за последним глотком воды.

Декстер молчит, давая ей время подумать, переварить случившееся. Не первый инцидент, закончившийся в больнице, и хочется надеяться, что последний, но детектив не питает лживых иллюзий. Слишком много желающих всадить пулю ему в затылок живёт с Оруэллом под одним небом. В искусстве ждать он стал настоящим профессионалом, но пауза звенит в ушах тяжёлым молчанием, бьёт по вискам, слишком долгая, гнетущая.

Почему это звучит как прощание?
Отказываясь в это верить мужчина мотает отрицательно косматой головой, горько усмехается, опять чувствуя колючую боль в разбитой губе, глухо шепчет севшим  моментально голосом: - Не проси меня обещать то, что я никогда не выполню, - и отпускает её ладонь, позволяет руке безвольно упасть вдоль тела.

Будто разрешает уйти, наивно полагая, что в этот раз она вернётся, как и всегда, приведёт мысли в голове в порядок, в очередной раз столкнувшись со страхом потери самых близких проглотит его, и всё станет как прежде – вечера за просмотром сериалов от Netflix в обнимку, горячие пышные оладьи со сливками и фруктами на завтрак, ароматный кофе в постель и смех общий на троих.

Декстер ни за что не пытается ограничить её свободу, но считает своим долгом напомнить: - Мы с Ханной любим тебя, Мэрид, - и коснуться подушечками пальцев её щеки, убрать за ухо выбившуюся прядь волос.