Пятьсот сорок восемь свечек не поместятся ни на одном торте. Её возраст даже на надгробии писать долго (сколько денег уйдет на гравировку, сколько денег!), хотя какое надгробие, Господи, Джордан, ты забыла, в каком веке живешь? - урна из переработанных ложечек mcDonald's веселенькой раскраски за три бакса восемьдесят центов.
Красная тебе цена.
Всё подлежит переработке, всё и все.
Пятьсот сорок восемь лет жизни, опыта, стараний и страданий ведьмы поместятся в стаканчик из фастфуда с говённой синтетической едой.

В хорошие дни ей снится Вьетнам, в плохие - голод 2234-го, засуха и бойня за питьевую воду. Тогда Иные показали, чего они стоят, как глубоко они могут засунуть свои принципы, когда дело касается жизненно важных ресурсов... "О, мы будем жить в мире с людьми, мы будем помогать им по мере сил, не обнаруживая своего присутствия!" - так говорили они? Так!?
В хорошие дни Харви снится Вьетнам... в плохие она кричит на Уэйна, едва раскрыв глаза; обнаружив, что запасы седативных иссякли - причитает и стелется, и предлагает мир.

Джордан простила мужа, которого не видела уж больше двух веков; простила и названных детей, которых берегла как зеницу ока, которого у неё нет.
Там, где должен быть правый глаз, зияет пустота, занятая искусным, но чуть косящим протезом. Почему ты не поставишь бионический протез, Харви? Потому что нет, твою мать, денег, ведь Порядок решил, что Иные будут работать так же, как люди.
Куда податься работать ведьме, которая за свою жизнь научилась только выживать и убивать, у которой нет глаза, нет перспектив, нет нормального сна?
Эй, хэдхантер? ну!?

Джордан спускает ноги с кровати и нащупывает на синтетическом ковре пушистые синтетические носки. Содрогается в который раз - забавно было быть веганом раньше... сейчас это вопрос выживания. На коже синие кровоподтеки - витамин B12 тоже почти роскошь.
Я же говорила. Я же все это говорила. Господи, дай мне сил. Господи, сделай так, чтобы они не услышали, что я до сих пор Тебе молюсь.
Приятный гендерно-нейтральный голос извещает, что времени - второй час дня, что на Юге повстанцы опять убили и съели целую детсадовскую группу (о, негодяи!), что Кьюриосити XVI спела арию Ромео, что... - ведьма отмахивается, как от назойливой мухи.
Впрочем, мух тоже давненько никто не видел. Не в городе уж точно.
Уэйна ведьма не видит тоже.

Финниган хочет пить. Джордан хочет пить тоже.
У Финнигана есть фляга. У Джордан есть умирающий от обезвоживания и пистолет.
Джордан плещет в лицо водой, умываясь, и ненадолго замирает над раковиной, подавляя приступ тошноты.
Карты раздают рубашкой вверх; говорит - не смотрите... Харви все равно смотрит, смотрит и Билл, стоящий рядом, и Эль, и Нанна. Все смотрят, потому что знают, там, на Карте - их будущее, жизнь их, сколько бы им ни осталось. Как оно обернется, куда их занесет?
С Карты смотрит на ведьму Дьявол, рогатый агнец. Старшие Арканы замирают, рассматривая свою судьбу.

У Мэри был ягненочек... ягненочек... ягненочек...

Спустя год, как розданы были Старшие Арканы, повесился Колесница.
Спустя десять был убит в поединке Суд - из Хаоситов старой закалки.
Мир - Хаоситка, молодая и умная.
Верховная Жрица - веселушка-хаоситка, в которой нашли столько яда, что желудок её стал жестким, как подошва сапога.
Когда Звезда была распята, а Император пропал, как-то негласно сблизились, сбились в кучу, щелкая зубами на внешнюю угрозу. Джордан, чья печать Хаосита не давала сна охотникам за головами из рядов Порядка, стискивает локоть Луны: ты младше меня, ты слабее меня, ты то, что мне нужно.
Привычка никогда не встречаться с мужчинами сильнее себя никуда не исчезла.
Очень удобно, когда решающий аргумент в споре (или будь по-моему, или я сожгу твою семью) всегда за тобой и при любых обстоятельствах.

Луна прибывала и поднималась все выше, Дьявол чах в каменных джунглях, не понимая, почему живет так долго.
Старые раны напоминают о себе все чаще, и Харви все больше напоминает себе ворчливый замшелый пень с тараканами, хоть внешне и замерла во времени.
Иногда она просыпается в Девилслейке и бросает блинчики по воде: раз, два, три... пятьсот сорок восемь... В такие дни Джо ревет в подушку и не отвечает на звонки.

Малыш, я уверена, что гожусь твоему дедушке в бабушки. Я могу спалить целый город... могла. Я могу устроить Армагеддон. Ваши доблестные ребята из Порядка следят за каждым моим чихом, потому что я могу чихнуть так, как Ладону, бля, не снилось. Подай мне чертову чашку, я не достаю, ну!!!

Онемевшим от ментоловой зубной пасты языком Джордан трогает ранку на губе. Ранка щиплет. Ведьма прижимает полотенце к лицу и пинком открывает дверь из ванной, и выходит
лицом в нераспахнувшуюся дверь.
Хмыкнув, поднимает взгляд, командуя умной системе открыть дверь (вот еще, руками работать) - нет.
Трогает ручку, дергает её, проверяя автоматическую защелку - открыто - нет.
Дергает еще, с остервенением; ручка беспомощно лязгает открытым механизмом, но дверь все еще не поддается.
- Уэйн! Уэйн, это не смешно! - кажется, его не было в квартире?.. Господи, да что это! Джо, не то пугаясь, не то закипая, бьет ладонью в дверь. Раздается глухой стук, - Уэйн, открой немедленно, эй!
Гендерно-нейтральный голос сообщает, что Уэйна Апвуда нет дома, и что требуется голосовое подтверждение, чтобы вызвать спасательную бригаду (стоимость услуги тыся...)
- НЕТ! Блять, нет, не смей! - визжит Харви в дверную щель, и голос затихает, оставляя ведьму наедине с дверью из ванной. Запертой.

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Дверь открывается с тихим щелчком; Джордан толкает её ногой и грозит кулаком динамику, притаившемуся в углу у потолка.
Всё хорошо, Харви. Просто великие мира сего ушли и оставили тебя за старшую; никто не придет, придется самой варить себе овсянку на воде и кидать в неё неестественно желтые кружочки банана. Первую сотню лет она сопротивлялась, топала ногой, как маленькая девчонка, кричала в воздух: "волки! волки!" - никто не пришел, не решил её проблем, не погладил по голове, не снял ярмо ответственности...
Калий полезен для сердца и нервной системы.

Слушаясь короткой просьбы, умная система включает чайник, зажигает плиту; это ли не магия? Много раз Джо спрашивала себя, зачем они с Уэйном здесь. "Здесь" - не в кондоминиуме, не в городе, не в Америке... а вообще здесь. В чем смысл? По щелчку пальцев зажигается свет, по определителю голоса, которому достаточно свиста, поднимаются в небо атомные бомбы, способные уложить тысячи таких, как они. Сотни тысяч.
Они - ископаемые, старые драконы. Мир больше не нуждается в их услугах. Люди ушли далеко вперед.

Джо рассматривает стикер на холодильнике: скоро надлежит явиться ко Двору Порядка и сообщить им, что она еще жива и все еще омерзительно законопослушна.
Всем было бы проще, если бы она умерла. Они бы сделали из неё чучело, дергали бы за рыжие патлы, натерли бы нос до блеска на удачу: смотрите, смотрите, а она плакала, когда Рузвельт умер?
Она бы спросила: который Рузвельт, дорогуша?
Всем было бы проще... Джордан делает вид, что не слышит, как пришел Уэйн, не слышит его шагов, щелчка двери. Овсянка пузырится, закипая, и, кажется, ведьма всецело поглощена этим зрелищем. Она не видит мага правым глазом, но не тревожится: если бы он желал ей зла, если бы хотел причинить вред, сделал бы это давно.
Очень
очень
очень давно.

Настолько давно, что даже изменчивая Луна определилась бы в своих желаниях.
Дьявол делает вывод, что Луна наконец-то определилась, и не отращивает глаз на затылке, но крепче вяжет цепями, чтобы у Луны не было возможности передумать.
Раньше не было времени, теперь - возможностей... Дьявол виртуозно меняет гнев на милость и обратно, корчит рожи, кидается посудой, проклятьями и ласками; так крепнет связь.

Овсянка исходит горячим паром, и Джордан накрывает её крышкой. Казалось бы - закинь пакет с нужной маркировкой, нажми кнопку, и будет тебе такая же бурда за полминуты; нет - варит сизую ненастоящую овсянку, идентичную натуральной, как варила сотни лет назад.
Банан так похож на сливочное масло... Харви поворачивается к магу, опираясь руками о стол.
- О, - многозначительно поджимает губы ведьма, провожая взглядом добытые законником сокровища, - Кажется, сегодня я с тобой дружу.
Придирчиво рассмотрев блистеры, сгребает их в горку, пересчитывает, прикидывает, тасует... предательская колючая волна предвкушения пробегает по позвоночнику, но это нормально. Это нормально. Это не зависимость.
- Как лягушка в блендере. Я едва не проставила нас на тысячу баксов из-за дурацкой двери. Она постоянно ломается, - не то ворчит, не то жалуется Джо, всплеснув руками. Прекрасно знает, что вопрос-то риторический, и задан почти из вежливости, но все равно отвечает: то ли недостаток общения сказывается, то ли... За неловкой паузой скрывается что-то еще.

Луна уходит. Луна приходит.
Что бы ни случилось.
Единственный на памяти ведьмы огрызок, полукровка, ломтик сыра, выросший до полной Луны - а память у ведьмы длинная.

- Будешь есть? - шлепок овсянки о тарелку слышен до самой Флориды. Харви морщится. Громкие звуки. Громкие... а ведь ей еще работать сегодня с этими. Как их. Людьми.
Надо принять лекарства.
Джо сидит на стуле по-турецки, притянув к себе тарелку, и смотрит на Уэйна снизу вверх: дескать, чего вылупился? Подозрительно сощурив единственный глаз, ведьма откладывает миску с драгоценной бурдой и осторожно берет конверт кончиками пальцев.
- Это письмо счастья, я надеюсь? Перешлю его всем твоим друзьям. Ах, ну да, у тебя же их нет, иначе бы ты не торчал здесь с древним ужасом вроде меня, да-а? - обкусанные пальцы разворачивают мятый конверт и подцепляют...
ведьма хлопком припечатывает конверт с Картой к стойке. На бледном лице заиграли желваки.

- Я не хочу смотреть. Хватит.

Все и так ясно. Какая разница, кто?
Кто сейчас, кто опять? Повешенный? Отшельник? Солнце? Смерть?..

Джо закрывает лицо руками и шумно выдыхает, замирая. Думая. Ярмо ответственности тяжелее, чем обычно. Надо знать, кто.
- В шкафчике... - эхом повторяет она бесцветным голосом. - Придется тебе сменить работу.
С языка Харви едва не срывается её обыденное уже "нам нужно уехать" - но не срывается, потому что ехать некуда. Некуда бежать. Верховная Жрица последние свои годы жила в Рио... разве буйство красок спасло её?

Надо знать.

Вздохнув, ведьма цепляет пальцами закругленный уголок карты и взглядом упирается в темноту. Где?..
- Че... - она поднимает недоуменный взгляд на Апвуда, в котором явственно читаются недоверие и зарождающаяся ярость. Он вздумал шутить этим? Серьезно?..
От аутодафе Уэйна спасает то, что Карта реагирует на прикосновение пальцев ведьмы: невидимые нити силы становятся отчетливыми, осязаемыми, и Джо тянет их, наматывая на пальцы, тянет, тянет, пока вся чернота не выходит наружу...

У Мира совсем юное лицо. Настолько юное, что со лба еще не полностью сошли подростковые прыщи.
Темные короткие кудри обрамляют его; пухлые губы дрожат, а в глазах застыло какое-то потерянное, испуганное выражение. На заднем плане ветер рвет одежду прохожих, рвет флаги. Чуть розоватый камень постамента, зеленый хитон и семь лучей в короне...

Карта становится нестерпимо горячей и чернеет уже наглухо. Джордан рассеянно жует нижнюю губу.
Никто не видел Мир так давно... а она вот - живая, да еще в Манхэттене, рукой подать. Но откуда Карта, и как могла девушка пропадать так долго?
- Я... Я не знаю, - Джо смотрит на Уэйна, будто ожидая в его лице увидеть ответ. Конечно, она его там не найдет. Уэйн не дает ответов, Уэйн не принимает решений, не в мире Джо, - С одной стороны, мы должны пойти к ней, это было бы правильно. С другой стороны, мы делали столько правильных вещей в своей жизни, а в итоге... Пф-ф. Всю жизнь делаем как лучше, всю жизнь вставляют нам палки в колеса, и ничего кроме геморроя, а тут объявилась спустя сотню лет сопля - и все... беги, бл-лин, за ней...
Джордан закрывает глаза. Один отдал глаз за мудрость, а она...
- Ладно... Холодно на улице? Какой месяц вообще?..

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Отредактировано Jordan Harvey (2019-03-16 02:57:37)

Протез внешне ничем не отличается от нормального глаза, разве что косит.
Джордан внешне ничем не отличается от нормальной женщины, разве что нанизала на свою нить жизни все возможные войны начиная с 20-го века, и носит, спрятав под пижамной рубашкой.
Уэйн младше на сотню лет, может, чуть больше - не такая большая разница, когда тебе переваливает хотя бы за три века... вот только слишком много произошло, пока он не появился на свет, слишком сильно сменились пейзажи.
От дилижансов до шевроле тахо Джордан прошла путь одна. От винчестера-1873 до М4... ни в Первую, ни во Вторую не брала ведьма в руки оружия, а потом пришлось.
Был ли толк?

- Печеный перец... - эхом повторяет Харви, фыркая серой кашей и отталкивая от себя глянцево-черную карту кончиками пальцев, - Надеюсь, достаточно печеный. Ну, знаешь, сморщенный. Как задница твоей прошлой фурии, Господи прости.
Она закатывает глаза, ловя демонстративно-брезгливый взгляд Апвуда на её завтрак. Или этот взгляд предназначался ей? Возраст кормит мнительность ведьмы, а возбуждение и опасливое ожидание чего-то необычного впереди заставляют искать пути стравить напряжение.
- Интересно, что ты думал, пока был с ней. "Когда это закончится"? "Надеюсь, потом она меня не сожрет"? - ведьма выдыхает дым и искры. Пока фигурально. Вместе с ними выдыхается страх, нехитрым алхимическим процессом превращаясь в желание кого-нибудь сожрать. Кого-нибудь? - Спасибо, что не стал есть кашу, мне больше достанется. Она классная. Не то что некоторые.
Кофемашина коротким писком извещает о том, что сейчас будет шумно, и Джо замолкает.
Почему это так раздражает?
Почему он никак не может определить свою судьбу? Никак не может застыть на месте (рядом с ней), как когда-то застыл Ной, дав обещание однажды? Почему, почему!?
И Ной нарушил его - быть может, не по своей воле, но нарушил. Уэйн, наверное, думает, что Джордан - самая сильная ведьма Восточного взморья.
Джо не может найти собственного мужа, который скрыл все возможные свои следы.
На каждую ведьму находится свой рухнувший дом с маленькой девочкой и вшивым пёсиком внутри.

Джо льет в кофе сливки, а они сворачиваются уродливыми молочными хлопьями. Вот так, блять, живешь, живешь, а у тебя сливки портятся в холодильнике. Растительные.

Джо запивает черным кофе половинку таблетки. Должно же быть что-то хорошее в начале дня.
Она помнит каждую его пассию.
Не из той глупой ревности, когда звонят в ночи и дышат в трубку, когда, зло щурясь, спрашивают, где был; из чего-то другого, больше походящего на чувство собственничества. Без Уэйна в квартире пусто, а Харви не готова впускать в свою жизнь кого бы то ни было еще. Она героически привыкла к манере Апвуда скидывать вещи где ни попадя, на большее она просто не способна, нет, не в этом веке. Уэйн был уютен, был удобен, отрастил, правда, язык за последние годы - ну так это поправимо.
Чужим еще объясняй, почему не покупаешь новую одежду и что за симпатичная пустая урна стоит на рабочем столе.
И почему он всё еще здесь, с ней? Он явно сильнее, чем думает; да, Аркан Дьявола может его защитить от многих бед (Джо искренне считает, что такое предложение на дороге не валяется), но едва ли это могло стать основной причиной.
Крошка таблетки шипит под языком.
- Там мерзко и в июне, и в феврале, и вообще всегда. Ничего нового, - ведьма устало повела плечами, перехватывая руку Апвуда и накрывая его ладонь своей. Целитель... когда-то и Харви была его коллегой, но чем больше затягивали её бесконечные распри, тем меньше актуальных знаний оставалось, а даром исцеления Господь не наградил. Ей можно было бы восстановить навыки... вот только Двор Порядка наотрез отказал ей в доступе к профессиям, связанными с жизнями людей.
Джо легко барабанит пальцами по тыльной стороне ладони Уэйна. Теплая, сухая кожа. Он здоров, полон сил и почти молод.
- Ты думаешь, где-то еще есть Статуя Свободы? - смешок булькнул в кофе, - Очевидно, Манхэттен. Паром ходит раз в полчаса, вроде... ходил. Как сейчас - не помню.

Умный голос с потолка участливо подтверждает, что паромная переправа "Статен-Айленда", связывающая остров с Манхэттеном, работает с получасовым интервалом.

Джо никак не может прочесать клок и просто срезает треть волос. Она привыкла стричься сама: меньше контакта с людьми, которые воспринимают её как молодую женщину, которой интересно, что происходит вокруг. Нет, она не молодая, нет, ей не интересно. Часть таблеток она сгребает и рассовывает по карманам своего рюкзака.
Сложенное копье Луга болтается в кармане объемистой куртки перочинным ножиком, недоступное для сканеров охраны на первом этаже.

- Если что, сделаю вид, что ехала к Порядку в гости. Они как раз в Манхэттене. Представь, как удивятся! А мы такие: хоп, не ждали, а мы соскучились, решили заехать раньше, - соленые брызги летят в лицо, а вода кажется совсем черной из-за пасмурной погоды. Харви глубже прячется в капюшон и приваливается к Апвуду, скрываясь от ветра, - Не волнуйся, если что, я скажу, что это ты во всем виноват. Силой заставил меня покинуть мои королевские апартаменты и выйти на улицу. Как я выгляжу, кстати? Не хочу ударить в грязь лицом перед зайкой-зазнайкой Зои.
Внутри же Харви дрожит как осиновый лист (да, того самого дерева, которого больше на Земле нет): скоро увидят они громады Манхэттена, и станет совсем больно смотреть на то, во что превратился мир, который они считали своим.   

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Над черной водой стелется туман. Если приглядеться, вода маслянисто блестит в прожекторах парома, и вся она какая-то тягучая, неприятная; никому уж давно не приходит в голову купаться здесь. 
Эмпайр-стейт-билдинг шпилем пронзает небо и уходит, кажется, в самую стратосферу, черная от копоти и смога. Ведьма и не пытается рассмотреть вершину – сколь ни задирай шею, будет мало, мрачная громадина высится над ними и тускло моргает азбукой Морзе в облаках, вот-вот упадет им на головы.
Когда Пизанская башня всё-таки упала из-за морозов, сделавших грунт жестким и неупругим, не гасящим колебания, было не так весело.
Когда упадет Эмпайр-стейт-билдинг, рухнет всё; на его вершине нахохлился сбежавший Бог.
Мелкая морось барабанит по коричневой от ржавчины обшивке парома.

Вот к чему они пришли.

Пока Джордан на голову падает только Апвуд, касаясь её лба горячими и сухими губами. Ведьма жмурится. Будь они веке так хотя бы в двадцать втором, сказала бы, что ему нужны витамины, побольше фруктов и защищать лицо от ветра.
Но они в двадцать пятом; воркуют, как подростки, пока их Титаник из дерьма и палок идет на таран статуи Свободы. Почти символично. Концептуально?
Усмехнувшись собственным мыслям, она обнимает мага за шею, притягивая к себе.

Это не я хочу наверх, это я тебя хочу вниз.

Куртка от ветра едва не надувается колоколом, и Харви смеется, прижимая её локтями; дышит стылым морем, оседающим солью на легких, привыкших к фильтрованному квартирному воздуху. Трется носом о нос Уэйна, наконец-то не вспоминая, сколько раз они эти носы ломали.
Иногда он так похож на щенка! Прелестного, с атласной ленточкой на шее, бархатистыми складками и мягкими волнами на загривке.
От умиления хочется стиснуть в объятиях и никогда не выпускать; укусить до визга… утопить?
Черная вода не отражает ничего: слишком пасмурно. Круглый, как луна, свет прожектора идет рябью, шумом и помехами.
Джо целует мага в уголок губ и едва удерживается от того, чтобы не оставить на его щеке отпечатки зубов.

Из-за стен выглядывает статуя Свободы. Так шлите их, бездомных и измотанных, ко мне, я поднимаю факел мой у золотых ворот… Харви тасует в руке две карты, свою и черную; зовет черную карту на четырех языках, три из которых ныне считаются мертвыми. Сомневаясь, смотрит на просвет, но тут же понимает, что идея плохая: света нет.
Нет ответа от Зои. Тю… слабый пульс силы, зубец R прыгает вверх: карта делится образами девушки, гуляющей по смотровой площадке с маленькими узкими окнами. Девушка пинает мусор, банку из-под консервированных персиков (Харви закусывает губу – за настоящие консервированные персики она бы сейчас убила)… зубцы короны обглоданы ветром и изрисованы флуоресцентной краской.
- Черт знает что, - Джо прячет карты в нагрудном кармане куртки, - Мне кажется, она где-то рядом со статуей, иначе бы эта дебильная карта не пичкала меня ею во всяких неожиданных ракурсах. Кстати, попробуй сам. Тебе переговоры с женщинами удаются явно лучше, чем мне, ндэ? – Джордан толкает его локтем в бок, ухмыляясь.

На острове почти нет людей. Только охранники в касках, в которых можно увидеть собственное отражение: испуганное, искаженное. Голоса звучат глухо из-под слоев карбона и душного неопрена: не толпитесь, не задерживайтесь, не делайте резких движений, не высовывайте ногу из-под одеяла ночью.
- Тесс, наверное, сейчас пьет чай с овсяным печеньем, как леди, - зевает Джо, подхватывая Уэйна под локоть. Пусть идет справа, сторожа слепую зону, - А мы тут мерзнем как собаки.
Стандартная процедура: считывают метки, сверяют лица, коротко кивают. Шаги магов так отличаются от чеканного шага охраны! Черная мокрая земля, на которой уж давно ничего не растет, пружинит под ногами, с каждым шагом выталкивая вверх; после вездесущего бетона хочется бегать.
Ведьма тянет Уэйна за рукав. Еще полтаблетки шипит под языком.
- Тут охрана, но Иных вроде нет… Интересно, они могут убивать? – громко шепчет она, - Выстрел в голову, пожалуй, убьет даже меня. Ну или в грудь. Разобьют мне сердечко, как ты разбил мне с этой своей Тесс, с Марией, с Элли… кто там еще? - Джо делает страдальческое лицо и картинно заламывает руки.
Не разбил, конечно. Может, поцарапал самолюбие?

Луна не может определиться, уйти или остаться.
Даже оставшись, он был зыбким, эфемерным духом. Отсутствующий временами взгляд… что это, страх? Не может быть. Харви уверена, что не может пугать.
Или не стоило поджигать у него под ногами придверной коврик, утробным голосом цитируя Писание?

Ей, уподобляясь Соломону, впору бы выковать себе кольцо: все уходят, и этот уйдет.

- А если кроме шуток, держись поближе, целее будешь. Ау! – Джо, ойкнув, хлопает себя по нагрудному карману. Карта обожгла грудь и затихла. Вот уж близко чернеет вход в пьедестал, раньше бывший музеем…
Она поднимает голову на громкий хлопок и невнятный шум… шум… музыка? Гул.
Хрустнуло стекло на смотровой площадке в короне Статуи, разлетаясь от взрыва. Ветер, воя, раздувает огонь, облизывающий шипы короны; а посреди этого – девичий крик, тонущий в щелчках шлемов, в гудящем пламени, в приказах и шипящих рациях, в вое сирены… почти неслышный для людей, для Арканов он громче воздушной тревоги.
На них падают хлопья пепла и осколки стекла неправильной формы.
Все неправильно... Харви щурится единственным глазом, продумывая, успеют ли они добраться до венца.
Как скоро прибудут инквизиторы Порядка?

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

У Зои была улыбка ребенка. 
Одна из немногих Иных на памяти Джордан, которая застыла в теле молодой девушки-выпускницы колледжа, если не совсем подростка. Вот Зои минул век, вот два, а у неё все еще улыбка ребенка, россыпь неровных веснушек на плечах, птичьи ноги, узловатые суставы... это все обман: попробуй прижать Зои к себе и сказать, что купишь ей ирисок и робособаку - и получишь в рожу россыпь электрических искр. 
Но когда-нибудь она придет сама, прижмется к тебе веснушчатым плечом и скажет, что хочет ирисок и робособаку. И вон то красное яблоко из стекла, внутри которого запечатали красивую моль с мажущимися пыльцой крыльями.   
Это работает только так, и никак иначе.

Сейчас Зои Холмс не улыбалась. 
Поднимаясь в лифте и рассматривая их с Уэйном отражения в зеркале, - подобравшиеся, серые и злые - Джо думает о том, что они идиоты. 
Когда она видит Зои, она думает о том, что они полные кретины. Пять веков, Джордан! Почему, почему ты повелась на это ”бежим”, на суету и толкучку, на встревоженные крики людей? Надо было развернуться и уйти. Это не их дело. 
Не надо было брать карту в руки. Не надо было выходить из квартиры. Она снова влипает черт знает во что, и тянет за собой Уэйна, который влачится верной тенью с редкими вспышками самодеятельности. 
Это не их дело. Это их не касается. Перестало касаться, как только взрыв выбил окна на смотровой площадке, как только показался огонь. В их время опасно находиться рядом с местом событий... особенно когда несешь на себе печать Хаоса. 
Или скрываешься от Двора Порядка, не желая предоставлять этим жерновам ни силы свои, ни жизнь свою.
Ну и что, что Старший Аркан? Ну и что? Да будь она хоть трижды... 

Проклятая Зои не теряет сознания от шока. Проклятая Зои омерзительно жива, несмотря на то что у неё вывалились кишки через прореху в обожженном боку. Они похожи на червей: вяло пульсируют, пока влажные, но очень скоро высохнут и умрут. 
Ведьма, будто завороженная, рассматривает изломанный кусок пережженной ветчины, стараясь узнать в нём веснушчатые плечи, но видит только искривившийся в гримасе боли рот. У Зои раскрытый рот кривится налево, как у ребенка. 
Она настолько сильна, что не теряет сознания, несмотря на болевой шок.
Заклинание Уэйна немилосердно, даже жестоко, но необходимо.

Воняет. Воняет... Взгляд ведьмы падает на ошметки чего-то, отдаленно напоминающие баллоны. Горючее? Зои не нашпигована мелкими поражающими частицами, её взрывной волной явно отбросило в стену, как слизняка... взрыв газа? Её ранило разорвавшимся баллоном?.. Харви пытается восстановить картину произошедшего. Тут же поправляет себя: не ранило, а убило.
Зажав нос рукавом, она садится на колени перед девчонкой, надеясь поймать её бегающий взгляд. Зрачки огромные, пытается уловить свет, жить пытается... Лучше бы Уэйн кинул в Зои обезболивающим. Джо нащупывает пульс на измазанной кровью шее и вплетает в него короткое сообщение, адресованное не Зои, но её мозгу, нервной системе: потерпи, скоро всё закончится. Спокойно. Спокойно. С миром...
Взгляд Зои становится более осмысленным. Джо жестом призывает Уэйна подойти поближе, склониться.
- Зои, это твоя Карта? - ведьма вытаскивает из нагрудного кармана черную Карту, показывая Миру. - Зои, это Джордан. Дьявол. И Луна. Всё будет хорошо. Мы не оставим тебя.   
Зои прикрывает глаза, щурится, мотает головой. Почти ничего не слышит из-за поврежденных барабанных перепонок. Харви рада: меньше будет сниться, меньше будет спрашивать потом, почему её обманули. 
От того, что всё это слышит Уэйн, у неё горит затылок. 
Зои мотает головой еще и еще. И тянется рукой к своему карману, нечаянно касаясь собственных кишок, вздрагивает. Рыдает.
- Это не твоя Карта? - Зои кивает.
С подбородка Зои тянется ниточка кровавой слюны. 
- Зои, ты знаешь, кто это сделал? Эй, Зои? - Харви слегка трясет её за плечо, но Зои мычит, мотает головой и никак не хочет сконцентрировать взгляд, - Зои, Зои! 
- Теневая... коло-да... кретины... - выплевывает наконец-то Зои сгусток крови и розовой пены, - Мертв-вая Карта... 
Джордан нащупывает в кармане девчонки её Карту и передает Уэйну - Карта начинает темнеть.
Темнеет...
Темнеет... 
- Выйди и посторожи дверь. С другой стороны, - кивает Джо Апвуду.
Не хочется, чтобы он был свидетелем.

Дождавшись, когда целитель скроется за дверью, Джордан накидывает на смотровую площадку иллюзию: со стороны Уэйна теперь была сплошная стена без дверей, без замков, без всего. Гладкий тупик. 
Зои дышит прерывисто, высунув красный кончик языка. Ведьма садится перед ней на пол и устраивает её голову на своих коленях, гладит пшеничные волосы, перебирает пряди... старается не смотреть на иссохший, но еще пульсирующий сосудами синий клубок внутренностей. 
Ведьма говорит с ней, и с каждым словом её сила Зои Холмс вытягивается по глотку, по капле; Зои беспомощно скребет когтями по бетонному полу и, кажется, кричит. 
Харви закрывает глаза, не слышит, не видит, сосредоточившись только на вытягивании силы из Старшего Аркана Мира. Бывшего Старшего Аркана. Разматывается нить, истончается клубок, пока не становится совсем маленьким... сила, сосредоточенная в руках Джо, пульсирует, бьется током, жжется - все равно тянет.
Ей она больше не понадобится, а им еще выживать и выживать. 

Милая Зои! Даже если бы мы взяли тебя с собой, ты бы никогда не смогла жить полноценной жизнью; у нас нет ни ресурсов, ни места для тебя.
Наша жизнь - склизкая овсянка и печеный перец, и споры с голосовым помощником, и звон бьющейся посуды. Там нет тебе места.
У меня нет для тебя цепей. У тебя нет для меня крюков, за которые можно зацепить.

Карта в руках Уэйна почернела окончательно. Джо выбивает оставшиеся стекла, готовясь кремировать тело, ведь государство за кремацию дерет нешуточные бабки.

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Отредактировано Jordan Harvey (2019-03-24 18:35:05)

Зои Холмс, ведьма Хаоса, Старшая Аркан Мир, воняет жженным мясом и исходит искрами. В общем, ничего интересного: несмотря на количество регалий, горит так же, как и все до неё. 
Джордан шмыгает носом – иногда, когда сжигаешь человека (или то, что от него осталось), можно почуять почти незаметный запах жженной карамели. Будто сахар, почернев, скворчит на сковороде, а ты льешь в него ложку холодной воды и лимонный сок, и появляется белая шапка пены… 
Щелчок блистера - и таблетка шипит под языком.
Харви раньше предпочитала думать, что так - скворча и воняя жженым сахаром - горит душа, с дымом поднимаясь к праотцам, но то было раньше; к этим небесам подниматься не хотелось, а вот от сахара она бы не отказалась. 
Озоновая дыра над Нью-Йорком, в которую уходил Эмпайр-стейт-билдинг, давно уже не вызывала никаких опасений: были проблемы посерьезнее, а это так, всего лишь прореха в космос с его далеким космическим мусором и невидимым излучением. Наносите пожирнее слой солнцезащитного крема и не забывайте... не забывайте... не забывайте что?

обмакнешь в горячую жижу деревянную лопатку – и обгрызай, как застынет, сколь влезет.

Джордан отворачивается к панорамному окну, разминает локти, крутит шеей до хруста, пока по спине катятся капли пота от близости огня. Пламя выло: нелегко сжечь тело, ох как нелегко! Восемьсот градусов Цельсия - шутка ли? А Харви спешила, не было у неё полутора часов на всю эту возню, даже часа не было.
Благо, Зои Холмс была маленькой девочкой при жизни, осталась ею и после смерти...
За спиной чувствуется шевеление, Джо вжимает голову в плечи, стискивает кулаки до белизны костяшек: сейчас главное не оборачиваться, как бы ни хотелось. А хочется - ужасно, до сухости в горле, до ноющей тяжести в груди. Потому что страшно, а когда страшно, надо смотреть (вдруг кинется?)
Зои Холмс уже не кинется: в огне она начинает шевелиться, изгибаться, точно оплавленная саламандра. От жара сокращаются мышцы, кипит кровь, толчками вырываясь из прорехи в брюхе, из ушей и рта; с резким хлопком лопаются глаза (не оборачиваться! Не оборачиваться!). Первыми сгорают волосы: обнажается череп, разваливается на шкварки шея, отделяя голову... 

Щелчок блистера - и таблетка шипит под языком. О, хорошо, что Уэйн этого не видит! Интересно, как бы он отреагировал? Начал бы отговаривать её, мешать, хватать за руки, чем неминуемо вызвал бы гнев? Посочувствовал бы, погладил по голове, дескать, нет твоей вины, не было другого выхода?.. 
Лучше первое. На второе Джо не знает, как реагировать. Знает, что любая отдача, которую она может предложить Луне, будет неверной. 
В коконе огня исчезает Зои, но не её сила: её сила спрятана в руках Джордан, а руки Джордан - в карманах. Теневая карта... Теневая колода? Если Карта Зои была при ней, то чья же Карта попала проклятому Апвуду в руки? Почему она показала Зои?.. Откуда эта безымянная Карта, из какой преисподней свалилась? И где была Зои все это время - худая и грязная?.. 
Что-то происходит. Что-то страшнее горящей девчонки, что-то смертоносное: Джо чувствует волнение Апвуда кожей, чувствует, как зашевелились волосы на его затылке. Торопит её! Ждет. 
Клацнув зубами, ведьма разрывает иллюзию, рывком оборачиваясь к двери; догорающая Зои остается в слепой зоне правого глаза, и Джо поворачивает голову чуть влево, совсем чуть, но этого “чуть” хватает, чтобы не видеть ничего, кроме отблесков огня на стене... с пинка она открывает дверь, едва не ушибив ею целителя.
- Что!? - рычит она, уже заметив причину опасений мага, но слишком взбудораженная, чтобы быть полегче на поворотах, - Нельзя уже на пять минут остаться наедине с трупом, блять, Харви это, Харви то, сё, еб твою мать! 
Они сожрут нас с дерьмом, малыш.
- Что ты тянешь ко мне свои гребаные руки, я и без тебя вижу, блять! - ведьма стискивает ладони Апвуда дрожащими пальцами и надеется, что он не заметит, как сильно у неё заплетается язык. За стеной остывают черные останки того, что раньше было Зои. Воняет почти нестерпимо, так, что щиплет глаза.
А потом происходит что-то, к чем Джордан не была готова, и не будет готова никогда. Лучше бы истерил, лучше бы обвинял её во всех грехах и рычал сквозь сжатые зубы!..
Нет. Подлый, подлый!
- Чтоб тебя... - только и выдыхает Харви, прикрывая глаза. 

Приближаются волки. Вот она слышит, как наст хрустит под их жесткими лапами; чует, как воняют падалью и мясом их пасти.

Колесо сансары дало оборот, и в голове ведьмы снова разливается ментоловый холод, поднимаясь от растворенного налета под языком до самого мозга. 

Джордан моргает, будто наводя резкость, и стискивает ладони Уэйна в своих. Чего он от неё ждет? Пафосных речей в духе “нет, милый, я спасу нас”? Что она бросится грудью на амбразуру? Никто не хочет умирать. Зои Холмс тоже не хотела. Вот удивил-то! 
Даже Джордан не хочет умирать, хоть и весьма сговорчива в таких вопросах последний век. 
Он ждет, что Харви решит все проблемы. Снова, как и сотни раз до этого в своей жизни, взвалит на себя груз ответственности, щедрой рукой соберет чувство вины и сожрет, как всегда, в одиночку, не оставив остальным ни крошечки.
- Эй, - она отодвигает целителя плечом позади себя и поднимает раскрытые ладони. Они слышат её, не могут не слышать. Им остался всего лестничный пролет, - Эй, мы были тут рядом и решили помочь. 
За стеной остывает Зои, умершая в огне, а на твоих руках её сила. Господь в очередной раз щелкнул тебя по носу, Джордан Харви. Надо было поторопиться. Во всем ты виновата сама.
- Здесь был взрыв. К счастью, обошлось без жертв благодаря мистеру Апвуду. Его щит спас многих, - все еще держа руки раскрытыми, Харви медленно идет вперед, навстречу инквизиторам Порядка, лишь бы не дать им пройти к смотровой площадке...
Пусть освободят проход, пусть отвлекутся, и тогда они, быть может, смогут скрыться; Харви склоняет голову направо, поворачиваясь к законникам здоровым глазом, и вид у неё становится совсем птичий.   

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Отредактировано Jordan Harvey (2019-03-28 19:03:11)

Да плевать он хотел на её планы.
Они все - плевать хотели. Весь мир. Хочешь жить в мире со всеми и с собой, чтобы тебя не трогали и ты не трогала, чтобы дом "как у всех", газон, собака и дети? Соси жопу, Джордан Харви, эта сказка не про тебя.
Про тебя - замученный вид, опустившиеся плечи, передруг-недовраг-недолюбовник-наркодилер и вынужденное отшельничество, потому что родилась со знаком не той касты на груди аккурат под ключицами.
Иронично, но даже этот знак выбирала не она.
Даже утренняя овсянка - и та фальшивая.

Откройтесь! - звучит приказ, и Харви с тяжелым вздохом цедит что-то вроде "конечно, конечно", выстраивая вокруг них иллюзию, искажающую их уровни, их силу, стороны...
Но Уэйн плевать хотел на её планы.
Отчего-то Джо уверена, что у него и плана-то своего не было - так, рябь на воде, Луна выглянула из-за туч, огляделась и спряталась обратно...

Ослушался? Просто перехватил инициативу. 

Жизнь Джордан большая, сложная и беспорядочная. Она была уверена, что будет жить вечно, и была вполне довольна этим фактом, вот только никто не предупредил её, что вечность такая долгая.
Жизнь законников должна сейчас закончится, потому что Уэйн не оставил ей выбора. Черт! Она бы изменила их ауру, она бы... неужели он не понимает, что им не стереть всех следов, что они обязательно попадутся на какой-нибудь мелочи, что у Порядка не песок и опилки в голове, и аналитики там не зря свой идентичный натуральному хлеб едят!?

Поздно. Поздно!

Джордан опускает поднятые в жесте "смотрите, я без оружия" руки, беспомощно наблюдая, как искажаются лица инквизиторов под прессом Апвуда - их будто в воду опустили... успели ли они считать метку Харви? Судя по взгляду...
Она как будто расчленяла перед ними детей. Демонизированные, обросшие небылицами хаоситы прочно засели в умах молодых законников пугалом. Или монстром под кроватью. Чумой бубонной, войной и смертью в одном лице.
Впрочем, небылицами ли они обросли? У Харви смертельно болит совесть, не быть ей адвокатом Хаосу. Она смертельно обижена на Порядок за все лишения, за унижения и затворничество, но знает, что они - Иные - сами вырастили эту ненависть к ближнему своему. Просто Хаосу повезло меньше.

Она устала. Уэйн подталкивает её, вливая силы - давай, Харви.

- Господи... и Он истребит их без труда законом, который подобен огню, - Джордан протягивает ладони, которые прежде раскрывала совсем юным инквизиторам, но теперь в них не пакт о ненападении, а их гибель. Кокон, в который запечатах инквизиторов Уэйн, идеально подходил для огня: можно было бы заполнить его пламенем, нагнетая температуру до тех пор, пока они не сгорят заживо, как в печи крематория...
Вот только их было жаль. Оказались не в то время и не в том месте.
- В законе Его воля моя, - давление в коконах нагнетается, и растет температура, подпитываясь вливаемой Джордан силой, и растет, растет...
Харви оборачивается к целителю через плечо.
- Ну давай, Уэйн, расскажи мне, как умирают Иные от гипертермии. Ты ведь у нас врач? Сколько им лет? Тридцать, сорок, сотня? Вот им прикольно, наверное, умирать с отекшим мозгом, а, Уэйн? Здорово, да?
Ведьма скрипит зубами и едва держится, чтобы не разбить целителю челюсть.
Законники уже ничего не чувствуют. Начинает тлеть одежда...
- Держи щит, пока не догорят. Вот теперь хоть сдохни, хоть блюй под ноги, но смотри и держи.

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Наверное, он ненавидит её?
Пусть ненавидит. Пусть! 
Она и его ненависть сожрет. Не он первый, не он последний, хотя в этом Джордан уже не была столь уверена. 
- Кто бы сомневался.
И тут он её обставил: вместо того, чтобы отпираться, клясть на чем свет стоит, взывать к совести и жалости, Уэйн просто... смиряется. Поднимает белый флаг и ложится на землю, закрывая голову от случайных осколков. А Харви - Харви раненых не добивает, уж точно не лежащих, уж точно не ногами. Когда-то даже выносила... несла-несла да не вынесла. 
Апвуд отступает на шаг назад, не давая ей никакого морального права продолжить травлю. Опять сходит с рельсов и перекраивает давно уж выученный и вымученный сценарий... в этой новой импровизации у ведьмы нет ни гневных монологов, ни колких фраз. Потому что лежачих не бьют. И сдавшихся - не добивают. Это - военное преступление. 
Ей новый сценарий даже не выдали. Зато воспоминаний о старом да ветхих понятий о чести и совести - пруд пруди. 
- Что сделано, то сделано. 
И как будто речь не о семи законниках, издохших от перегрева и заживо сваренных, и не об одной хаоситке, выжранной до дна. Как будто разбили чашку. Или спалили микроволновку, засунув в неё металлическую посуду. Как будто поправимо. 
У Харви сызмальства аллергия на чувство вины: от него начинает давить в груди, жечь в глазах и чесаться язык. Благо, антигистаминные она уже приняла. 

Спина под курткой совсем мокрая, и затылок мокрый тоже, и шея. Стук шагов на лестнице, скрип механических голосов - Джо смотрит на целителя чуть удивленно. И когда успел задержать? Чем? Она вздергивает бровь; совсем забыла про людей. Иногда Апвуд полезнее, чем кажется.   
- Это взрыв метана, зажженного от электрической искры, - внушение разливается невидимым облаком в воздухе, пропитанном гарью и запахом жженной кожи и шерсти, - Взрыв метана. Это взрыв метана. Жертв не было. Но здесь опасно. Кто верит, тот никогда не умрёт.
Вот бы самой поверить в это! Только в кармане две Карты - своя и Теневая, и у Апвуда - тоже. Давно ей не приходилось вспоминать профессию чистильщицы... не в этом веке так точно. Поверят? Должны поверить.   
Остался один лестничный пролет. Вот уже видны черные макушки... Джордан дергает целителя за локоть, утягивая в Тень, и останки законников проваливает в Тень тоже - подальше от людских глаз.
А Зои... что Зои? Зои - пыль. Так получилось.

Это похоже на открывшуюся дверь. Вот только обычно двери открываются внутрь, или наружу, и почти всегда знаешь, что за ней найдешь, а эта дверь... 
Черные-черные головы людей попали в белое-белое облако внушения Джордан; здесь оно осязаемо, вьется сотнями крохотных мотыльков. Черные головы облепило перламутровыми крыльями...
Инквизиторы порядка здесь еще чернее, еще мертвее. Здесь все - чересчур, здесь всего - перебор. 
- Я... я... - Джордан моргает, пытаясь сформулировать мысль. Моргает медленно. Медленно. Еще медленнее. Справа должен быть Апвуд, невидимый, но осязаемый... справа, где царит извечная темнота, что-то светится. - Я устала. Пойдем домой. 
Люди скользят серыми тенями, медленно, медленно... Справа ведьма видит отчетливый, но пока далекий кружок света.
Не подает виду. Но все равно косится вправо. Облизывает пересохшие губы, бесшумно шагая к лестнице, идет, перепрыгивая пролеты, и даже не оглядывается. 
- Может, стоило убить их... всех? Поставить печати-ловушки. Взорвать их. Убить тебя, оставить в Тени, как этих щенков, - стена идет трещинами под пятерней Харви. Неправильная, Теневая стена. Свет все ближе, и его не остановить. - А чего тянуть? Мы все теперь... хах. Хоть сдох бы со своим любимым Порядком. Братская могила, все дела. Когда меня вздернут, обязательно расскажу о своей идее.
Тень усиливает эхо, хриплый голос ведьмы - круги на воде. Никаких эмоций. Даже злобы нет. Просто хочется спать, и немного обидно, что все вышло... так.
Покоя хочется. Как скоро хватятся инквизиторов, как скоро их с драгоценной Луной обнаружат? Джордан ускоряет шаг, и лестница в Тени теряет очертания, становясь бесконечным падением вниз, к ногам Свободы. 
Падают и её собственные барьеры под действием таблеток. 
- Кто знал, что у нас на двоих окажется четыре Карты? А так бы у меня одной было четыре. И ты бы всегда был со мной: если довести температуру до двух тысяч по Фаренгейту и немного прижать воздушным прессом, тебя можно было бы уместить в кулон-шкатулку. Или аромакулон. Знаешь, раньше таких было полно в Индии. Потому что там воняло. Хотя откуда ты знаешь? Слишком юн, - Харви выдыхает ледяной морской воздух и закашливается, согнувшись пополам. 
Света очень, очень много для одной старой ведьмы. Она скрипит зубами, скребет пальцами по правому виску, будто стремясь вырвать этот свет. Свет пульсирует, свет ледяной-ледяной:

Харви. Харви. Харви. Я знаю, что ты здесь. Отдай ему Карту. 
Харви, отдай Карту.
Харви, отдай.
Харви, прием. Отдай ему Карту!

- Да подавись ты! - резко выплевывает ведьма непонятно куда и непонятно кому, рывком протягивая Апвуду свою Карту.
Теплую и пока живую.

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

В Тени все правильно и неправильно одновременно. Вроде как смотришь на изнанку любимого свитера: нитки торчат, швы грубые... а ведь все тот же свитер, не поспоришь. Просто с ней, с изнанкой, не церемонились, её не отладили ниточка к ниточке, на неё вообще смотреть никто не должен.
Так и с Тенью: вряд ли Создатель думал, что дикие, непоседливые дети Его доберутся до изнанки мира. Потому не старался. Потому страшные и кривые нитки пространства, потому бахромится время. 
Дети Его, которым повезло меньше, допоздна сидят за уроками, возводят Александрийский маяк, лечат тиф, ВИЧ и рак. Разбирают на кирпичики атомы, систематизируя хаос Его, ибо все, что сделал Он - есть хаос. Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог заикался, как сволочь.
Дети Его, которым повезло больше, гуляют по изнанке-Тени, посмеиваются над заучками и воюют, воюют, воюют, воюют. Когда воевать нечем, не за что и некому, и нет ни воды, ни пенициллина, приходят к заучкам, но чуда не случается.

Так не стало Теневого двора. Хаос и Порядок сделали вид, что ничего не произошло, когда смертью целого Двора выменяли тайну собственного существования. 
Люди, с пылом молодого терьера растерзавшие предложенное им живое пугало, успокоились. 

А потом черных пятен хаоса Его становилось все меньше и меньше, и больше стало порядка, и наступил двадцать пятый век, и стало все понятным да прозрачным.
Как хрустальный гроб Белоснежки.

Восемь смертей, а жизнь-то девятая, последняя.

Белый свет слепит и впитывает звуки, а Джордан не умеет читать по губам; Уэйн что-то говорит... с кем-то говорит... с кем, с кем!? Почему этот кто-то говорит с ним, черт его дери, почему не с ней? Что такого может знать этот мальчишка, чего не знает она? 
Харви хочет взять Уэйна за грудки и хорошенько встряхнуть. Зарвавшийся ребенок! 
Харви ошалело смаргивает пелену белого света.
Харви не видит, Харви не может просчитать ситуацию ни на шаг вперед, ни на полшага. Теперь, когда за спиной остовы инквизиторов и Мира - точно не может.
Это пугает до одури. Настолько пугает, что даже смешно. Они как будто в говнофантастическом кино, в котором главные герои лишаются крова, надежды и девственности, а потом спасают империю и уходят в закат, держась за руки.
Хэппи энда не будет. Усилиями Тайлера Дёрдена на пленке в этом месте - постапокалиптический крепкий хуй из стекла и бетона. 
- Кто это был? - она вырывает руку, - Кто? 
Кто-то, кто держит от неё секреты. Хуже того! Делит эти секреты с Луной, но не с ней. Чтоб его, этого Апвуда, чтоб он сдох! Куда он уйдет на этот раз, подол какой юбки сожмет в горсти?.. 
Настолько злит, что в какой-то момент становится плевать. 

Все равно, сука, вернется. День, год, десять, век - какая разница? Никуда он не денется. Никуда. 
Никогда.

Свет исчезает, и становится совсем темно: спускаются они почти наощупь. Эхо шагов все глуше и глуше, пока не сменяется невнятным хлюпаньем - будто ступают они больше не по лестнице, а по заболоченному берегу. Вязнут... оставляют отчетливые следы. 
Здесь плохая Тень, злая, нестабильная. Слишком много Иной крови было пролито на острове Свободы. Харви уж не помнит, кем они с Уэйном были - застреленными или стрелявшими. 
- Эй, - ведьма дергает законника за локоть, цепляется пальцами за предплечье, с трудом подбирает слова, - Не уходи от меня сейчас. Дай мне шанс разобраться в... этом всем. В происходящем. 
Звук капающей воды. Сырость такая, что дышать противно. Пахнет болотом и тиной. 
- Бросишь... уйдешь от меня сейчас, закончишь, как Зои, - Джо клацает зубами, споткнувшись о невидимую кочку, - Если, конечно, твой тайный дружок по переписке не защитит тебя. 
Выдыхает облачко пара. Облачко пара расслаивается в воздухе.
- Мы зашли глубоко в Тень. Как ты? Печень носом не идет? Если чуть-чуть идет, это нормально, - Харви в темноте превращается в шумное, дышащее, живое существо. Сопит, покашливает, шуршит курткой. Отгоняет тишину, пытающуюся накрыть их саваном. 
Под ногами мягко пружинит... еще мягче, чем на земле на острове. Ведьма присаживается на одно колено и трогает... мох!? 
Мох и что-то еще...
Пальцы в темноте нащупывают гладкую и скользкую наощупь Карту. И еще одну. И еще одну. И еще.
Они рассыпаны вокруг, как листья по осени, и все - холодные. 

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]

Отредактировано Jordan Harvey (2019-04-20 01:55:56)

- Эйшет, - Джо пробует имя на вкус. Брезгливо морщится, всем видом своим показывая, что такое она не ест. - Эйшет.
Дурная, злобная баба. А уж Харви знает толк в дурных бабах. И Эйшет она знает: покупала ей мороженое “манго-маракуйя”, когда будущая принцесса была едва ей по пояс. 
“Манго-маракуйя” на вкус было почти как настоящее. Тогда еще помнили, какое оно - “настоящее”. Сейчас Харви не ручалась бы, что сама помнит.

Тартразин придает пище ярко-желтый канареечный цвет: «съешь меня!». А еще он канцерогенный, но это выяснилось позже. В конце концов, о том, что детям не стоит давать сироп с морфием, человечество тоже узнало не сразу (но они так крепко спят!..)

У Эйшет глаза огромные, черные, что колодцы. Джо приглаживает пшеничные волосы принцессы. И как так вышло? Черные глаза - доминантный, светлые волосы - рецессивный ген... маленький генетический уродец. 

Дурная, злобная девчонка, тощая, скуластая. Выслала Харви из страны. Из Инквизиторов выкинула - дескать, старая кровь, кукушка съехала. 
Тонны амбиций, ноль компромиссов, но даже это её не сгубило. Не при её силе. Сила этой пшеничноволосой девчонки позволяла полконтинента довести до манго-маракуйевой консистенции по щелчку пальцев.

Даже сейчас, когда Эйшет давно уж сгинула, Харви не клянет её вслух. Никто бы не стал на её месте; Харви себе не враг и знает, что рано или поздно и на её долю выпадет последняя охота в Тени.
Промахнулся, промахнулся старый вожак!..
У Тени есть уши, а Эйшет - она где-то там, ходит полубезумным тигром... 
Где-то там очень далеко внизу, сжимает в мертвой (мертвой ли?) ладони глаз одной дурной, злобной ведьмы. Просто на удачу, как кроличью лапку; хотела бы взаправду убить - давно бы убила. 
Принес ли Великой удачу глаз Харви? Имя Эйшет поросло пылью, да и Джордан дорога лежит туда же - не сегодня, так завтра.
Просто поделили злосчастье на двоих. За годы, проведенные вместе, и Апвуду оно досталось в гомеопатических количествах - вместе с раскиданными везде рыжими волосами и склизкой овсянкой на завтрак.

- Себя уведи, - огрызается ведьма, и хочет добавить, что Эйшет давно уж подохла, что собаке – собачья смерть, но не добавляет, потому что у Тени есть уши. – Ты бл…
Джо с трудом сдерживается, чтобы не прижать к ушам ладони, чтобы не затопать ногами, чтобы не заверещать, перекрикивая вот это все.

Пять с половиной сотен лет она живет; пятьсот сорок восемь – и каждый век хуже другого: десятки, сотни мужчин и женщин вешают ей на уши самую отборную лапшу, от феттучини до паппарделле: мы никуда не уйдем, мы будем рядом, мы тебя любим, мы никогда тебя не оставим и не забудем.

Лапша. Долбаная тягучая лапша, которой даже блевать скучно: ленточным червем щекочет горло и ни туда, ни сюда (но можно потянуть пальцами для новых ощущений).

И этот маленький маг, целительское отребье серьезно хочет попробовать еще раз?..
Неужели не очевидно, что старая ведьма эти его ужимки жрала на завтрак, что он не первый и даже не двадцатый протягивает свое сердце на блюдечке, что если бы сбылась хоть толика таких обещаний – не была бы ведьма в душной Тени с душным мальчиком?..

Чертов Апвуд!
Лучше бы просто слушался, лучше бы починил проектор и сменил работу, лучше бы…
Он слушался, и поэтому они здесь.

Откровения мага приводят в ярость – бессильную, безвыходную, обращенную внутрь. Потому что он не первый и не двадцатый, кто протягивает свое сердце на блюдечке, но на этот раз у Джордан просто нет выбора, кроме как покорно проглотить эту лапшу.
Понимает ли он сам, что делает и зачем?
Если это осознанный акт душевного эксгибиционизма, Джордан сожрет его с дерьмом - и мысленно ставит галочку: «не забыть, за что именно».
- Убейся, - фыркает она почти рефлекторно, ведет сжатыми плечами, втягивает голову – будто скрыться хочет от потока непрошенных иллюзий. Уэйн не давал ей иллюзию, что всё хорошо, отнюдь – это было бы на него непохоже.
Это было бы слишком просто и слишком несъедобно.
«Да, дорогая, мы в дерьме, но я каждый вечер буду приносить кока-колу!» - иллюзия постоянства, какой-никакой определенности. Покоя. Послушания. Несвободы?
Это… вполне устраивает Дьявола?
Пожалуй.
- Ты… черт, это ужасно, - она сжимает локти Уэйна, перехватывает руки, морщится, как от мигрени. – Ладно… ладно! Только заткнись и не повторяй это больше никогда. Это… если бы кто-то это услышал… Господи, «границы», «защитить»! Законники всегда суют свои эмоции куда не надо… эмоциональные пом-мойки, как вы, блять, вы-выжили…
Голос Харви срывается до бормотания. Если упустить из виду, что она застала сегрегацию, можно подумать, что смущенного.

Они с Уэйном разные и в мелочах, и в глобальном; у Апвуда – въевшаяся в подкорку нелюбовь к Хаосу (тщательно, впрочем, подпитываемая Джо), у Харви – наглухо убитый веществами баланс нейромедиаторов…
Глубину проблемы они оба понимают одинаково быстро и хорошо. Кажется, такие называют «фатальными»?..
- «Выживем-не выживем»… Поздно ты задал этот вопрос. Надо было его задать себе заранее, когда на Инквизиторов пасть раззявил, - надежно сшитые веки, закрывающие глазницу, нестерпимо чешутся. Будто ресницы проросли под кожей… ведьма, шипя, скребет кожу ногтями.
Растерянность в голосе Уэйна раздражает едва не сильнее, чем его же искренность – и в то же время очень по сердцу Дьяволу.
Карты черные, глянцевые, ни опознавательных знаков -  н и ч е г о.
Только холод.
Ведьма протягивает руку, стирая с щеки Уэйна флуоресцентный след – тот размазывается под пальцами, оставаясь на коже едва уловимым свечением. Жест будничный, – кажется, вот-вот Харви плюнет на платочек и попробует вытереть получше – но что-то есть в нем от столетней, поросшей взаимными обидами нежности. 
Хороший он, когда беспомощный.
- Нет. Мы попробуем… мы выберемся из Тени, попробуем пройти достаточно глубоко, чтобы шестерки Законников нас не достали, и достаточно близко к поверхности, чтобы… чтобы выйти. Если Законники и учуют, то по наши души придут хорошие рыбы, хищные, а не эта хрень… Хоть повеселимся. Да и в конце концов, я убила их всех. Не ты.
Харви чешет глаз и не без труда останавливает себя: малейшая рана – и путешествие по Тени станет путешествием в один конец.
Оглядывается: никакого ощущения пространства нет, никаких ориентиров, чернота, влажная, болотистая почва… и карты.
- Собирай карт, сколько можешь, - скрипит Джо, склоняясь и следуя своему же поручению. Стараясь не думать, кто в руке – очередной Аркан или шестерка треф, Зои или Нанна, или…- Любил сказки? Помнишь «Гензель и Гретель»?..
Харви, копнув носком мох, воткнула карту вертикально.
- Первый камешек. Или хлебная крошка. Как тебе нравится, Уэйн.
Она перетасовала карты в руке, складывая.

Шагов их не слышно: под ногами мох и вереск, а вокруг ничего, что могло бы отражать эхо… кажется, они идут по холму вверх – туда, где «достаточно глубоко» и «достаточно близко к поверхности»?..

С каждым шагом вверх кажется, что температура падает: вскоре от их дыхания поднимаются облачка пара, и Джордан плотнее кутается в куртку, щурясь.

- Смотри. Тоже видишь? – выдыхая, Харви тянет шею и указывает куда-то вперед и вверх на ветвистый силуэт, издали походящий не то на двурукое дерево, не то на…

[icon]http://sg.uploads.ru/MlsEL.png[/icon]